Коршунова, впрочем, в тот же день пригласил к себе Скуба. «По-домашнему», вместе с Анастасией, но и не просто так. Потому что еще одним гостем Скубы в этот день стал сам боранский вождь Крикша. И говорил с Коршуновым «главный боран» с уважением. Еще бы! Сказал Аласейа: уйдут римские корабли – и корабли ушли. Так что над Коршуновым теперь мерцал ореол не просто любимца богов, а чуть ли не чародея. Даже такая мелочь в строку пошла, что Алексей сына Ачкама (сарматского вождя, как выяснилось, здесь знали и даже слегка побаивались) излечил. Тоже, естественно, приукрасили. Мол, не просто излечил, а чуть ли не с того света вернул. В свете новых Коршуновских свершений и легенда о его «небесном происхождении» теперь воспринималась с большой благосклонностью…
Короче, после традиционного обмена любезностями боранский вожак перешел к делу.
Да, теперь, когда римская эскадра ушла, он готов предоставить союзникам корабли. Без гарантий и предоплаты. Более того, несколько сотен его соплеменников также выразили желание поучаствовать в походе. Но есть одно условие.
Известно Крикше, что Аласейа участвует в походе как дружинник рикса Одохара. То есть – человек формально подчиненный. Одохар, конечно, рикс авторитетный, но… гот. Аналогично и Комозик. Тот вообще герул. Так что к Комозику у Крикши совсем мало доверия. Уж герулов-то они, бораны, знают хорошо. Не первый год торгуют. Жуки еще те. Даже чужих купцов через свои земли пропускать не желают. А у Комозика вообще неважная репутация. Всем известно, что он убил своего соправителя. Так что не хочется Крикше с Комозиком дела вести. И с Одохаром тоже не хочется. А желает он, Крикша, чтобы от имени сводного войска выступал уважаемый Аласейа. И всем будет удобно. Боранам – потому что не совсем чужак им Аласейа. Хоть и из дальних мест, а на одном языке говорят. А прочим риксам тоже неплохо, потому что ни один из них не выделен особо, следовательно, и ни один не ущемлен. Но для этого надо решить небольшую проблемку. Надобно Коршунову официально выйти из-под протектората рикса гревтунгов Одохара и самому стать риксом. Вот только этот личный вопрос Коршунов должен урегулировать самостоятельно. Причем не откладывая – времени до холодов осталось не так уж много.
Со своей же стороны, он, Крикша, обещает Аласейе свою поддержку и завтра же объявит о своем решении лидерам союзников.
– А с чего ты решил, Одохар-рикс, что удача Аласейи – это твоя удача? – прогудел Травстила. – Удача героя – это удача героя. Это его конь, уносящий его по пути славы. Вот скачет всадник, чей конь знает верную дорогу. Ты можешь взобраться на коня позади всадника, если он позволит. Ты можешь повернуть своего коня следом за ним. Но если ты обгонишь его и начнешь указывать всаднику, куда ехать, что толку в его коне, ведающем путь.
– Я могу отнять этого коня, – заметил Одохар.
– Попробуй, – пожал плечами кузнец. – Победитель может взять удачу побежденного. Попробуй. Но и в этом случае тебе придется освободить его от клятвы верности. Пока он – в твоей дружине, ты должен заботиться о нем как о своем сыне. Он ведь не бросил тебе вызов. Он лишь попросил. Только ты решаешь, как поступить.
Одохар отхлебнул пива, взял жесткую, круто посоленную лепешку, сломал, протянул половину Травстиле.
– Я пришел к тебе за советом, – напомнил рикс. – Ты знаешь Аласейю. Ты знаешь его дольше и лучше меня. Ты говорил о нем с Овидой. Овида чует людей, как ты чуешь железо, а я – свой меч. Мне Овида сказал: «Аласейа – твоя удача». Что будет, если я освобожу его от клятвы? Не поймут ли сие как мою слабость? Не уйдет ли от меня моя удача вместе с Аласейей?
Травстила тоже отхлебнул пива, звучно разгрыз лепешку.
– Если тебе сделан дар, как надо отдариться, чтобы приобрести честь? – спросил он.
– Более щедрым даром, – не раздумывая ответил Одохар. – Но это – если между друзьями.
