Навстречу им из уцелевшей пристройки выходят двое здоровенных парней в одежде чернорабочих. Видят Стивенса, мигом вытягиваются по стойке «смирно». Он, проходя, молча кивает им и волочет Элизабет дальше.
— Двигай ногами быстрее, — подгоняет девушку полковник.
За следующим поворотом Элизабет обнаруживает несколько уцелевших строений: водонапорную башню с узкими оконцами под крышей, трехэтажное кирпичное здание с облупившейся штукатуркой на фасаде и пару длинных одноэтажных бараков. Вместе со Стивенсом она поднимается по ступенькам крыльца кирпичного дома.
— Постой, — командует полковник, стучит в дверь.
Из-за двери злобно лают собаки. Приоткрывается глазок, псы тут же смолкают.
— Сейчас, сэр! Только уберу зверей, — слышится бодрый голос.
Две минуты спустя гремит тяжелый засов, дверь открывается. Полковник пропускает Элизабет вперед, заходит следом. Их встречают трое крепких парней в заношенных куртках и с карабинами. Выправка выдает в них военных, и девушку удивляет, что они одеты в гражданское.
— Комната для мисс подготовлена? — сурово осведомляется полковник.
— Так точно, сэр! — отчитывается тот из парней, что постарше. — Врач подъедет к пяти часам, служанку нам отыщут в течение двух дней.
Стивенс передает сумку Элизабет охранникам, снимает пальто и шляпу. Девушка прислоняется к стене и тихо ждет, когда отпустит боль в пояснице.
— Примите у мисс верхнюю одежду и проводите в комнату, — распоряжается полковник и обращается к Элизабет: — Я зайду к тебе завтра утром. Если мне доложат, что ты вела себя как обычно, — еду будешь получать через день.
С вежливой улыбкой на лице он отвешивает девушке легкий поклон и удаляется вверх по лестнице. Элизабет сдает шубку и шапку, забирает сумку. Пока охранники возятся с ее одеждой, мелькает сумасшедшая мысль: толкнуть дверь — и бежать. Со всех ног, в чем есть.
Она делает маленький шажок и слышит за спиной грозное ворчание. Медленно оборачивается. На лестнице напротив выхода сидят два поджарых добермана и внимательно смотрят на девушку. У Элизабет подгибаются колени, и она садится прямо на грязный пол. Услышав ее испуганный вздох, мигом выбегает охранник.
— Мисс! Вам нехорошо? Вставайте, идем.
Он поднимает ее с пола, ведет к лестнице. Девушка смотрит на собак с ужасом.
— Нет, там… Я не пойду!
— Успокойтесь. Эти звери нападают только по команде, — убеждает ее парень. — Или если кто-то чужой пытается выйти. Тубо! Сидеть! Видите, они смирные.
Доберманы тянутся к Элизабет острыми мордами, обнюхивают. Она идет за охранником, обмирая от страха. Деревянные ступени протяжно скрипят под ногами. Навстречу проходят двое солидных мужчин в дорогих сюртуках, смотрят на девушку с интересом, один что-то негромко говорит другому, кивая на нее. Она останавливается между лестничными маршами второго и третьего этажа, отворачивается, кладет ладони на низ живота. Дышать. Ждать. Это пройдет…
— Мисс, не отставайте.
— Да, простите. Сейчас…
— Вам плохо?
— Немного. Это бывает.
Охранник стоит с ней рядом, терпеливо ждет, не подгоняет. Элизабет смотрит на него благодарно.
— Все, я могу идти дальше.
Темный коридор с маленьким запыленным оконцем в конце кажется Элизабет бесконечным. Парень отводит ее в самую дальнюю комнату на третьем этаже — маленькую, светлую, с большим окном почти во всю стену. На окне решетка из толстых ржавых прутьев.
Девушка проходит, садится на пружинную койку, гладит ладонью грубое шерстяное одеяло. Охранник опускает ее сумку на пол у стола, собирается уходить.
— Подождите, — останавливает его Элизабет. — А если мне нужно в туалет? Или если что-то случится?
— К вам будут заглядывать раз в час, мисс. Если уж совсем прижмет — ночная посудина под кроватью. Отдыхайте. Чуть позже я принесу вам чай.
Он уходит. Элизабет расшнуровывает лиф платья, путаясь в лентах. Стягивает его через голову, остается в одной батистовой сорочке. Садится на табурет у койки, с трудом наклоняется, распутывает шнуровку ботинок. Снимает обувь, упираясь носком в пятку, вешает платье на спинку стула и залезает в кровать под одеяло. Долго возится, пытаясь улечься на неудобной панцирной сетке, поглаживает поясницу костяшками пальцев. Тянет живот, бьется ребенок.
— Тише, звездочка моя, — шепотом просит Элизабет. — Пожалей меня, маленькая…
Постепенно боль отпускает, и утихает под теплыми ладонями дитя Брендона. Элизабет поджимает колени к животу, обнимает себя за плечи и засыпает под колючим серым одеялом.
На улице быстро темнеет, за дверью раздаются приглушенные голоса, поворачивается в замке ключ. В комнату входят охранник и доктор, тот, что осматривал Элизабет по прибытии в Нью-Кройдон. У охранника в руках поднос с чашкой чая и свежей булкой. Щелкает выключатель, комнату заливает электрический свет.
— Мисс Баллантайн, просыпайтесь, — вежливо трогает девушку за плечо врач.
Элизабет жмурится, трет глаза кулаками, садится на койке.
— Как вы себя чувствуете?
— Здравствуйте, доктор. — Голос тихий, хриплый со сна. — У меня все хорошо, спасибо. Простуда прошла, я не кашляю больше.
— Вы не могли бы выйти? — просит врач охранника. — У нас дело деликатное…
Парень кивает, выходит за дверь, курит у окна в конце коридора. Керосиновая лампа на подоконнике чадит, длинные зыбкие тени пляшут на стене. В вестибюле первого этажа лает доберман. Охранник вспоминает, что не покормил собак вовремя, сокрушенно вздыхает. С псами ладить легче, чем с людьми, знай только установленный порядок да уделяй необходимое внимание.
Доктор осматривает девушку слишком долго, и парень начинает беспокоиться. И когда он уже собирается постучать и поторопить врача, дверь открывается и доктор выходит. Убирает в нагрудный карман пенсне, приглаживает рукой редкие седые волосы. Дожидается, пока охранник спросит у Элизабет, не нужно ли ей чего, и закроет дверь, затем тихо, убедительно говорит:
— Когда придет полковник Стивенс, незамедлительно передайте ему, что мисс Баллантайн необходимо лежать. Никаких нагрузок, никаких стрессов. Только постельный режим.
* * *
Журчит вода, текущая из рукомойника, сливается в жестяную раковину, а из нее — в подставленное ведро. Элизабет умывается, чистит зубы краем жесткого полотенца, полощет рот. Долго намыливает руки, скребет ногтями мыло, вычищая грязь и ржавчину. Ночью она тщательно обследовала оконную решетку и дверной замок, попыталась открыть его шпильками, но, когда ключ вставлен снаружи, сделать что-либо трудно. Ржавые прутья на окне приварены намертво, дергать и тянуть бесполезно. Элизабет от скуки даже повисела на них, забравшись, как по лестнице.
