Уже через минуту он вернулся и, на ходу оправляя китель, зашагал к калитке.
– Эй, Клаус! – окликнул его так никуда и не ушедший фельдфебель, которого оберфарер в спешке не заметил. – Не беги так – подметки отвалятся, а я тебя за такое расточительство не похвалю! Пойдем вместе.
– Так точно! – рявкнул в ответ солдат, совершив за секунду сразу несколько действий: во-первых, он остановился, в нарушение всех законов физики, мгновенно погасив инерцию, во-вторых, останавливаясь, ухитрился развернуться лицом к начальству, а в-третьих, принял практически идеальную стойку «смирно».
– Расслабься, Штойбнер! Я знаю, ты – хороший солдат. – Старший ездовой отреагировал переходом из стойки «смирно» в позицию «вольно». – Вот-вот, об этом я и говорю, – ухмыльнулся фельдфебель, получивший почетное в армии прозвище «двенадцатилетник»
[27]
еще восемь лет назад. – Можешь нормально разговаривать…
– Слушаюсь!
– Как у тебя с русской железякой? Освоил? – спросил Борнер, когда они зашагали по пыльной улице.
– Вполне. Восьмерку, конечно, на мишени не напишу, но в человека на трехстах метрах попаду.
– Это хорошо… – не оборачиваясь к идущему чуть сзади (все по уставу) подчиненному, буркнул фельдфебель. – В этом рейсе пулемет – твоя основная задача. На козлах вместо тебя Дарн поедет.
– Разрешите спросить, господин штабс-фельдфебель? – И, углядев кивок начальника, Клаус продолжил: – Далеко в этот раз топать придется?
– Это герр майор вам скажет. – В голосе «папы» фон Штойбнер явственно различил недовольство и даже злость. – Но если честно, то полезете прямо в задницу к дьяволу. Потому ты мне как пулеметчик и нужен. Постарайся помочь мне сохранить парней! Есть у меня подозрения, что нам предстоит командировка в небесную штаб-квартиру. А в таких путешествиях на старые «погремушки» надежды мало.
«Что? – изумился Клаус. – Старый брюзга едет с нами?! И похоже, он сам не свой…»
– Что, неужели все так плохо? – Он сам не заметил, что спросил это вслух.
– Нет, все еще хуже! – резко остановившись и повернувшись лицом к Клаусу, ответил Борнер. – Ты, Штойбнер, парень умный, так что тебе я, пожалуй, скажу. У соседей русские разнесли к чертям пекарей, да так, что от всей роты человек пятнадцать осталось. Соответственно, ребята сидят на сухарях. Получен приказ завезти им хоть немного хлеба. Но это не страшно, вам не впервой. Хуже другое. Во-первых, на замену нам прислали «убийц лошадей». – Услышав эту новость, Клаус поморщился – этим прозвищем все, сколь-нибудь связанные с транспортом, называли «стандартные армейские повозки модель номер 7». В отличие от старых, эти были сделаны не из дерева, а из металла и, нагруженные, весили почти три тонны. И если на дорогах Европы пара лошадей тянула их относительно легко, то здесь, в России, несчастные животные выбивались из сил уже через десяток километров. Клаус лично не помнил ни одного случая, когда паре лошадей удалось вывезти эту махину на сколько-нибудь стоящую горку без помощи людей. И хорошо, если толкали вчетвером, а то иногда требовалось участие сразу шестерых.
– Во-вторых, по приказу начальника тыла армии, никаких пленных иванов с собой брать вам будет нельзя. И в-третьих, – фельдфебель зло сплюнул, – из сопровождения у вас будет только отделение шлюмпфов
[28]
под командованием унтера-дебила. Я их видел, так что поверь, знаю, о чем говорю. А потому забивай все патроны, сколько сможешь, и держи нос по ветру, Клаус! – Выплеснув накопившееся, штабс-фельдфебель отвернулся и, по привычке печатая шаг, зашагал к главной площади русской деревни.
Деревня Загатье, Кличевский район Могилевской области, БССР. 20 августа 1941 года. 14.02
«Две минуты как сменился с поста начальника караула, а делать, по большому счету, нечего. В принципе, работы полно, но только не для меня – однорукого! Спать? Да вроде не хочется… Может, по окрестностям погулять? Глядишь, чего в голову и придет…» – рассуждая в таком духе, я вышел из здания школы на улицу.
– Лешка, ты не занят, часом? – Зельц, устроившись на лавке в тенечке, листал какие-то казенного вида бумажки.
Судя по тому, как «наш ментеныш» оживился, канцелярщина его не слишком увлекала.
– Не хочешь до сельсовета прошвырнуться? Или на станцию сходить? – Немцами, по нашим наблюдениям, в радиусе десяти километров и не пахло, но порядок есть порядок, сказано «По одному не ходить!» – мы и не ходим.
– Тебе сопровождение нужно? – с надеждой спросил Дымов.
– Угу.
– А? – сержант мотнул головой в сторону возившегося с машиной командира.
– Будь спок! – сделав зигзаг, я направился к Фермеру, до половины залезшему под капот «блица». Так уж вышло, что в автомобильном смысле Саша был на голову выше всех нас, а если принять во внимание, что карьеру механика он начал еще во время срочной и, соответственно, был на «ты» со всей этой архаикой вроде карбюраторов, ленточных тормозов и коробок без синхронизаторов, то неудивительно, что забота об отрядном автопарке также легла на его широкие плечи. В последнее время ему здорово помогал Мишка-танкист, ставший под чутким руководством Куропаткина виртуозом полевого ремонта трофейной техники. А до того нам с Бродягой приходилось ассистировать в особо сложных моментах.
– Саш, ты не против, если мы с Зельцем по селу пройдемся?
– За каким? – продолжая копаться в недрах грузовика, спросил командир.
– Я со старостой поболтать хочу… ну и так – послушать, о чем люди судачат. Они ж не знают, что мы русские и все понимаем, вот и будут свободно друг с другом разговаривать… Да и на «железку» сходить не мешает, глянуть, что к чему…
– Резон в этом есть, не спорю… – Он выбрался из моторного отсека. – Только рацию возьми, и не больше, чем на пару часов, а то волноваться буду. Кстати, – Саня принялся оттирать руки от масла, – а в своем немецком ты уверен?
– Конечно! На шоссе с природными гансами общался без особых проблем, а тут какая-то тварь продажная! – с жаром заверил я его в своей лингвистической состоятельности.
– Как скажешь, как скажешь… На часах у нас Док сейчас, так?
– Угу.
– Докладывайся ему каждые полчаса, а то опять тебя по лесу искать у меня ни малейшего желания нет.
– Да когда… – договорить я не успел.
– Тогда, блин! Ты забыл, что за полтора месяца три раза в плен попадал? Или это меня два раза дырявили, а?
– Не три, а два, – я попробовал огрызнуться.
– А в сарай кого на второй день по приезде законопатили? Пушкина? Так что доклад раз в тридцать минут, иначе никуда не пойдешь! Или ты себя Рэмбой в смеси со Штирлицем ощутил?! – «Вот теперь Саша конкретно завелся – по тону понятно. Но и я тоже хорош – в полный и к тому же неуправляемый, занос пошел…»
