– В настоящий момент, товарищи, у нас налажена связь с одной из групп, базирующихся в интересующем районе, а именно – около шоссе Логойск – Слобода – Борисов. – В этот раз указка ткнулась в карту северо-восточнее Минска. – В ближайшее время мы выясним возможность проведения повторной диверсии.
– Мы поняли, товарищ Судоплатов. Спасибо! – Сталин жестом разрешил Павлу сесть. – Теперь вы, товарищ Василевский, раз уж вышли сами, доложите нам о происходящем на других фронтах.
– Конечно, товарищ Сталин! Но разрешите мне задать старшему майору один вопрос?
– Спрашивайте.
– Около месяца назад в донесении, переданном в Генштаб, указывалось, что немецкие войска широко применяют тактику асимметричных охватов, используя для охвата и окружения не только подвижные соединения, но так называемые «боевые группы», специально выделяемые из состава пехотных частей. Во время боев на Юго-Западном направлении эта информация подтвердилась, что, в частности, помогло армиям Понеделина и Музыченко избежать окружения под Уманью. Не раскроете источник вашей информации?
– Фамилии агентов и даже их псевдонимы я в силу понятных причин сообщить не вправе, – ответил Судоплатов, а сам подумал: «Потому что и сам их толком не знаю». – Но могу сказать, что часть донесений составлена на основании допросов немецких офицеров корпусного и дивизионного звена, взятых в плен опергруппами нашего наркомата. Часть данных получена агентурным путем. Я ответил на ваш вопрос, товарищ генерал-майор?
– Вполне. Спасибо, товарищ Судоплатов. Итак, товарищи, успех наступательной операции на Северо-Западном направлении и, в частности, прорыв под Сольцами открывают перед нами следующие оперативные возможности…
* * *
Кировский район Могилевской области БССР. 16 августа 1941 года. 15.17
«Ну мы и влипли! Ситуация – страх и смерть! – Александр отхлебнул из фляжки и посмотрел по сторонам. – Четвертый час на одном месте стоим, и конца-края этому не видать. А ведь скоро фрицы отдохнут и с соседями знакомиться пойдут. Тут-то нам и крантец! Или из наших кто до ветру пойдет и напорется. Мужики и так в бутылки «отливают», а гадить куда? В противогазные коробки? Хорошо, конечно, что наши летуны раздолбали пару колонн впереди, но нам-то что делать?» Думать было тяжело, кабина «блица» больше походила на духовку. И если первые пару часов получалось немного охладить себя, вылив на голову немного воды, то сейчас ее приходилось экономить – даже во фляжке осталось граммов двести, не больше. «Тошке там, наверное, совсем невесело… А ну как по жаре раны воспалятся? Давай, майор, думай!» – вяло «пнул» себя Куропаткин, но такое ощущение, что мозги принципиально отказывались работать в некомфортных условиях. Без всякой определенной цели он вытянул из планшета лист карты и принялся разглядывать его, бормоча под нос в ритме марша: «По квадрату, по «улитке»… По квадрату, по «улитке»…»
То разглядывая карту, то любуясь на Люка с Зельцем, «отрабатывавших взаимодействие щеки с подушкой» под палаткой-тентом, что ребята натянули прямо у своего мотоцикла, командир диверсионной группы пытался сообразить, как вывести людей с наименьшими потерями…
– Стоп, стоп, стоп! – буркнул себе под нос Саша. – Вы, господа немцы, можете сшить себе шапочку из шкурки дохлого ежика мехом внутрь, а не нас поймать! – Решение проблемы нарисовалось будто само собой: «Если наша авиация достает до этого района, то грех не использовать ее возможности для заметания следов! Вопрос в другом – как соседи воспримут внезапный срыв спецколонны?» Он нащупал лежавшую рядом на сиденье рацию, прикрытую снятым кителем – сидеть в этой шерстяной хламиде в такую жару было невыносимо. Впрочем, сходным образом думали и сотни немецких солдат вокруг, которые, наплевав на уставы, также щеголяли в майках.
– Тотен – Фермеру!
– Здесь я. – Бодрости в голосе Алика не было ни на йоту, тем не менее ответ последовал без малейшей задержки.
– Давай, дорогой друг, переодевайся в спецуру – сейчас ноги делать будем. Как шкурку поменяешь – подойди ко мне.
– Понял, командир.
– Бродяга – Фермеру! – Настал черед следующего «абонента».
– Здесь я.
– Как думаешь, по полю, что справа от шоссе, ваша черная таратайка пройдет?
– Должна. Мотор здесь, что у твоего танка – «лошадей» под сто.
– Замечательно. Свяжись пока с разведотделом фронта.
– А с ними зачем?
– Старый, я тебя не узнаю! Что за дурацкие вопросы?
– Дай пять минут на настройку, и… Шифровка длинная?
– Пять строк.
– И пять минут на шифрование, – закончил Сергеич.
Видимо, Тотен что-то такое почувствовал, поскольку нарисовался у «блица» уже через семь минут.
– Что такое, командир? – поинтересовался он, аккуратно закрыв за собой дверь, чтобы звуки русской речи не долетели до соседей-немцев.
– Ты о бомбежке от кого узнал? От жандармов?
– Да. Один специально вдоль шоссе в обратную сторону ехал и оповещал всех встречных офицеров, что это «стояние на шоссе» долго продлится. Немцы оттого и стали по окрестностям расползаться, что приказ пришел. Вон, видишь, сколько сейчас на речке постирушку и купание затеяли? – и Алик махнул рукой вперед, там, где шоссе пересекало невеликую речку, названия которой даже на карте-«пятисотметровке» не было.
– Угу… – Саша потеребил нос, как частенько делал, размышляя. – А рядом из жандармерии есть кто-нибудь?
– Так точно. Километр где-то до них, у Оленщины стоят. Патруль из двух человек. Третий, собственно, оповещать и поехал.
– К Люку с Лешкой знакомиться не подходили?
– Нет, я с ними разговаривал. Точнее, Люк с ними поздоровался и сразу ко мне послал. А сейчас они туда перебрались – там поворот на Золотву, – упомянул название ближайшего крупного населенного пункта Тотен. – Ну и дальше на Быхов проехать можно. Уже толпа поперла, вот они и пытаются все это столпотворение хоть как-то разрегулировать.
– Ну да, ну да… Не любят они в чистом поле ночевать, а там деревень полно… Короче, сейчас будишь наших «жандармов», и пусть они готовятся хоть как нам дорогу вот сюда, к урочищу Каробовка, прокладывать. Выходим через, – Саша посмотрел на часы, – сорок семь минут! Как понял?
– Великолепно.
– Вопросов нет?
– Нет.
– Ну и зашибись. Свободен! – И Александр снова взял в руки рацию: – Бродяга, готов?
* * *
Москва, Большой Кремлевский дворец, 16 августа 1941 года. 16.04
«Черт знает что происходит!» – возмущенно думал Павел, когда быстро, чуть не бегом, шел в узел правительственной связи вслед за одним из секретарей Сталина.
Буквально две минуты назад этот человек вошел в зал, где проходило заседание Госкомитета обороны, и, подойдя к Иосифу Виссарионовичу, что-то негромко сказал. Главком усмехнулся, покачал головой и, извинившись перед очередным докладчиком, обратился к народному комиссару внутренних дел:
