— Больше. Лет шесть или семь.
— Ой, как летит время. А ты неисправим.
— Как это понимать?
— Я видела, как ты разговаривал с юной красоткой. Что-то она все возле тебя околачивается.
— Она журналистка.
— Нынче все женщины опасны, — вздохнула Натали. — Даже журналистки.
— Это было бы неприлично, — возразил он. Поддразнивание Натали вызывало у него чувство неловкости. — Она же мне в дочери годится. Ну, а ты как? Где твой муж?
— Пока что он не муж. Все пытаюсь его оседлать.
— Ты же сказала в тот вечер, что выходишь замуж.
— Пока он не наденет мне обручальное кольцо, до тех пор не поверю. И тогда уж мне не надо будет вставать в пять утра, чтобы сделать прическу и привести в порядок лицо. Не надо будет выслушивать брань чересчур горячих режиссеров. Не надо любезничать с продюсерами.
— Я ведь тоже был продюсером, и ты любезничала со мной.
— Не потому, что ты был продюсером, милый. — Она снова сжала ему руку.
— Ну, ладно. Где же все-таки твой нареченный? Если бы я собирался на тебе жениться, то не пустил бы тебя одну в такое место в самый канун свадьбы.
— Но ведь ты и не собираешься на мне жениться, правда? — впервые за этот вечер она заговорила серьезно.
— Кажется, нет, — ответил он.
— Вот так же и другие. — Она вздохнула. — Ну что ж, повеселилась Натали. Пришло время стать паинькой. А может, согрешить напоследок, махнуть куда-нибудь, а? Может, та комната в Болье, с видом на море, сейчас не занята?
— Никогда еще не был в Болье, — сказал Крейг. Лицо его было бесстрастно.
— Какое совпадение. И я не была. Да и стоит ли туда ехать. Завтра он приезжает.
— Кто приезжает?
— Мой нареченный. Филип. Он хотел ехать вместе со мной, но в последнюю минуту пришлось задержаться в Нью-Йорке.
— Так он американец?
— Говорят, что из американцев получаются хорошие мужья.
— Вот уж не знаю, — сказал Крейг. — А чем он занимается?
— Зарабатывает деньги. Разве это не очаровательно?
— Очаровательно. Каким способом он зарабатывает деньги?
— Производит товары.
— Сколько ему лет?
Натали задумалась и высунула кончик языка. Он вспомнил эту ужимку.
— Только не ври, — предупредил он.
Она засмеялась.
— Ты проницательный. Как всегда. Скажем так: он старше тебя.
— На сколько?
— Значительно старше. — Она говорила тихо. — О тебе он ничего не знает.
— Надеюсь, что не знает. Объявлений в газетах мы, кажется, не давали. — Они действительно держали свою связь в тайне. В то время у нее был официальный любовник, который частично содержал ее, а Крейг старался избегать сцен ревности со стороны своей жены. — А что, если он про меня узнает? Или он думает, что женится на девственнице?
— Ну, это вряд ли. — На лице ее появилась грустная улыбка. — Но он не знает всего. — Она надула губы, как капризная девочка. — Даже половины не знает. Даже четверти.
— А кто знает все?
— Надеюсь никто, — ответила она.
— Скажи мне ради статистики: сколько их в соседней комнате?
Натали поморщилась.
— Пятеро. Устроит? — Он улыбнулся и покачал головой.
— Ну, тогда шестеро, — сказала она. — А что ты хочешь? Твоя маленькая Натали достаточно пожила в этом мире. Работать в кино — это все равно что годами торчать на каком-нибудь острове в компании все тех же отверженных. Женщине приходится приспосабливаться. Да и мужчинам тоже, мой друг. — Она прикоснулась кончиками пальцев к его губам.
— Nolo contendere,
[24]
— сказал Крейг.
Натали засмеялась, сверкнув маленькими белыми зубами.
— Удивительно, правда? Я никогда не врала тебе.
— А своему нареченному — будешь?
Она опять засмеялась.
— Ему-то я вряд ли буду говорить правду. — И серьезно добавила: — Он солидный гражданин. Очень консервативный. Баптист из Техаса. Такой пуританин, что даже ни разу еще не переспал со мной.
— О господи, — сказал Крейг.
— Именно: о господи. Когда он приедет сюда, мне придется делать вид, что мы с тобой почти не знакомы. Не удивляйся, если я при встрече буду называть тебя мистер Крейг. Если он узнает, что я из тех женщин, что проводят время с женатыми мужчинами, то не представляю, что он сделает.
— А что он может сделать в худшем случае?
— Может не жениться на мне. Будь осторожен, ладно, Джесс? — В голосе ее прозвучали умоляющие нотки — раньше он их никогда не слышал. Он вдруг подумал, что ей, наверное, уже за сорок.
— Если он что-нибудь и узнает, то, во всяком случае, не от меня, — сказал Крейг. — Но советую тебе поскорее увезти его из Канна.
— Он пробудет здесь всего несколько дней. Потом мы полетим в Венецию.
— Мы с тобой вдвоем были когда-нибудь в Венеции?
— А ты не помнишь?
— Нет.
— Значит, мы не были в Венеции. — Она подняла голову и улыбнулась. Мужчина, с которым она разговаривала в гостиной, стоял с двумя бокалами в руках в дверях библиотеки.
— Ах, вот вы где, — сказал он. — А я-то вас искал, искал.
Крейг встал, Натали нехотя представила их друг другу. Имя мужчины не было знакомо Крейгу. Маленькое, озабоченное, не застревающее в памяти лицо. «Наверно, из отдела проката какой-нибудь крупной кинокомпании», — решил про себя Крейг. Мужчина отдал Натали бокал и с важностью пожал Крейгу руку.
— Ну что ж, друзья, — сказал Крейг, — я вас, пожалуй, оставлю. Глядя на вас, я вспомнил, что тоже хочу выпить. — Он дружески коснулся плеча Натали, вышел из библиотеки и направился к бару, стараясь не попасться на глаза Йену Уодли.
В столовой, где была приготовлена выпивка, Крейг мельком увидел Гейл Маккиннон и Рейнолдса, дожидавшихся, когда их обслужат.
Мэррей Слоун — круглолицый, энергичный — стоял у стола и наблюдал за гостями. Он добродушно улыбался, но глаза его походили на маленькие темные компьютеры.
— Привет, Джесс, — сказал он. — Присоединяйтесь к прессе, пейте на дармовщинку.
— Здравствуйте, Мэррей. — Крейг попросил шампанского.
— Не по вас публика-то, Джесс? — Слоун неторопливо жевал взятый с подноса сандвич с огурцом.
— Трудно даже сказать, что это такое. То ли вавилонское столпотворение, то ли Ноев ковчег, а может, сборище мафии или бал в женской гимназии.
