— Договорились!.. — воскликнул Луис. Голос у него дрожал от ярости. Луис так редко сердился, что этот голос показался Федрову совершенно незнакомым. — Разве можно о чем-либо договориться с этой сучкой, хотя бы минут на пятнадцать? За это время она успеет позвонить своей чертовой мамаше, и та непременно скажет, что я, видите ли, не желаю считаться с ее интересами.
— Но чего она хочет на сей раз?
— Все! Моей крови, моих яиц, моего гребаного костного мозга! — Прежде Луис никогда не употреблял подобных выражений, и Федров почувствовал, что даже как-то шокирован непривычной для брата грубостью. — Пятьдесят тысяч наличными, весь этот чертов дом. Заметь, весь, со всеми его картинами, книгами и прочим. Потом еще домик в Фолмуте, двадцать пять тысяч в год или половину моего дохода, что получается даже больше. Плюс еще оплата всех адвокатских расходов. И я, видите ли, должен выплачивать ей алименты, даже если она снова выйдет замуж! А я точно знаю: эта тварь вот уже два года трахается с каким-то модельером и выскочит замуж за этого ублюдка, как только вернется из Рино.
— Господи!.. — вздохнул Федров.
— Вот именно, Господи!.. Ах да, совсем забыл. Еще она хочет, чтоб я платил за нее все налоги, представляешь?
— Но ты же не в состоянии дать ей все это, — заметил Федров.
— Знаю. Знаю, что не в состоянии. У меня просто столько нет, — сказал Луис. — И дело кончится тем, что она меня разорит и я буду торговать карандашами на улице.
— Что собираешься предпринять? — спросил брата Федров.
— Встречаюсь завтра с ней и ее чертовым адвокатом. Попытаемся прийти к какому-то компромиссу. А что еще, черт побери, я могу предпринять?
— Так разве ее адвокат работает по воскресеньям?
— Этот гребаный Розенталь готов работать хоть в Новый год, хоть в Йом-Кипур, хоть в Пасху и на Рождество, хоть во время второго пришествия, если есть возможность зашибить лишний бакс, — сказал Луис. — Знаешь, я впервые в жизни пожалел, что родился евреем. А потому не имею права назвать этого стряпчего по грязным делишкам жидом пархатым!..
Федров не выдержал и рассмеялся. И через секунду-другую Луис последовал его примеру.
— Ну, может, в Рождество он и не работает, — сказал он.
И Федров вновь узнал в собеседнике своего брата Луиса.
— Чем я могу помочь?
— Позвони Мэри. Скажи ей, что я застрял в городе по делам и что в этот уик-энд приехать не смогу.
— Почему бы тебе самому не позвонить ей? — спросил Федров.
Мэри была той дамой, на которой Луис собирался жениться сразу после развода. На этот уик-энд она приехала к друзьям, которые снимали домик у моря.
— Не хочу ей звонить, — ответил Луис. — Начнет задавать разные вопросы и только расстроится. Потому что вбила себе в голову, что, встретившись с этой сучкой, я могу передумать, не разведусь, и тогда мы никогда не поженимся. Ну, ты сам знаешь, какая она, Мэри…
— Господи… — пробормотал Федров. — Где ты только таких откапываешь?
Луис засмеялся. Похоже, осложнения в отношениях с женщинами его ничуть не огорчали. Даже напротив — забавляли, придавали энергии. Федров никогда не переставал удивляться этой странной черте характера во всех остальных отношениях спокойного и мягкого брата.
— Будь добрым братцем, — сказал Луис, — позвони дамочке. Скажи, что на меня внезапно свалилась работа, требующая срочной поездки в Сент-Луис, Вашингтон, не знаю куда еще…
— Но ведь она может позвонить и проверить. И найдет тебя в Нью-Йорке.
— А я на весь уик-энд отключу телефон, — сказал Луис.
— Ладно, так и быть, братишка, — нехотя выдавил Федров. — Позвоню.
— Вот умница! Вот настоящий друг и брат! — похвалил его Луис. — Смотри, постарайся не утонуть до понедельника. — И он повесил трубку.
Какое-то время Федров смотрел на телефон, потом вздохнул и набрал номер дома, где остановилась Мэри. Мэри ответила тотчас же, словно сидела рядом с телефоном и ждала этого звонка. Лгал Федров очень убедительно.
— О, я чувствую себя такой одинокой!.. — призналась Мэри. У нее был нортхэмптонский акцент, слегка смягченный долгим обитанием на Мэдисон-авеню. Работала она на телевидении и зарабатывала кучу денег. — А у нас были такие планы на этот уик-энд! Хотели повеселиться… Думаю, ты должен поговорить со своим братом, — продолжала она. — Он совсем заработался, до полного изнеможения. Ты не согласен?
— О нет, почему же, напротив, очень даже согласен, — сказал Федров. — Обязательно с ним поговорю. Непременно.
Он повесил трубку и долго смотрел на телефон. Потом подумал: «Скольких мужчин ты уже сумела выпотрошить, дорогая? Какой дом заберешь, какие алименты потребуешь, когда настанет время?»
И он поспешил выйти из дома прежде, чем снова раздастся звонок. Босой, брел он по пляжу у самой кромки воды. Море хоть и успокоилось немного, но все еще штормило и выглядело грозно, и о берег разбивались увенчанные пеной валы. На пляже не было видно ни души. Он шел медленно, обдаваемый мелкими брызгами прибоя. Песок, промытый водой, казался прохладным и твердым. Федров обернулся — за ним тянулась цепочка широких следов от босых ступней. «Оставляю свой след на песке времени», — с иронией подумал он.
Затем свернул к западу, но, пройдя несколько ярдов, вдруг вспомнил, что дом, где остановилась Мэри, находится всего в четверти мили и смотрит окнами на берег. Если она вдруг увидит его, не избежать сентиментальной болтовни, бесконечных расспросов. Все это может затянуться очень надолго, а ему вовсе не хотелось общаться с Мэри. «Всему есть предел, в том числе и братской взаимовыручке», — подумал он, развернулся и зашагал в обратном направлении, по своим следам.
1944 год
Было это в ноябре, в Эльзасе. Его дивизию временно вывели с передовой, и Федров, выбив себе двухдневный пропуск и армейский джип, поехал навестить брата. Эскадрилья Луиса базировалась примерно в ста пятидесяти милях. Они с братом не виделись два года. Федров вел машину по разбитым военной техникой дорогам и думал о том, что три недели назад брат был жив. Он знал это точно, поскольку буквально на днях получил письмо от матери, в котором та писала, что сама только получила весточку от Луиса.
Когда наконец Федров отыскал летное поле и вошел в фермерский каменный дом, где расположился штаб, выяснилось, что Луис вылетел на задание. Сержант в очках с толстыми стеклами что-то печатал на машинке. Он оторвался от своих бумаг и охотно сообщил Федрову, что в задании принимают участие три летных звена из штурмовиков «А-20»; что целью является железнодорожное депо в Эссене, что полет проходил на высоте восемь тысяч футов, что зенитный огонь в тех краях довольно плотный, но особого сопротивления со стороны ВВС противника не предвидится. Нет, пока еще никаких новостей с этого участка фронта не поступало, и не желает ли он чашку кофе?
