– Хм, может, подождем, пока вы вернетесь? Тола наплавим и тогда…
– На фига откладывать? Может, там и нет ничего, а поезда не сегодня-завтра уже поедут.
Когда за Фермером захлопнулась дверь, я встал, сунул «ВиС» в кобуру и вышел – если уж нам тут придется в половинном составе куковать, надо на деревню глянуть. А ну как шпион какой завелся?
Гродкен, Восточная Пруссия. 23 августа 1941 года. 10.27
Пылящий по сельской дороге автомобиль если и привлек внимание местных, то лишь тем, что сама машина была для здешних краев нехарактерной. Не жаловали жители этого городка, что стоял у бывшей границы двух империй, кабриолеты. Впрочем, единственному пассажиру «Опель» нравился. Он даже пошутил как-то в кругу друзей: «На чем еще ездить адмиралу, как не на «Адмирале»?»
Проехав вдоль невысокой живой изгороди, машина свернула в распахнутые настежь ворота.
– Генерал-фельдмаршал ожидает вас, господин адмирал! – От слуги, встретившего гостя у массивных дверей, за версту несло прусским служакой.
Отдав перчатки и фуражку, Канарис пригладил перед зеркалом волосы и пошел к кабинету владельца усадьбы. Несмотря на то что в этом доме он ни разу не бывал, расположение комнат он хорошо знал.
– Доброе утро! – намеренно опустив все титулы, поздоровался он.
– Действительно доброе, господин адмирал! – Поднявшись из кресла и обойдя стол, бывший командующий группой армий «Центр» протянул гостю руку. – Кофе?
– Пожалуй! – Начальник абвера ответил на крепкое рукопожатие. – Если можно – со сливками.
Расположившись в массивном кресле, он наблюдал, как генерал-фельдмаршал самолично налил ему кофе в маленькую чашечку мейсенского фарфора, украшенную гербом фон Боков.
– Спасибо, Федор! – Пробный шар, похоже, прошел – опальный военачальник ни словом, ни движением брови не показал своего неудовольствия от обращения по имени и, даже более того, подхватил предложенную тональность:
– Итак, Вильгельм, что привело вас в нашу глушь? Я, признаться, был несколько удивлен вашим вчерашним звонком.
– Дело в том, Федор, что мне крайне важно поговорить с человеком, способным взглянуть на вещи отстраненно, но в то же время обладающим достаточной информацией…
– Простите, что перебиваю, Вильгельм, но мне хотелось бы сразу уяснить, о какой сфере идет речь.
– Исключительно о военной! Я знаю, вы от политики далеки.
– Если о военной, тогда я к вашим услугам, Вильгельм. – Генерал-фельдмаршал сделал глоток кофе, и Канарису, чтобы скрасить паузу, пришлось последовать его примеру. – Что вас интересует конкретно?
– Мне интересна ваша оценка положения на фронте.
– Откуда же мне ее знать? – Тонкие губы фон Бока раздвинулись в подобие улыбки. – Мне, как вам должно быть известно, ее не докладывают.
– И тем не менее…
– Раз вы настаиваете… За все группы армий я говорить, естественно, не могу, но в центре… Я бы назвал это шатким равновесием – без пополнения или какого-нибудь интересного маневра мы прорвать оборону русских не в состоянии. А маневр, опять же, зависит от снабжения. По последним имеющимся у меня данным, моему преемнику удалось отвести часть подвижных соединений для отдыха. А вот цели, заявленные в последней директиве Верховного командования, с моей точки зрения, достижимы только при определенных условиях. Слишком наши фланги отстают от центра. И вместо того чтобы подстегнуть Рундштедта
[82]
и Лееба
[83]
, они решили раздергать мою группировку.
– Возможно, командование просто приняло наиболее простое решение? – спросил Канарис.
– Именно что самое простое! И этим они напрочь убили наступательный потенциал центра!
– И что, эти разногласия стали причиной вашей отставки? – осторожно поинтересовался адмирал.
– О нет! Совсем не это! Мне всего-навсего предложили перерубить сук, на котором я сижу. Как вам идея своими руками уничтожить основную базу снабжения у себя в тылу?
– То есть? – непонимающе мотнул головой Канарис.
– Фюрер, – разведчик заметил, как фон Бок дернул щекой – скорее всего он собирался назвать Гитлера по-другому, – приказал мне разрушить Минск за семьдесят два часа. Полностью!
– Как так?! – На этот раз удивление Канариса было не наигранным.
– А вот так! В память о погибшем соратнике! Хорошо еще не предложил солью все засыпать, как было принято у Чингисхана.
– Но ведь Клюге, похоже, удалось отстоять вашу точку зрения, Федор. Минск пока еще стоит.
– Как бы не так! Разрушение города всего лишь отложено – служба снабжения не успевает подвезти потребное количество взрывчатки. А вот команды подрывников уже прибыли. И эта информация достоверна – есть, знаете ли, у меня свои источники.
– Но ведь это безумие! Насколько мне известно, буквально на днях удалось наладить железнодорожное сообщение со столицей Вайсрутении, а тут такое!
– Не на днях, а почти две недели назад, – поправил разведчика фельдмаршал. – Но мои чувства вы теперь понимаете. Добавлю лишь, что от меня потребовали снять войска с фронта для сплошного прочесывания лесов в районе покушения. Грейфенберг подсчитал, что потребный наряд сил составляет три пехотные дивизии! Вы представляете?! Чтобы поймать горстку бандитов, мне приказали снять три дивизии с фронта! В то время как для парирования прорыва русской кавалерии двумя неделями раньше мне пришлось тоже использовать три дивизии из резерва. Но там-то был кавалерийский корпус в составе минимум трех дивизий!
– Однако же прочесывания проводились. – Адмирал снова нацепил на лицо маску внимательного, но равнодушного слушателя.
– Совершенно верно, но для этого пришлось перебрасывать полицейских. Клюге тоже не согласился снимать войска с фронта. Исключение, как мне сказали, он сделал только для эсэсовцев – дивизия Хауссера
[84]
выделила три батальона, но в основном задействовали армейские маршевые пополнения. Что тоже, признаться, обстановку на фронте не улучшило.
– Ясно. Моих «айнце» тоже втянули в эту чехарду.
– И каковы успехи?
– Пока без результатов, если, конечно, не считать отлов большого количества отставших от своих частей русских, выходящих к линии фронта поодиночке и мелкими группами. Так сказать: Much Ado About Nothing
[85]
.
