Продолжая бормотать, я кинулась в прихожую и
была такова, пусть фаза обострения злобности Сережки протекает в отсутствие
госпожи Романовой. Конечно, домашние очень быстро сообразили, чем грозит
Сережино появление в неурочный час дома, и начали активно хвастаться
собственными достижениями. У меня недостало ума на выдумку, зато я удачно
ретировалась из квартиры, по которой сейчас пронесется торнадо.
Глава 17
Оказавшись на улице, я посмотрела на часы и,
поняв, что времени до встречи с Эвой предостаточно, решила сходить в школу и
вразумить вредную Нину Константиновну.
В большом сером здании оказалось странно
пусто, даже полубезумная бабушка, которая считается тут охраной, не сидела у
входа на стуле с очередным недовязанным носком в руке.
Школьников словно корова языком слизала,
учителя тоже испарились в неизвестном направлении. Все больше и больше
удивляясь, я добралась до учительской и страшно обрадовалась, обнаружив в
коридоре около подоконника чисто выбритого, крошечного дедушку, настоящего
божьего одуванчика.
– Вы не в курсе, куда весь народ
убежал? – спросила я.
Дедуля почмокал губами, потом аккуратно
опустил на пол футляр с гитарой и вежливо пояснил:
– Совещание там какое-то, вот я Валерьяна
Николаевича жду, преподавателя музыки.
Вымолвив эту фразу, старичок уставился на меня
и заулыбался. Я решила поддержать ничего не значащий разговор:
– У вас внук, наверное, обучается игре на
струнном инструменте?
Дедуся тяжело вздохнул:
– Сам хожу на занятия.
– Но зачем? – удивилась я.
Старичок деликатно кашлянул:
– Хочется мне «Smoke on the water» не хуже
Ричи Блэкмора играть.
Я разинула рот. Конечно, я давным-давно не
прикасалась к арфе, но имею отличную память и хорошо знаю не только
классическую музыку, но и эстраду. Если перевести название песни, о которой
сейчас говорит дедуся, то получится «Дым над водой», исполнял ее знаменитый
коллектив «Deep Purple», а Ричи Блэкмор был гитаристом этой группы.
– Валерьян Николаевич хотел было в меня
зачатки знаний вбить, – разоткровенничался дедуся, – но я ему прямо
сказал. «Будьте милостивы, научите только сей мотивчик, как это говорится..,
лабать! Мне только эту мелодию разучить надо, более я к гитаре не прикоснусь».
Кстати, у меня уже ловко получается, хотите послушать?
Не дожидаясь ответа, божий одуванчик вытащил
на божий свет гитару и, напряженно шевеля губами, принялся фальшиво наяривать
культовую для нескольких поколений песню.
– Но отчего вы решили выучить именно эту
мелодию? – только и сумела спросить я по окончании «концерта». – Чем
вас привлек «Дым над водой»?
Дедок хмыкнул:
– Внук у меня оболтус и лентяй. Школу в
прошлом году закончил, мимо института пролетел, работать не идет, решил
гитаристом стать, все кричит, какие у музыкантов заработки. Я ему толкую:
«Ступай на службу», а он в ответ: «Ты, дед, идиот! Вот выйду на сцену и всех
сделаю». А сам – трень-брень! Ставит запись, слушает, пытается повторить, и
ничего не выходит. Так я в его отсутствие в комнату вошел и на диске поглядел,
чего он разучивает, потом к Валерьяну Николаевичу обратился и вот теперь
здорово струны нащипываю, чуть подшлифовать исполнение осталось.
– Но зачем вам нужно учить
мелодию? – тупо повторяла я один и тот же вопрос.
Старичок выпрямился, глаза его засверкали, в
голосе появились металлические нотки:
– А ты вообрази, как я войду в его
спальню, выхвачу у лентяя гитару, сыграю «Smoke on the water», потом отшвырну
инструмент и скажу: «Внучек, ты ужасный идиот, даже я могу эту фигню с первого
раза повторить! Какая сцена! Иди работать!»
Я собралась рассмеяться, но тут в коридоре
появилась полная дама, директриса школы Анна Марковна Пылкина, и сурово
спросила:
– Что вы тут делаете?
– Валерьяна Николаевича поджидаю, –
мирно сообщил дедуся.
– Ступайте домой, у нас карантин, учителя
анализы сдают!
– Заболевание какое? – испугался
старичок. – Опасное? Или оно только детям передается?
Пылкина подняла окорокообразную руку и стала
чесать подбородок, шею, плечо. В моей голове будто что-то щелкнуло, до меня
дошло, почему никого нет.
Дедушка, завороженно глядя на Анну Марковну,
заелозил спиной по подоконнику, я попыталась изо всех сил удержаться, но не
смогла, потерла ногой о ногу и быстро сказала:
– Мне бы Нину Константиновну найти!
Лицо Пылкиной стало цвета перемороженной
говядины.
– Нина Константиновна ушла в поликлиннику
вместе со всеми, – злобно процедила она, – устроила тут бучу! Нашла тифозную
вошь, раззвонила по всему свету, родителей взбаламутила, те в санэпидемстанцию
кинулись, и вот, пожалуйте, горький результат. Сейчас тут будут делать
тотальную дезинфекцию, мы закрыты на неделю! Разве это хорошо по отношению к
родной школе?! Подумаешь, вши, блохи.., экая ерунда, сами бы их поймали, с
паразитами несложно справиться.
Я вот чешусь уже вся, и никакой драмы в этом
не вижу, приду домой, помоюсь, и ничего. Очень некрасиво Нина Константиновна
поступила, сор из избы перед всеми вытряхнула, мы теперь последние по округу
будем! Это же ЧП, в разгар учебного года делать дезинфенцию!
И она снова энергично зачесалась, я невольно
повторила ее движения, дедушка, забыв попрощаться, опрометью кинулся по
длинному гулкому коридору в сторону лестницы.
– Значит, школа будет закрыта? –
уточнила я, топая по полу ногой, чтобы унять зуд в ступне.
– На неделю, – рявкнула Анна
Марковна, – всех детей назад пустим лишь со справкой от кожника. Ну, Нина
Константиновна, ну истеричка! Тиф ей почудился, а хоть бы и так, что плохого? В
классах по сорок человек сидит, меньше детей будет – только лучше! Ну я ей
отомщу!
Продолжая пламенеть от злобы, директриса с
грацией беременного носорога вошла в учительскую.
Я потрясла отчаянно чешущейся головой. «Меньше
детей будет – только лучше», что Пылкина хотела этим сказать? Впрочем, лучше
сейчас не зацикливаться на мыслях Анны Марковны.
Я вышла во двор и позвонила домой.
– Да, – прочирикала Лизавета, –
кто там? Чего молчишь? Антон, ты? Хи-хи! Отвечай!
– Это Лампа. Скажи, ты помирилась с
Кирюшкой?
– Нет, и не собираюсь.
– Иди немедленно поцелуй его, а еще лучше
купи ему подарок.
