Раттлер смотрит на тело, лежащее у ворот.
— Капитан Маркус Огден…
Личный телохранитель генерала. Ликвидатор. Несколько часов назад они стояли рядом на похоронах Элеонор. Сэр Уильям присаживается на корточки, касается лица Огдена, закрывает остекленевшие глаза. Голова мертвеца падает на плечо, изо рта сыплются шестеренки, зубчатые колеса, пружины. Раттлер вскакивает так резко, что не удерживается на ногах, и лишь быстрая реакция полисмена спасает его от падения.
— Часовщик! — кричит кто-то, люди ахают, шарахаются прочь.
— Расходитесь! Немедленно расходитесь! — басит напарник констебля.
Генерал рвет воротник пальто, ему душно. Он смотрит на темнеющее бесформенное пятно на серой шинели Огдена, и только одна мысль мечется, как закольцованная: «Маркус сопровождал меня. Я мог бы быть на его месте».
— Господин главнокомандующий, — касается его локтя полисмен, который привел его. — Вы слышали что-нибудь?
— Нет. Окна кабинета выходят на другую сторону, — отвечает Раттлер. — Констебль, мы с капитаном Огденом около полутора часов как вернулись с похорон.
— Его убили менее получаса назад, сэр. Нас вызвал вон тот джентльмен. Утверждает, что видел убегающего убийцу, но не смог разглядеть.
Генерал Раттлер молча смотрит вниз. На снегу возле тела капитана отчетливо заметны следы маленьких ног: пятка слита с подошвой, отпечатка каблука нет. Сэр Уильям указывает на них полисмену:
— Смотрите. Странная обувь…
— Снимай, не стой, — командует полицейский фотографу.
Сэр Уильям сует руки в карманы. Из низких туч сыпется снежная крупа. Генерал смотрит, как зарастают снежинками странные следы. Полицейские суетятся рядом. Подъезжает «труповозка», тело Огдена грузят в машину. У ног Раттлера — россыпь мелких механических деталей. Тускло поблескивает латунь в свете уличного фонаря.
— Господин верховный главнокомандующий, мы уезжаем, сэр, — виновато говорит констебль помоложе. — Вы можете вернуться…
— Благодарю, — еле слышно отвечает Раттлер и идет к дому.
Утром генерал собирает всех ликвидаторов и требует на задания брать с собой собак-телохранителей.
— Сэр, псы мешают, — возражают ему. — Они слишком агрессивны, поводки руки занимают.
Раттлер длинно выдыхает сквозь стиснутые зубы.
— Когда лично вас, сержант, будут разделывать в канаве, умирая, вы пожалеете, что с вами не оказалось пса. Домой возвращаться со службы только с собаками. Это приказ. И пока кинологи не выделят нам собак, никто на улицу в темное время суток не суется. Ясно?
— Да, сэр! — дружно отвечает полсотни голосов.
Генерал обводит своих солдат серьезным и усталым взглядом.
— Господа, четверо убиты. Огден — в центре города, у моего дома, до объявления комендантского часа. Мы столкнулись с быстрой и опасной тварью, которая не боится ничего. Часовщик действует наверняка и скрывается молниеносно. Если я хоть от кого из вас услышу бравое «Я не боюсь» — получите от меня лично месяц ареста с понижением в звании. И тот, кого следующим заколют, как свинью на бойне, заслужит этой участи.
Ликвидаторы молчат. Раттлер выжидает паузу и заканчивает:
— Пока подыскивают собак, отряду объявляется увольнение на три дня. Общий сбор здесь же, через три дня, в девять ноль-ноль до полудня. Всё. Все свободны.
— Сэр, — подает голос капрал Тиммонз. — Вам нужен новый телохранитель. А лучше два.
— Я позабочусь об этом сам, — уклончиво отвечает генерал.
Распустив отряд по домам, главнокомандующий едет на псарню и выбирает себе двух поджарых доберманов.
— Идеальные псы, сэр! — восторженно расхваливает служитель, надевая на собак мощные ошейники. — Вышколены до автоматизма. Команды голосом, жестом — повинуются мгновенно и беспрекословно. На задержание натасканы, нюхачи высшего класса. Хватка мертвая.
Раттлер сухо благодарит, щедро расплачивается, пристегивает к ошейникам поводки и уходит. Доберманы идут рядом — не обгоняя, не отставая. Послушные, словно машины.
* * *
Генерал сминает очередную анонимку и отправляет ее в корзину для бумаг. Аристократический почерк, обильно сдобренный грамматическими ошибками и приукрашенный завитушками и вензелями, будит в главнокомандующем волны раздражения. «Довожу до вашего сведения… взываю к справедливому наказанию… как можно покрывать убийц».
«Значит, Флетчер все же сберег свою Агнешку, — думает сэр Уильям. — И прятал ее достаточно долго. Какая же мразь выследила беднягу? Надо бы обнародовать приказ о том, что анонимные доносы рассматриваться не будут. И срочно вывезти Агнесс».
Раттлер запирает бумаги в сейф, допивает чай, доедает нехитрый ужин — порцию говядины с овощным рагу, одевается, подзывает собак и выходит из дома. Снег под ногами морозно похрустывает и искрится в свете фонарей. Доберманы наперегонки несутся к припаркованному у ворот автомобилю. Раттлер открывает дверь, псы забираются в машину. Генерал смотрит на запачканный мощными лапами бархат и думает о том, что было бы неплохо, если б горничная выкроила кусок ткани — укрывать заднее сиденье.
— Ну, поехали, — бурчит генерал, и то ли Фир, то ли Прайд откликается коротким лаем.
Через десять минут главнокомандующий прибывает в штаб ликвидаторов. Спускается в подвал, оставляет в гардеробе дорогое пальто, надевает толстый стеганый жилет, кирасу, зеркальную маску, скрывающую лицо до носогубного треугольника. Сэр Уильям проверяет патроны в обоих револьверах — привычка, доведенная до автоматизма, надевает перчатки со стальными пластинами по тыльной стороне и возвращается в машину.
На выезде с Аддерли-авеню автомобиль генерала тормозит патруль.
— Нарушение комендантского… — начинает суровый лейтенант, подбегая к машине, но видит зеркальную маску, вытягивается по стойке «смирно» и спешит отдать честь.
Ликвидатор. Отряд специального назначения. Какой уж тут комендантский час. Пропустить и не препятствовать.
Машина тихо едет по набережной Фармингтона. Самый респектабельный и богатый квартал. Или был таковым еще полгода назад. В Судную Ночь перерожденные вырезали больше трех четвертей населения. Здесь почти каждая семья могла позволить себе вернуть родных и любимых. Но не многие сумели защитить себя от деяния Байрона Баллантайна. И единицы умудрились сберечь своих кукол. Месяц назад сэр Уильям забирал отсюда маленького Стефана, теперь предстояло вывезти Агнесс Флетчер.
Он хорошо ее помнит. Молодой барон Адам Флетчер привез красавицу-невесту из далекой Польши. Белокурая синеглазая Агнешка с косой толщиной в руку лет десять считалась самой красивой женщиной Нью-Кройдона. К счастью для семьи Флетчер, Адам слыл отчаянным дуэлянтом, и всерьез на их с Агнешкой супружеское счастье никто не рискнул покушаться. Умерла нью-кройдонская королева от родильной горячки, успев подарить мужу трех сыновей и двух девочек-близняшек. После перерождения Агнешка перестала выходить в свет, за эти шесть лет нью-кройдонская знать видела ее не более четырех раз.
