— Не возражаете, если я закурю? — спросила Диди, вытаскивая пачку сигарет из кармана. Я кивнул.
— Молодец, папочка, — сказала она и затем, хихикнув, спросила: — Хорошо проводите день?
— Замечательно.
— Вы на лыжах уже не такой, как прежде. Тяжеловаты.
Я знал, что это так, но было неприятно услышать об этом.
— Да, отяжелел немного, — с достоинством согласился я. — Дела всякие. Занят очень.
— Оно и видно, — сказала Диди непререкаемым тоном. — А те две, что с вами, — как-то по-особенному присвистнула она, — непременно разобьются когда-нибудь.
— И я предупреждал их.
— Если с ними не будет мужчин и они когда-нибудь пойдут одни, то весь спуск пропашут. Они, конечно, модно одеваются. Я видела их в магазинах, когда они только что приехали и покупали все, что попадется на глаза.
— Что ж, они хорошенькие и хотят выглядеть поинтересней.
— Сузить бы их брюки еще на пару сантиметров, и они задохнутся.
— Ваши джинсы тоже не широки.
— Мои по возрасту. Вот и все.
— Вы собирались показать мне город.
— Если бы вы были свободны. Но вы выглядите очень занятым.
— Можете присоединиться к нам, — предложил я. — Мои спутницы будут рады.
— Нет уж, — решительно отказалась она. — Держу пари, что все вы идете обедать в клуб «Орел».
— Откуда вы знаете?
— А что, разве не так?
— Да, идем туда.
— Я так и знала, — с презрительным торжеством воскликнула она. — Женщины вроде них всегда ходят туда обедать.
— Вы же совсем их не знаете.
— Я вторую зиму здесь. Присмотрелась к таким.
— Ну, так пойдемте с нами обедать?
— Благодарю за честь. Это не для меня. Не люблю светские разговоры. Особенно с женщинами. Сплетничают. Крадут друг у друга мужей. Я немного разочарована в вас, мистер Граймс.
— Вы? Почему?
— В таком месте, с такими особами.
— Что вы от них хотите? Они очень милые женщины. Не придирайтесь к ним.
— Мне приходится приезжать сюда, — с раздражением произнесла Диди. — Моя мамаша, видите ли, точно знает, где должна жить хорошо воспитанная девица, пока она совершенствует свое образование. Тоже мне образование, ха! Как стать бесполезным человеком, зная три языка. И мне это дорого обходится.
Она говорила с горечью встревоженного зрелого человека. Вряд ли кто мог ожидать услышать нечто подобное от хорошенькой, пухленькой шестнадцатилетней американки, медленно поднимаясь с ней в подъемнике над залитыми солнцем сказочными зимними Альпами.
— Ну, — начал я, чувствуя, что мои слова прозвучат как пустая отговорка. — Я уверен, что вы не окажетесь бесполезной. Независимо от того, сколько будете знать языков.
— Нет, конечно, если все это не угробит меня.
— А какие у вас вообще планы?
— Собираюсь стать археологом. Буду копаться в руинах древней цивилизации. И чем древнее, тем лучше. Хочу уйти как можно дальше от нашего века. Или, во всяком случае, от жизни моих родителей.
— Мне кажется, вы несправедливы к ним, — сказал я. Защищая их, я защищал и себя. В конце концов мы принадлежали почти к одному поколению.
— Если вам не нравится, не будем говорить о моих предках. Давайте поговорим о вас. Вы женаты?
— Еще нет.
— Я, например, не намерена выходить замуж, — с вызовом произнесла она, как бы приглашая осмелиться оспорить ее утверждение.
— Говорят, замужество уже не модно, так что ли?
— И правильно.
Мы уже приближались к вершине горы и приготовились вылезать из подъемника.
— Если вы как-нибудь захотите пойти на лыжах только со мной, — продолжала она, особенно подчеркнув последние слова, — оставьте мне записку в вашей почтовой ячейке в отеле. Я буду заглядывать в нее. Хотя на вашем месте я бы здесь долго не пробыла. Для вас это инородная среда, — говорила она, когда, поднявшись с кресла и взяв лыжи, мы вышли из-под навеса подъемика, и она стояла в лучах горного солнца.
— А где же моя естественная среда?
— В Вермонте, как мне кажется. В маленьком городке штата Вермонт, где люди трудом зарабатывают себе на жизнь.
Я вскинул свои лыжи на плечо. Клуб «Орел» находился тут же на вершине горы, в нескольких десятках метров. Хорошо расчищенная тропинка вела к нему.
— Не обижайтесь, пожалуйста, на меня, — сказала Диди. — Недавно я поставила себе за правило во всех случаях говорить то, что думаю.
По какому-то странному побуждению, которое я сам не могу понять, я вдруг наклонился к ней и поцеловал ее в щеку, холодную и розовую.
— Очень мило, — кивнула она. — Благодарю вас. Приятного аппетита!
Тут, очевидно, она услыхала голоса моих спутниц. Став на лыжи, она легко и уверенно покатилась вниз по склону горы. Я покачал головой, следя за тем, как несколько нескладная маленькая фигурка в оранжевой парке быстро скользила по склону. Потом, таща лыжи, направился к массивному каменному зданию клуба.
Фабиан появился лишь тогда, когда мы, поджидая его на террасе клуба, выпили по второй стопке «кровавой мери». Он оделся для лыжной прогулки и выглядел нарядным в свитере с высоким завернутым воротником (»хомутом», как его называют), в голубой тирольской куртке и хорошо отутюженных вельветовых брюках золотистого цвета, на ногах — высокие лыжные ботинки с замшевыми голенищами. Рядом с ним я казался замухрышкой в своих уже обвисших лыжных штанах и простой голубой парке, купленных мной по дешевке в Сан-Морице. Элегантно одетые люди, собравшиеся на террасе, перешептывались, поглядывая на меня и недоумевая, как я затесался сюда. Маленькая Диди была, очевидно, права, говоря, что я тут не в своей среде.
Высоко над нами, в ярко-синем небе, величественно парила крупная птица. Возможно, даже орел. Интересно, как он добывает себе пропитание в этой долине?
— Ну, как дела? — спросил я Фабиана, когда он целовал наших красавиц.
— Потом поговорим, — многозначительно ответил Фабиан, любивший принимать таинственный вид. — Надеюсь, вы не возражаете, если после завтрака у нас с вами состоится деловое свидание в городе?
— Если мои спутницы отпустят меня…
— Будьте уверены, что они тут же найдут другого молодца, чтобы пойти с ним на лыжах.
— Не сомневаюсь.
— Сегодня большой званый вечер, — сказала Лили. — И нам, во всяком случае, надо пойти в парикмахерскую.
— И я приглашен? — осведомился я.
— Конечно, — кивнула Лили. — Ведь уже известно, что мы неразлучны.
— Однако вы заботливы.
