Ситуация до боли напомнила мне достопамятное приключение в Налибоках – с одной лишь разницей: теперь я обладал не «виртуальной» отмазкой, что работаю на разведку, а вполне весомым и даже звенящим при падении аргументом. Которым и не преминул воспользоваться. Зольдбух я несколько демонстративно положил на стол так, чтобы и стоящие у меня за спиной могли его видеть, после чего быстро вытянул за шнурок из внутреннего кармана «магический» медальончик. Важно было показать его полицейскому до того, как он откроет «мой» документ. Уж больно топорно была там подделана фотография. То есть для кого-нибудь мимохожего – вполне нормально, но не для специалиста, каковым, безусловно, был лейтенант Ауэрс. Голову можно дать на отсечение, что мальчуган, как и все комендачи, не одну собаку на документах съел, а как минимум три эскимосские упряжки!
– Лейтенант! – Привлекая внимание, это слово я сказал нарочито громко. – Мы здесь, скорее всего, по тому же делу, что и вы. – Жестяной жетончик закачался на шнурке.
Судя по тому, как судорожно сжались пальцы его руки, едва не скомкав мой зольдбух, который он бодро сцапал со стола, служебный жетон СД – это было последнее, что мой собеседник ожидал встретить в этой деревне. Но его самообладанию можно было только позавидовать – лишь кадык слегка дернулся да непроизвольно поджались губы.
– Кому вы подчиняетесь? – Зольдбух вернулся за стол. – И как здесь оказались?
«Черт, на кого бы сослаться-то? Небе? Бах-Целевски? Нет, не то – они, насколько я помню, «местные», и лейтенант вполне мог быть послан сюда кем-нибудь из них».
– Группенфюреру Гейдриху. А занесло нас сюда потому, что наша пеленгационная команда зафиксировала несколько выходов в эфир в этом районе. Вчера вечером, кстати, была еще одна передача, и основной состав нашей группы выехал на точку. – Выкладывая все это, я не очень-то и рисковал. Передача действительно была, ну а то, что героический командир группы, то есть я, не поехал вместе со всеми, вполне, на мой взгляд, объяснялось ранением. Опять же, проверить, знает ли глава РСХА вообще о нашем существовании, Ауэрс никак не мог.
«Главное достигнуто! Теперь я не проверяемый, а коллега и чуть ли не старший. Звание мое выше, а принадлежность к столь же серьезной, как и их, конторе позволяет при должном подходе качнуть немного информации».
– Очень интересно, господин обер-лейтенант! А нас направили сюда как раз потому, что в этом районе практически нет групп, способных оперативно отреагировать на данные перехвата. Вы присаживайтесь, – и офицер указал на стул напротив себя.
– Конечно. Но вначале попью. Эта проклятая пыль… – Я сделал шаг к деревянному ведру, что стояло у стены на табурете. Зачерпнув ковшиком воды, я сделал большой глоток – не только из-за внезапно возникшей жажды, но и для создания паузы. Оценить, как будут себя вести немцы, было просто необходимо. Я бы, например, чисто из вредности заглянул в зольдбух, который так и валялся на столе. Немец же повел себя не так – периферийным зрением я уловил, что он ударил себя пальцами по левому рукаву и как будто что-то нарисовал там.
«Ну да! Это же он своему фельдфебелю объясняет, что я из СД! Ромбик-то с литерами как раз в этом месте пришит! Молодцы! Тоже ведь знаками могут общаться!»
А вот дальнейшего я не понял – летеха пододвинул к себе лист бумаги, что-то быстро написал и отодвинул написанное куда-то на край стола.
Понять, что это было, я просто не успел.
– Обер-лейтенант, сдайте оружие! – И за спиной у меня скрипнула половица.
