К ноябрю 1961 года шимпанзе прошел уже через 1263 часа тренировки, то есть провел в тренажерах, центрифугах, на процедурных тренажерах и реактивных истребителях 158 восьмичасовых рабочих дней, или свыше сорока суток. Он был просто чудо. Единственная проблема заключалась в его артериальном давлении. В июне 1960 года, спустя два месяца после начала подготовки, на шимпанзе надели манжету для измерения давления и получили результат: сто шестьдесят на сто сорок. Давление было несомненно высоким, но врачи затруднялись сказать что-то определенное. Номер Восемьдесят Пять сопротивлялся каждому медосмотру так, словно его собирались убить. Требовалось два-три человека, чтобы удержать обезьяну. Через три месяца давление стало двести десять на сто сорок, а потом поднялось уже до двухсот десяти на сто девяносто. У всех шимпанзе, живших в ангаре С, артериальное давление за последние два года устойчиво повышалось, но ни у кого в такой степени, как у Номера Восемьдесят Пять. Возможно, виной всему была манжета, которую он видел очень редко и которой боялся. В конце концов, Номер Восемьдесят Пять всегда был возбудимым. Во время полета у Номера Шестьдесят Один давление не измеряли. Но на этот раз обезьяне ввели катетеры в главную артерию и главную вену задних лап, чтобы считывать показания давления перед запуском и во время полета. Кроме того, катетер ввели в ypетру, для сбора мочи.
Номер Восемьдесят Пять работал на тренажере в фургонах позади ангара С вплоть до самого полета. Он по-прежнему оставался лучшим из всех. Правда, судя по показаниям давления, шимпанзе был напряжен гораздо сильнее, чем обычно.
Непосредственно перед полетом прессе объявили, что обезьяну зовут Энос – по-еврейски это значит «человек».
Полет не привлек большого внимания. Все – и общественность, и президент с нетерпением ожидали окончания тестов, особенно потому, что обезьяну запустили в космос 29 ноября и становилось понятно: до конца года полет человека не состоится. Год закончится без пилотируемого полета Номер Восемьдесят Пять должен был совершить три круга вокруг Земли. Запуск прошел превосходно, а обезьяна прекрасно справилась со всеми рычагами. Ракета «Атлас» давала 367 тысяч фунтов тяги – примерно в пять раз больше, чем пришлось перенести Шепарду и Гриссому, – но ни шум, ни вибрации ничуть не беспокоили шимпанзе. Во время занятий в центрифуге он чувствовал себя гораздо хуже. А так как окна не было, он и не знал, что покидает Землю. Шум, вибрации и даже космос – все это было лучше, чем металлический ящик. Шимпанзе неустанно работал рычагами. Капсула вышла точно на орбиту. Во время первого орбитального круга Номер Восемьдесят Пять вел себя просто отменно: он не только дергал рычаги по команде и в сложных последовательностях, но и по сигналу выдерживал шестиминутные паузы для отдыха… или, по крайней мере, лежал неподвижно, чтобы избежать электрического разряда.
Во время второго круга, когда шимпанзе стал выполнять упражнение с лишним символом, что-то случилось с проводкой, и он стал получать электроразряды в левую ступню, даже когда тянул за правильный рычаг. Но Энос все равно упорно тянул за правильные рычаги. Его скафандр стал перегреваться. Теперь вышла из строя автоматическая стабилизация – капсула стала вращаться в стороны на сорок пять градусов, а расположенные на другой стороне тормозные двигатели не могли исправить положение. Она продолжала вращаться взад и вперед. Но Номер Восемьдесят Пять ни на секунду не прервал работы. Он упорно тянул за рычаги в ответ на сигналы лампочек. Все же это было гораздо лучше ящика.
