— А кому вкусненького? — наигранно весело спрашивает она.
— Спасибо, мама, — тихо отвечают Сибил и Уильям, но к сладкому не притрагиваются.
Она садится рядом с ними, заглядывает в раскрытую книгу.
— О чем эта история?
— О драконе, который выбрал не ту принцессу.
— Почему не ту, Сибил?
— Я Уильям, мам. Не ту, потому что надо было брать дочку свинопаса.
— Она умела готовить и не требовала сокровищ, — вздыхает Сибил. — А эта высокородная дура дракона извела.
— Задраконила, — мрачно поправляет ее Уильям.
— Грустная сказка, — соглашается Элизабет и предлагает: — Может, вам погулять с ребятами? Джеймс, Кэрри, Майкл… Вы их не забыли за год?
Близнецы поднимают на нее печальные голубые глаза.
— С ними скучно, мам. Мы лучше почитаем.
— Они же ваши друзья, — осторожно гнет свою линию Элизабет.
— Мы выросли. Нам с ними не интересно.
— Погодите, но и они выросли тоже!
Уильям переворачивает страницу книги, Сибил заправляет за ухо светлую прядь, вздыхает.
— Мам, нам с Уильямом правда лучше вместе.
— Родная, я и предлагаю вам вдвоем поиграть со сверстниками. Как же вы общались с одноклассниками в Гельвеции?
— Мы учились и читали книги, — сурово отвечает Уильям. — А на праздниках и каникулах нас забирала бабушка, и мы общались с ней.
Элизабет теряется, не знает, что сказать. Ищет слова, комкает салфетку. Дети смотрят на нее хмуро и выжидающе. Руки обоих сложены на краю стола, как во время урока.
— Хорошие мои, друзья вам обязательно нужны. Скоро вы повзрослеете, придет пора заводить семьи, своих детишек. Если ни с кем не дружить, то и выбирать будет не из кого.
— Нам никто не нужен, кроме вас с папой и Евы.
— И Алана, — добавляет Уильям.
— А как же вы станете жить, когда повзрослеете? Работать, содержать дом…
— Мы всегда будем вместе, — уверенно отвечает Сибил. — И работать, и готовить, и убирать. Ничего не изменится, мы уже так делаем в Монтрё.
— Так только лучше! — кивает Уильям. — Мы — один человек, которого просто два.
— Двое, — поправляет его Сибил.
Мать пожимает плечами и оставляет их в покое. Близнецы со вздохом утыкаются в книгу. Когда Элизабет уходит из кухни, Сибил и Уильям быстро придвигаются вплотную, прижимаясь друг к другу плечами и бедрами, берутся за руки. Сибил трется носом о щеку брата, тихонечко мурлычет. Оба счастливо вздыхают и улыбаются.
— Вернется Ева — пойдем к океану, — обнимая сестру, говорит Уильям.
— Поиграем? — мечтательно спрашивает Сибил.
— Обязательно! Скорее бы уже…
Мальчик закрывает книгу, встает, тянет сестру за собой.
— Пойдем на качели. Я так устал за ночь, хочется подремать. Ты погладишь меня?
— А ты меня?
Он кивает, и оба выбегают из кухни.
Через час, с ревом промчавшись по тихой улочке, у калитки дома останавливается большой, тяжелый мотоцикл. С него слезает Эвелин Фланнаган в грязной, изодранной юбке и покрытый пылью с ног до головы Этьен Легран. Пока Этьен паркует железного коня и снимает краги и мотоциклетные очки, Ева бегом спешит в дом.
— Мам, мелкашки, я вернулась!
Этьен не спеша проходит по дорожке палисадника, садится на ступеньки крыльца. Близнецы, разбуженные шумом, зевают, сонно моргают и настороженно глядят на незнакомца.
— Привет, — дружелюбно окликает их Легран.
Дети жмутся друг к другу, косятся на него недоверчиво. Этьен вспоминает, как непрезентабельно он выглядит небритым, с исцарапанным лицом, и поспешно говорит:
— Не пугайтесь! Я привез Еву. Меня зовут Этьен Легран.
Из дома выходит Элизабет, ахает, едва взглянув на молодого человека:
— Господи, откуда вы оба такие ободранные?
— Здравствуйте, Элизабет. Мы немного повздорили с Эвелин и…
— В дом. И умойся. И за стол. Возражения не принимаются!
Этьен, подавив вздох, встает и исчезает в указанном хозяйкой направлении. Близнецы обмениваются вопросительными взглядами.
— Свой? — едва слышно спрашивает Уильям.
— Чужой? — настороженно вторит ему Сибил.
В ванной Этьен долго созерцает в зеркале царапину на щеке. Утренний разговор с Евой крутится в голове, не желает забываться. В приоткрытую дверь заглядывает Эвелин.
— Ты здесь?
— Здесь.
Она заходит, садится на край ванны. Этьен плещет в лицо водой, осматривается в поисках полотенца.
— Отца еще нет.
— Я подожду, если позволишь.
Девушка достает полотенце из стенного шкафчика, протягивает Леграну.
— Этьен, я хотела сказать… Извини. Я не знаю, что на меня нашло, — виновато говорит она, пряча глаза.
Он пожимает плечами, молчит. Роняет полотенце на пол, поспешно наклоняется поднять. Когда выпрямляется, Ева обнимает его и утыкается лицом в шею.
— Прости меня. Я понимаю, насколько больно тебе сделала. Я сожалею о сказанном.
— Словом убить можно, моя Мадан. Ты об этом прекрасно знаешь.
— Я забыла, прости.
В ее искренность не верится, как бы Этьену ни хотелось. Он высвобождается из ее объятий, вешает полотенце на крючок. У Евы глаза побитой дворовой собаки.
— Эвелин, я хочу дождаться твоего отца и поговорить очень серьезно. И только после этого я смогу что-то решить для себя.
— Ты мне нужен.
— Для чего? Чтобы всякий раз пытать меня за какие-то только тебе известные грехи? Ева, я полтора года терплю твои насмешки и издевательства, ты мне только что в лицо не плюешь, ведешь себя как одержимая. Когда я говорю, что люблю тебя, ты смеешься. Утром ты мне смерти пожелала — и вот говоришь, что я тебе нужен. Зачем, Эвелин?
Не дожидаясь ее ответа, он уходит в гостиную. Элизабет уже хлопочет, собирая на стол.
— Голоден, Этьен?
— Нет, спасибо. Мы с Эвелин перекусили в «Апрельском колдовстве». Не ожидал от вашего маленького городка такого шикарного ресторана.
— О, там мы празднуем все годовщины нашей с Брендоном свадьбы! Там действительно потрясающая кухня и очень уютно. Давай-ка все же чашечку чая и кусок лимонного пирога. — И уже тише она спрашивает: — Вы что, с Евой подрались?
— Почти.
Элизабет ставит на стол тарелку с пирогом, вытирает руки, откидывает в сторону фартук.
— Что произошло?