«Рвануться к кобуре? Не успею! Тем более нереально достать запасной ствол из кармана штанов…»
– Что это значит, лейтенант? – Поворачиваюсь я достаточно быстро, но в то же время не резко, а то пальнут еще с перепугу в спину. Первое, что бросилось в глаза, – застывшее на лице бургомистра выражение удивления: глаза широко открыты, брови домиком, даже рот полуоткрыт. Фельдфебель – полная ему противоположность. Глаза строго прищурены, а рука уже вытягивает из кобуры парабеллум. Уверены они все-таки, что угроза оружием – самое действенное средство убеждения… А вот шагнул он ко мне зря – теперь автоматчик, что у окна стоит, в меня стрелять не сможет. Да и тот, что у двери, – тоже. Если, конечно, он не снайпер. И пистолет свой в боевую готовность фельдфебель зря привел – дистанция, скажем так, не самая подходящая. Слишком далеко, чтобы меня безусловно контролировать, и слишком близко, если я решусь-таки на рывок.
– Не притворяйтесь… товарищ шпион! – Последние слова лейтенант произносит по-русски.
Раз! – И я разжимаю пальцы правой руки.
Два! – Мысок моего правого сапога нежно массирует тестикулярный аппарат фельдфебеля, машинально сопроводившего глазами падающий предмет.
Три! – Опустив ногу, я прыгаю вперед и по хоккейному «бортую» начинающего скрючиваться фельдфебеля.
Удачно, однако, я в него врезался, закинув на стол, – немец так и лежит в позе буквы «зю», но пистоль, зараза, не отпустил. Ну и хрен с ним. Инерцию я погасил как раз об стол – только бедро легонько ушиб. Злобно сграбастав «парабеллум», я от всей души крутанул его, калеча кисть фельдфебеля и одновременно вооружаясь.
Что в творении господина Люгера хорошо – так это прикладистость и целкость, которые нивелируют даже безумно раздражающий меня прыгающий перед глазами при стрельбе рычаг запирания! Посадка стоявшего у двери автоматчика на мушку заняла едва ли больше секунды – он даже нормально в мою сторону развернуться не успел.
Грохнуло, и ноздри мои ощутили благодатный в этой ситуации запах горелого пороха. Второй выстрел – больше для надежности и нагнетания обстановки, я и в первый раз попал хорошо – почти точно в центр груди. Вторая пуля тоже легла недалеко.
Настало время для «второй части марлезонского балета». Резко присесть, затем лечь плашмя… И вот они – ноги начальника в изрядно запыленных сапогах. С полуметра я и на ощупь бы не промахнулся! Две девятимиллиметровые пули, по одной в каждую ступню, – весьма надежное средство для выведения кого бы то ни было из игры. Вдобавок из-под стола открылся неплохой вид на нижнюю часть тела второго автоматчика, который уже очухался и пытался засечь меня. Экономить этого типа никакой нужды не было, так что я со спокойным сердцем выпустил пару «подарков» ему в низ живота и пах.
«Спасибо тебе, интуиция!» – это чувство, пожалуй, было основным в настоящий момент. Все так же лежа на спине, я сменил оружие на собственный вальтер и весь обратился в слух – пропустить момент, когда на огонек заглянут новые гости, очень не хотелось. А то, что они появятся, – к бабке не ходи. Не полицаи, так немцы. И если первые могут-таки отпраздновать труса и вместо ликвидации супостата сделать ноги, то во вторых я просто уверен – придут, никуда не денутся. Прислушиваться немного мешал воющий от боли лейтенант, но тут уж ничего не поделаешь – очень мне было интересно, где случился прокол.
Но произошедшего в следующую секунду я, честно говоря, не ожидал. Да и ожидать-то не мог. Где-то за столом, в моей «мертвой зоне», раздался утробный рев, после чего я заметил быстрое смазанное движение, и на меня рухнул… стул! Хороший такой, надежный деревенский стул. И тут рефлексы сработали против меня – в правой здоровой руке у меня был пистолет, поэтому я по привычке попытался закрыть голову левой, за что и поплатился. Боль была такая острая, что у меня в прямом смысле этого слова потемнело в глазах, а потому я пропустил атаку нового противника.
