Полицейский что-то негромко сказал.
— Знакомая, у которой вы были, — перевел администратор, — выписалась из отеля в половине девятого утра. Известно ли вам, куда она отправилась?
— Нет, не известно, — искренне ответил я, так как в самом деле не знал адреса Юнис. Ее скомканное письмо лежало в кармане моего халата, но я надеялся, что до него дело не дойдет.
На этот раз полицейский неприятно прохрипел несколько слов.
— Он просит разрешения произвести обыск в комнате, — перевел администратор; слова словно застревали у него в горле.
— У него есть ордер на обыск? — спросил я как истый американец, заботящийся о своих гражданских правах.
Опять они заговорили по-немецки.
— Ордера у него нет, — объявил затем администратор. — Если вы настаиваете на выдаче ордера, то он свяжется с полицейским бюро, чтобы его выписали, а вас задержат здесь до его получения. Он предупреждает, что выдача ордера займет много времени. Может, дня два. И в таком случае, указывает он, не избежать огласки. В городе у нас много иностранных корреспондентов ввиду большого числа и высокого положения наших гостей.
— Он все это говорил? — недоверчиво спросил я.
— Кое-что я добавил от себя, — признался администратор. — Чтобы вы смогли надлежащим образом уяснить положение. Я сосредоточенно оглядел полицейского офицера Бругельмана. Встретил его мутный ледяной взгляд. В комнате было очень тепло, но он не расстегнул ни одной пуговицы на своей шинели.
— Ладно, — сказал я, усаживаясь в кресло. — Мне нечего прятать. Пусть ищет, но побыстрей. В одиннадцать у меня деловое свидание.
Мои слова перевели полицейскому, и он с удовлетворением кивнул. Потом сделал мне знак, чтобы я встал.
— Чего он еще хочет? — спросил я.
— Осмотреть кресло, на которое вы сели, — объяснил мне администратор.
Я поднялся, невольно отдавая дань профессиональным навыкам полицейского. Действительно, если бы колье было спрятано в кресле, то я должен был в первую очередь сесть в него. Отойдя в сторону, я наблюдал, как полицейский ощупал обивку, потом немного отодрал ее и пошарил в сиденье и спинке кресла. Приладив все обратно, он указал мне, что я могу снова сесть.
Затем он быстро осмотрел все мои вещи. Открыв стенной шкаф, вынул оттуда мои грошовые лыжные штаны и что-то сказал по-немецки администратору.
— Офицер полиции Бругельман желает знать, — перевел администратор, — что у вас — лишь одни эти лыжные штаны?
— Да, одни.
— Где ви биль прешде? — не прибегая к переводу, вдруг нетерпеливо спросил полицейский на ломаном английском языке.
— В Сан-Морице.
— Сан-Мориц? В такой лыжной штаны? — недоверчиво проговорил полицейский. — И теперь в Гштаад тоже?
— Они вполне пригодны.
— Сколько время хотите пробыть здесь?
— Три недели. Может, и подольше.
Полицейский, держа кончиками пальцев мои лыжные штаны, торжественно повесил их обратно в шкаф, затем сел за столик и вынул блокнот.
— Должень задать несколько вопрос Постоянный адрес в Америка.
Я чуть не назвал отель «Святой Августин», но удержался и дал адрес своей прежней квартирки на Восемьдесят первой улице. Она была такой же постоянной, как и все в моей теперешней жизни. Но если Интерпол
[16]
или еще кто-нибудь займется расследованием, то меня по крайней мере не смогут обвинить во лжи.
— Профессия? — задавая вопрос, полицейский не поднимал головы, старательно записывая. Частный предприниматель.
— Счет в какой банк?
По выражению его лица я понял, что рано или поздно, но придется сказать. Как говорится, вода в реке становилась все глубже.
— «Юнион бэнк» в Цюрихе, — ответил я и мысленно поблагодарил Фабиана за то, что он настоял, чтобы мы открыли и отдельные личные счета.
— А в Америке?
— Я закрыл счета в Америке. Перевожу в Европу. Состояние экономики…
— Находился под арест прешде?
— Послушайте, — обратился я к администратору, — где я живу? Как будто ваш отель считается одним из почтенных в Европе? И я не желаю отвечать на оскорбительные вопросы.
— Это обыкновенная полицейская процедура, — смущенно оправдывался администратор. — Совершенно безличная. Всех то же самое спрашивают.
— Вы, наверно, знаете мистера Майлса Фабиана? — продолжал я.
— Конечно, — с жаром подтвердил администратор. — Мистер Фабиан один из наших давних и уважаемых гостей.
— Он мой близкий друг. Позвоните ему и спросите обо мне.
Администратор о чем-то быстро заговорил по-немецки с полицейским. Тот кивнул, а потом снова повторил:
— Находился под арест прешде?
— Да нет же!
— Дайте ваш паспорт.
— Для чего вам мой паспорт?
— Надо быть уверен, что вы остался Швейцарии, герр Краймс.
— А если я не дам паспорт?
— Тогда другой мера. Задержание. Наш швейцарский тюрьма имейт хороший репутаций. Но она все-таки тюрьма.
— Мистер Граймс, прошу вас, — взмолился администратор.
Вынув из бумажника паспорт, я отдал его.
— Я немедленно обращусь к адвокату, — сказал я, обиженно вскинув голову.
— Поступайт, как вам угодно, — ответил полицейский, засовывая мой паспорт во внутренний карман шинели. Кивнув мне, с трудом ворочая своей заплывшей шеей, он вышел из комнаты.
— Приношу вам искренние извинения от дирекции отеля, — всплеснув руками, сказал администратор. — Поверьте, это тяготит всех нас.
— Вас? — удивился я.
— Ах, эти беззаботные богатые дамы, — продолжал администратор. — Они не сознают, что такое деньги. Забывают в поезде драгоценности тысяч на восемьдесят долларов, а потом устраивают истерики, чтобы мы искали их в гостинице. К счастью, мы в Швейцарии, мистер Граймс. Все, чем дирекция может помочь вам…
— Дирекция может получить обратно мой паспорт. Этим она действительно поможет. Я хочу уехать, и побыстрее.
— Понимаю, — поклонился администратор. — С Альп уж подул фен, как мы его называем, теплый ветер. Начнет таять. Позвольте заметить, что я лично ни в чем не подозреваю вас, — еще раз поклонился он.
— И на том спасибо, — буркнул я.
— Удачно покататься вам сегодня, — по привычке пожелал он.
— Постараюсь, — хмыкнул я. Он попятился и вышел из номера, неловко теребя пуговицу.
Фабиан в щегольском тирольском костюме поджидал меня у входа в банк. Он хорошо выглядел, и никто бы не сказал, что этот человек целую ночь провел за картами, проиграв кучу денег. Завидев меня, он приветливо заулыбался, но, заметив мой удрученный вид, с беспокойством спросил:
