— Но она хотела выйти за вас замуж.
— Это обычная женская прихоть. Я слишком стар для нее.
— Ерунда, Майлс. Пятьдесят лет не так уж и много.
— Мне вовсе не пятьдесят. Я уже давно перевалил за полсотни.
Я изумленно воззрился на него. Не скажи он мне при знакомстве, что ему пятьдесят, я бы дал ему не больше сорока. Я знал, что Фабиан соврет — не дорого возьмет, но к чему ему было прикидываться старше своих лет?
— Как давно? — спросил я.
— В следующем месяце мне стукнет шестьдесят, старина.
— Господи! — У меня отвисла челюсть. — Когда-нибудь откроете мне свою тайну?
— Когда-нибудь. — Он решительно защелкнул чемодан. — Женщины, подобные Юнис, не обладают чувством времени. Они не способны видеть, что ждет их в будущем. Смотрят они на мужчину, к которому привязались, и видят в нем только своего любовника, страсти которого не подвластны возрасту. Между тем через каких-то несколько лет рядом с ними может сидеть старик, способный только на то, чтобы доплестись в домашних шлепанцах до камина и погреть свои дряхлые мощи. Кстати, надеюсь, все сказанное останется между нами?
— А Лили знает? — спросил я.
— Нет, конечно, — убежденно ответил Фабиан. — Я так надеялся, что вы с Юнис понравитесь друг другу.
— Увы, не вышло, — я развел руками.
— Жаль.
Я едва сдержался, чтобы не рассказать ему про выходку Диди Вейлс. Вместо этого произнес:
— Для всех лучше, что Юнис уехала.
— Возможно, вы правы, — сказал Фабиан. — Посмотрим. Кстати, вы не хотите, чтобы я кому-нибудь позвонил или с кем-то встретился в Америке?
Я на миг призадумался.
— Позвоните, пожалуйста, моему брату в Скрантон, — попросил я. — Узнайте, как дела. Скажите, что у меня все в порядке. И что я обзавелся другом.
Фабиан широко улыбнулся:
— Еще каким! Все? Я чуть поколебался:
— Да.
— Ну и ладно.
Фабиан взял у меня бумажку с адресом и телефоном Генри и положил в карман.
— Теперь, если не возражаете, я немного позанимаюсь гимнастикой, а потом приму ванну. А вам, наверно, надо переодеться к ужину?
Так он занимается йогой, подумал я. Может, это как раз то, чего мне не хватает? Я проводил взглядом самолет, который оторвался от взлетной дорожки в женевском аэропорту, унося Фабиана, Лили и гроб с телом Слоуна.
Небо было уныло-серым, моросил дождь. Однако во мне пробудилось радостное ощущение свободы, как у школьника в начале каникул, хотя в то же время я чувствовал себя одиноким и подавленным оттого, что все вокруг было мне чужим. В бумажнике лежала записка с адресами и телефонами Квадрочелли, портного и белошвейки в Риме — единственных известных мне по имени людей — да список ресторанов и церквей, в которых Фабиан рекомендовал мне побывать по дороге в Рим. Когда самолет превратился в маленькую точку и исчез, я почувствовал себя покинутым, отставшим от своей уже привычной компании.
А вдруг самолет разобьется? Едва страшная мысль закралась мне в голову, как тут же показалось, что это не такая уж чепуха. Иначе с чего мне вдруг об этом подумалось? Как профессионального летчика меня всегда интересовали причины авиакатастроф. Уж я-то знал, каких можно ждать неприятностей в самый неподходящий миг. Заклинит шасси, поднимется смерч, или стайка птиц вдруг окажется на пути самолета… Вдруг моему взору представилось, как Фабиан невозмутимо падает с самолетом в океан и в последнее мгновение признается Лили в том, сколько ему лет.
За небольшой промежуток времени я видел две смерти: старика в отеле «Святой Августин», потом Слоуна, тело которого везут, чтобы предать земле на родине. Ждать ли третьей смерти? Неужели на украденных деньгах лежит проклятье? Может, предупредить Фабиана? Как я проживу без него?
В этот угрюмый пасмурный день Европа вдруг показалась мне враждебной и полной всяких опасностей. Быть может, думал я, направляясь к стоянке, где находился наш «ягуар», в Италии я почувствую себя иначе. Но мне что-то не верилось.
21
По пути из Женевы в Рим я посетил большинство церквей и ресторанов, которые рекомендовал Фабиан. От этой неторопливой поездки на юг в памяти остались цветные узоры витражей, статуи мадонн и святых мучеников да полные тарелки spaghetti e fritto misto.
[17]
Сообщений об авиакатастрофах не поступало. Погода стояла хорошая, страна, по которой я катил, пленяла своей живописностью, а наш шикарный «ягуар» был безупречен на ходу. С детских лет я мечтал о таком путешествии и теперь старался наслаждаться каждой его минутой. Но въехав в Рим и пересекая его широкую оживленную Piazza del Popolo, я впервые в жизни особенно горько осознал, как ужасно я одинок на этом свете. Слоун и своей смертью насолил мне.
Сверяясь с картой города, я медленно пробирался в тот район, где находился «Гранд Отель», в котором Фабиан посоветовал остановиться. Движение на улицах казалось сумасшедшим, а все водители — заклятыми врагами друг другу. Малейший неточный расчет или ошибочный поворот руля, и можно было навсегда остаться в этом городе безумной езды.
В «Гранд Отеле» мне отвели большую, но довольно темную комнату. Распаковав чемодан, я аккуратно развесил в шкафу свои вещи. До встречи с Квадрочелли, который должен был приехать к себе в Порто-Эрколе не ранее конца недели, мне предстояло весело или скучно прожить в Риме четыре дня.
Разбирая вещи, я заметил на дне чемодана толстый конверт, который Эвелин Коутс поручила мне передать ее другу в посольстве. Его имя и номера телефонов были в моей записной книжке. Я разыскал запись и выяснил, что его зовут Дзвид Лоример. Эвелин просила не звонить ему на службу в посольство, но сейчас было начало второго, и он мог обедать дома.
Почти всю неделю в дороге я провел в одиночестве, чувствуя себя отчужденным из-за незнания языка. Постоянная замкнутость, к которой меня приучила ночная работа в «Святом Августине», мало-помалу исчезла, я остро ощущал отсутствие друзей, знакомых, не слыша звуков родной английской речи. И обрадовался возможности встречи с американцем, который, может, пригласит меня пообедать с ним.
Я позвонил и вскоре услышал в трубке мужской голос, произнесший «Pronto».
[18]
— Говорит Дуглас Граймс. Мне поручила Эвелин…
— Д-а, знаю, — быстро перебил тот же голос. — Где вы сейчас?
— В «Гранд Отеле».
— Буду у вас через четверть часа. Вы играете в теннис?
— Немного, — ответил я, несколько удивленный, полагая, что это, возможно, какой-то зашифрованный вопрос.
— Я как раз собираюсь в свой клуб. Нам нужен четвертый партнер.
