Ворота, естественно, к этому времени уже были закрыты, поскольку появление Фарсанза было неожиданным, но не внезапным. Скрытно подобраться к крепости могла бы, скажем, дюжина пластунов, но не целое войско. Не та местность. В принципе, полторы тысячи мятежников – не такая уж большая угроза для укрепленного города с гарнизоном в тысячу копий, не считая воинских команд той части флота, которая стояла в порту. Тем более наместник города, верный слуга законного царя Рескупорида Четвертого, уже отправил гонцов к своему господину в Пантикапеи. Возможно, наместник даже рискнул бы выйти за стены и дать бой мятежнику, но проблема была в том, что вместе с Фарсанзом к вратам крепости пришли варвары. Две тысячи готов и герулов самого зверского вида.
Так что наместник выйти из города не рискнул. Таким образом, находившиеся вне крепости порт и припортовые постройки оказались в руках противника. Вместе с той частью кораблей, которые не успели удрать.
Наместник, человек, как сказано выше, преданный своему царю (не удивительно для такой ключевой позиции), был готов защищать город. Но Фарсанз тоже был не чужой. Сторонников у него в городе было предостаточно. Особенно – среди военной аристократии. Поэтому наместника «уговорили» буквально в тот же день. Посредством кинжала, воткнутого в живот. Убийце удалось удрать, потому что охрана наместника ловила его весьма пассивно. Затем городским лидерам было предложено открыть ворота царю Фарсанзу. В этом случае последний обещал, что союзные ему варвары не войдут в город, а сядут на корабли и уберутся восвояси. В противном случае Фарсанз начинает осаду со всеми вытекающими. Конечно, боспорская крепость – серьезное укрепление. Так просто ее не возьмешь. Да и помощь со стороны из Пантикапей – не замедлит. Но пусть боспорцы не очень надеются на эту помощь, поскольку две тысячи варваров, пришедшие с ним, – лишь небольшая часть его новых друзей. А вообще-то их – несметные полчища.
В крепости размышляли сутки, потом на горизонте появились боранские корабли. Не бог весть что с военной точки зрения, четверти боспорского флота хватило бы, чтоб перетопить их все. Только где он, флот? Десятка два кораблей, «приписанных» к местному порту, в настоящее время либо отбыли на другой берег пролива, либо стояли в корабельных сараях. Так что бораны беспрепятственно вошли в гавань и высадили изрядное количество «морской пехоты». Это и решило дело. Крепость сдалась царю Фарсанзу. То был острый момент и для Фарсанза, и для варваров. Силы боспорцев (войско Фарсанза плюс гарнизон) и силы его союзников были примерно равны. А богатый город – совсем рядом. И плыть никуда не надо…
Авторитета Аласейи едва-едва хватило, чтобы обуздать свое «демократическое» войско. Но – хватило. И вечером того же дня варвары погрузились на корабли и двинулись на юг. Очень вовремя, потому что утром в боспорский пролив вошли корабли разъяренного царя Рескупорида, и город был вновь осажден. На этот раз своим законным правителем.
Но это уже были не проблемы Аласейи, а проблемы Фарсанза. Мятежник, впрочем, знал, на что шел, и был готов к такому обороту событий.
– Красивая крепость! – с кормы боранского корабля Коршунов смотрел, как уменьшается, удаляясь, киммерийская твердыня.
– И богатая, – добавил Книва. – Эх!..
– Не горюй, – успокоил его Коршунов. – Если здешние правители и впредь будут разбираться между собой, лет через двадцать ты придешь сюда с хорошим войском – и они сами откроют тебе ворота. И тогда постарайся не забыть о том, что главные богатства не здесь, в Меотиде, а там, – он махнул рукой, – в Риме.
– Я приду, – очень серьезно пообещал Книва. – И слова твои, Аласейа, тоже не забуду.
Глава двадцать вторая,
в которой Алексей Коршунов узнает, почему бораны так боялись римского флота
Ровный западный ветер пузырем вздувал красно-белый парус. Цвета снега и крови. Волнения не было, и узкий боранский кораблик лишь мягко переваливался с борта на борт.
Алексей Коршунов, он же – вождь Аласейа – небесный герой, стоял у носовой фигуры и смотрел на знакомый берег.
Да, этот берег он видел не раз и отлично помнил. Только теперь он был «диким»: ни благоустроенных пляжей, ни белых корпусов пансионатов и санаториев. Первозданная зелень и первозданное же нагромождение камней под береговым клифом. Впрочем, Коршунов видел и такие места. И именно такие места предпочитал, когда, еще в институтские годы, вместе с друзьями-скалолазами, выходил к морю – отдохнуть и погреться недельку после маршрута. Ему здорово повезло: он застал самый последний кусочек «единой и неделимой», когда по набережным черноморского побережья Кавказа прогуливались не боевики, а отдыхающие.
А теперь он сам ведет несколько тысяч боевиков к понтийскому городу Питиунду, будущей Пицунде.
Впрочем, «ведет» – понятие условное. Сейчас его корабль, можно сказать, в арьергарде флотилии. Нагружен под завязку: вся дружина Коршунова, пятьдесят шесть человек, на борту. Нет, не дружина. Скорее, личная охрана. Кораблик боранский, хоть и получше готских, все-таки не океанский лайнер, так, баркас-переросток с двумя носами, шагов тридцать в длину. Но ход – уверенный.
Мористее, метрах в пятидесяти, так же уверенно пенило зеленоватую воду похожее на водный вариант Тяни-Толкая судно Одохара.
Могло бы и обогнать, но, видно, дал Одохар соответствующее указание кормчему: вперед Аласейи не лезть. Остальные четырнадцать кораблей, на которых плыли гревтунги, держались позади. Зато прочие участники похода: бораны, герулы и гепиды – пиетету не соблюдали и самым наглым образом обогнали главного вождя.
Перед гревтунгами, растянувшись широко и беспечно, шли герулы. Над самой высокой мачтой трепыхался личный «вымпел» Комозика: полотнище с красной волчьей мордой. Самого Комозика, разумеется, на корабле не было. Знамя поднял Скулди: в знак того, что он – не рикс, а лишь заместитель. Скромняга, блин. Герулов обогнали гепиды. На пяти кораблях. И трех бы хватило: гепидов осталось чуть больше сотни – наиболее преданных своему риксу Красному. Остальные ушли. Да их и было немного: после того, как по ним проехалась сарматская конница.
Бораны, разумеется, шли в авангарде. И оторвались настолько, что сейчас Алексей видел лишь последние корабли их группы.
«Это они зря», – подумал Коршунов.
Будь у него возможность их притормозить, непременно притормозил бы. Возможно, Тарвар даже послушался бы прямого приказа. Но как это осуществить? Ни радио, ни даже флажковой сигнализации еще не придумали. Нет, зря Крикша поставил своего сына старшим. Лучше бы Скубу назначил. Тарвар – пацан молодой, безбашенный, вечно рвется вперед. А то, что будущие «братья-славяне» были лучшими мореходами, еще не делало их воинами лучшими, чем герулы и готы. Черт! С них станется начать высадку, не дождавшись остальных. И получить по чавке, если на берегу окажется достаточно сильный гарнизон. В любом случае, их преждевременное появление предупредит противника. Ну что за люди! Если бы они полностью приняли план Коршунова, то вся флотилия пала бы на ничего не ожидающих «понтийцев» как гром с ясного неба. А так вот плыть вдоль берегов – весьма опрометчиво. Теперь небось уже скачут, опережая союзный флот, вестники с предупреждением: «Скифы идут!»
