— Если кто появится — стреляй.
Минута на возню с отмычками. Сбросить ненужную юбку, подхватить ботинки. Элизабет распахивает дверь в камеру, хватает Брендона за руку, неловко тычется губами в щеку. Нет времени на поцелуй, прости, все потом…
— Уходим. У нас единственный шанс.
Они бегут обратно через коридор, Элизабет тянет Брендона за собой. Девушка влетает в комнату охраны, захлопывает дверь, задвигает тяжелый засов.
— Их отвлекли, но ненадолго, — быстро поясняет она Брендону. — Нам в уборную. Где она здесь?
Ей кажется, что она тратит на поиски слишком много времени. Слишком долго они с Брендоном сдвигают тяжелый люк в полу.
— Прыгай, — умоляет она. — Скорее же! Прыгай и встречай меня.
Брендон неуклюже хлюпается в темноту канализации, секундой позже Элизабет приземляется к нему на руки. Быстро срывает с ног туфли на каблуках и несется по узкому тоннелю босая, увлекая Брендона за собой и слегка касаясь рукой щербатой стены.
— Скорее, — подгоняет она. — Здесь направо… Оружие не урони. Быстрее, милый! Доверься мне, я помню дорогу.
Хлюпает под ногами жидкая, зловонная грязь, над головой в переплетении труб попискивают крысы. Брендон и Элизабет в кромешной тьме перелезают через завалы мусора, бредут по колено в городских нечистотах, карабкаются по стальным лестницам, переходят по подвесным платформам. Не останавливаться. Только вперед. Не разжимать сцепленных пальцев, не оглядываться назад. Погоня слышна в отдалении, не видно даже отсветов полицейских фонариков.
— Скорее, скорее же! — шепчет девушка. — Еще немножко, давай же! Здесь наверх, забирайся скорее. На самый верх, Брендон, вылезаем!
Он подсаживает ее на лестницу, подтягивается сам. Роняет револьвер, но возвращаться уже нельзя. Подниматься тяжело, девушка с трудом переползает с одной перекладины на другую, у Брендона силы давно на исходе. Вот и крышка люка. Элизабет из последних сил долбит по ней кулаком.
— Эва-а-ан! Помоги-и-и!
Брендон добирается до самого верха, толкает люк наружу. Раз, другой — и тяжелый железный диск начинает двигаться, поднимаемый с другой стороны. Крепкие руки вытаскивают Элизабет, затем помогают выбраться Брендону.
— Привет! Ну и воняете же вы, ребята! — возбужденно орет Эван.
Вечерняя улица сияет фонарями. Безлюдно. Лишь вдалеке виднеется одинокий прохожий. Элизабет жмурится от электрического света, тяжело дышит. Брендон обалдело моргает, обтирает руки об грязные штаны.
Люк быстро прилаживают обратно, Эван подмигивает девушке:
— Быстро в машину. Тед знает, куда ехать. А я пока немного придержу полицию.
Он стаскивает с плеч ремни, удерживающие за спиной сварочный аппарат и, насвистывая, принимается заваривать канализационный люк. Захлопывая дверцу авто, Элизабет видит в темноте белесый огонек ацетиленовой горелки. Миг — и машина отъезжает.
— Ни слова про вонь! — командует девушка Теодору и ныряет в объятья Брендона.
Они замирают на заднем сиденье, вжавшись друг в друга, переплетясь руками. Элизабет наконец-то разражается счастливыми слезами, Брендон баюкает ее, уткнувшись лицом в русые волосы. Машина мчится через пустынный город, Теодор изредка поглядывает в зеркальце заднего вида и улыбается.
— Люблю… — сквозь слезы шепчет Элси Баллантайн, сглатывает подступивший к горлу комок и повторяет торопливо и уверенно: — Брендон, я тебя люблю!
У въезда в старый док, давно пустующий и облюбованный одной из городских банд, их встречает Фанни. Ахает, долго причитает, брезгливо морщится, почувствовав аромат канализации, затем чмокает Элизабет в щеку и тепло улыбается Брендону. Теодор загоняет автомобиль на территорию дока, и местные обитатели запирают за ним тяжелые ворота.
В вечерней тишине долго не смолкает фальцет Фанни:
— От мужчин одни беды! Куда ни сунься — вляпаешься в дерьмо! Голубка моя, немедленно мыться! Мальчик, тебя это тоже касается! Что значит «потеряла ботинок»? Штаны целы? Ну, слава тебе господи! Элизабет, что у тебя в волосах? Отмычка? Что ты хохочешь, маленькое чудовище?..
* * *
Третью неделю лайнер идет через Атлантику. Серая океанская рябь сливается с небом. Светает. Горизонт слегка обозначен бледно-розовым.
Русоволосая девушка, шатаясь, выходит из каюты, добегает до борта, перевешивается через ограждение. Освободив желудок, она садится на палубу, приваливается спиной к фальшборту и тяжело дышит, подставив лицо ветру. Услышав деликатное покашливание, открывает глаза.
В нескольких шагах от нее стоит молодая женщина в черном кружевном платье старинного покроя. Улыбается, приподняв правый угол рта.
— Доброе утро, мисс, — с трудом выговаривает девушка.
Молодая леди сочувственно качает головой.
— Ты хоть что-то ешь?
— Да. Понемногу.
— Держись. Когда скажешь ему?
Девушка каменеет лицом, глаза округляются. Молодая женщина смеется.
— Не бойся. Это девочка. И все будет хорошо.
— Но такого не может…
— С вами — может, Элизабет.
— Откуда вы… — начинает девушка и умолкает. Она на палубе одна.
Элизабет Баллантайн возвращается в свою каюту. Запирает за собой дверь, жадно пьет воду из оловянной кружки, ложится на узкую койку. Брендон спит, на его щеке отпечатался уголок подушки. Элизабет прижимается к нему, зарывается носом в светлые кудри и шепчет:
— Я тебя люблю, слышишь? Мы с тобой все преодолеем. Мы вместе. Свободны. Все будет хорошо. Я узнавала.
Книга вторая. Господин Крысобой
Часть I. Спаси и сохрани
Часы в глубине дома бьют трижды. Сэр Уильям Раттлер, генерал, верховный главнокомандующий Его Императорского Величества, встает из глубокого кресла в рабочем кабинете и поднимается на третий этаж в покои своей супруги Элеонор. В доме закрыты ставни на окнах, у входа удвоена охрана. Все со страхом ожидают утра.
Снаружи бушует ад. Кричат люди, хлопают выстрелы, воняет гарью. С рассветом сэр Уильям обязан выйти на улицу и ехать в штаб на окраину города. Но пока у него есть три с половиной часа, чтобы побыть дома, с семьей.
Он подходит к двери спальни Элеонор, стучится.
— Входи, — откликается усталый голос жены.
Комната залита светом. Элеонор сидит в кресле, раскрыв книгу на коленях. Уильям знает: она читает сто двенадцатую страницу вот уже три часа. Раз за разом начиная с начала и не запоминая смысла прочитанного.
— Ложись поспи, — просит генерал, едва касаясь ладонью седых волос жены, собранных в неаккуратный пучок на затылке.