– Ты сам ответил, – кивнул Травстила. – Ты освобождаешь Аласейю от клятвы, но это не дар. Это – необходимость. Без этого бораны не дадут корабли. А без кораблей тебе не приобрести ни славы, ни добычи. Одари Аласейю сверх того, что он просит. Порази его своей щедростью! Ты теряешь дружинника, но взамен приобретаешь друга. Сделай Аласейю своим другом – и ты не останешься в убытке. Аласейа никогда не забывает друзей. Ты знаешь: обычно в нем нет настоящей храбрости. Он не из тех, кто бросится на копье, чтобы достать горло врага. Настоящая храбрость просыпается в Аласейе только тогда, когда в опасности его друг. Вспомни, как он собирался в одиночку биться с квеманами за своего друга Гееннаха! Вспомни, как он защищал Книву! Как он готов был схватиться даже с тобой за Стайсу. А ведь Стайса тогда не была его тиви.
– Женщина… – поморщился Одохар. – Женщина – не друг.
– Не для Аласейи! А когда он пошел к сарматам, чтобы освободить Красного! А потом – Агилмунда и Ахвизру! И заметь: у него все получилось так, как он хотел. И даже больше. Ты слышал, что рассказывал Скуба: сарматский рикс стал другом Аласейе и готов был встать рядом с ним против аланов. С простым дружинником Аласейей, а не с тобой или с Комозиком, а ведь гордость сарматов непомерна, это каждому известно. Аласейа приносит удачу всем, кто рядом. Вот хотя бы возьми его родичей. Вспомни: во время квеманского набега из рода Фретилы не погиб никто. А род Хундилы-старосты вырезали весь, одна лишь Алафрида осталась. А почему? Потому что делила ложе с Гееннахом, а Гееннах – друг Аласейи. Вспомни еще о том, что мирным вождем у нас теперь тесть Аласейи Фретила. А ведь еще весной никто не сомневался, что много лет мирным вождем гревтунгов будет Стайна. Так же, как ты, Одохар, – вождем военным.
– Понимать ли твои слова так, что вскоре Аласейа сделается военным вождем вместо меня? – прищурился рикс.
Травстила покачал головой.
– Стайна пошел против Аласейи, – сказал он. – Против его удачи. Но ведь ты так не поступишь?
– А если поступлю? Не думаю, что гревтунги захотят риксом Аласейю. Он ведь даже не гот по крови.
– Это верно. Но разве родич Аласейи Агилмунд – не истинный гревтунг?
Одохар надолго задумался.
Травстила смотрел на него, пряча в бороде улыбку. Он знал, какое решение примет рикс. Но рикс не знал, что сказал Травстиле напоследок верховный жрец гревтунгов Овида. А сказал Овида так: «Связав Аласейю клятвой верности Одохару, мы поймали его удачу в сети. Одохар – наш, и все, что его, – наше. Но может статься, что удача Аласейи слишком велика для гревтунгов. Может статься, что она – как слишком крупный зверь. Из тех, что рвет ловчие сети. Посему, если увидишь, что удача Аласейи слишком велика, сделай так, чтобы часть ее ушла вовне. Пусть удача Аласейи не разметает наш народ, а проложит ему путь. К новым землям. В Ойум
[6]
».
Глава пятнадцатая,
в которой небесного героя Аласейю освобождают от вассальной присяги, провозглашают вождем… и тут же берут этот титул под сомнение
Церемония проходила со всей возможной торжественностью. Выстроилось все сводное войско: готы, герулы, гепиды. Присутствовали также местные – хозяева территории – бораны. Осеннее крымское солнышко грело макушки и навершия шлемов. Плескала по камешкам речка. Это здесь она называлась речкой, в других, более богатых пресной водой краях ее назвали бы ручьем. Ниже, за виноградниками, за ухоженными садами, лежало Черное море, понт Евксинский. Синяя гладь пестрела рыбацкими суденышками. Рыба была одним из главных компонентов здешней кухни. Ею же и завтракали сегодня, поджарив на угольях костра, разведенного посреди поляны. Сейчас, разумеется, все «кухонные» принадлежности убрали, а костер разожгли вновь, для предстоящего дела.