Так как на вращение уходило слишком много перекиси водорода, перед вхождением в атмосферу нужна была уверенность, что капсула ориентирована правильно, тупым концом вниз. После завершения второго круга было решено прекратить полет, и капсула упала в Тихий океан, у мыса Аргуэлло, в штате Калифорния. Капсула вместе с Номером Восемьдесят Пятым проторчала в океане час и пятнадцать минут, прежде чем прибыл спасательный корабль. У капсулы имелся разрывной люк, но он не взорвался. И шимпанзе не отстрелил его (как Титов) – то ли из-за невесомости, то ли по ошибке. Во время полета Номер Восемьдесят Пять находился в невесомости полных три часа Когда его вытаскивали из капсулы, он был спокоен. Но выяснилось, что шимпанзе неплохо повеселился там, в воде. Он не просто ждал, пока его вытащат. Этот разбойник оторвал от своего скафандра большинство биомедицинских датчиков и повредил остальные, включая те, что были введены под кожу. Кроме того, он вытащил из пениса катетер, хотя это довольно болезненная процедура. Что же на него нашло?
Полет оказался успешным по всем показателям. Но одна вещь все же беспокоила ученых НАСА. Артериальное давление у животного значительно повысилось. Оно поднималось до двухсот на сто шестьдесят, хотя его пульс был нормальным и шимпанзе дергал за рычаги почти без ошибок. Может, это какой-то болезненный и непредвиденный эффект продолжительного состояния невесомости? Не ожидает ли астронавтов на земной орбите инфаркт? Ветеринары из Холлоумэна поспешили всех успокоить, заявив, что повышенное артериальное давление наблюдалось у Эноса и раньше. Похоже, это просто особенность организма. Сотрудники НАСА соглашались… хотя двести – это все-таки чертовски высокая цифра!
Ученым из Холлоумэна было о чем потолковать в своем кругу, и не только о космическом полете. Показания артериального давления Номера Восемьдесят Пять, которые они получали прежде с помощью манжетки, могли быть и недостоверными. Но имелись совершенно точные показания, полученные с помощью катетеров во время полета и непосредственно перед запуском. Ведь шимпанзе даже не знал, что они вставлены. Его давление поднималось вовсе не из-за стрессов. Он перенес полет с высочайшим апломбом; показатели пульса, дыхания и температуры тела были ниже, чем во время занятий на центрифуге. По сути, артериальное давление вовсе не поднималось. Оно оставалось у шимпанзе высоким всегда. Начала формироваться новая теория, касающаяся человека на Земле, а не человека в космосе. Номер Восемьдесят Пять, умнейший из Simia satyrus, принц низших приматов, вследствие процесса закалки подавил в себе за это время столько ярости, что она стала выплескиваться наружу через его артерии, пока каждый удар сердца едва не разрывал его барабанные перепонки…
Состоялась даже пресс-конференция, на которой присутствовал Энос. На ней Гилрут заявил, что в первый пилотируемый орбитальный полет отправится Джон Гленн, а его дублером станет Скотт Карпентер. Во второй полет отправится Дик Слейтон, а дублером будет Уолли Ширра. И все это время астронавт, который совершил первый полет, тоже сидел там за столом (говорили братья вполголоса). Номер Восемьдесят Пять стал звездой шоу. Он перенес все эти фотовспышки, речи и гам без малейшего волнения, словно давно ждал того момента, когда окажется в центре внимания. Конечно же, обезьяна была слишком хорошо подготовлена, и такие штуки уже давно никак не могли повлиять на ее поведение. Энос уже бывал в комнатах, полных ярких огней и множества народа. Шум, вибрации, невесомость, космический полет, слава – что все это значило в сравнении с электрошоками и металлическим ящиком?!
С самого начала ни Гленн, ни его жена Энни не могли предвидеть, какая суета поднимется вокруг его полета. Гленн считал победителем соревнования Шепарда – так же думал и любой пилот, восходящий по огромному зиккурату. Эла выбрали для первого полета, ни больше ни меньше. Он стал первым американцем в космосе. Это было сопоставимо с тем, как если бы он стал летчиком-испытателем проекта «Меркурий». Если сравнивать Шепарда с Чаком Йегером, то максимум, на что мог надеяться Гленн, – это стать Скоттом Кроссфилдом. Йегер преодолел звуковой барьер и сделался самым истинным братом среди всех истинных братьев, а Кроссфилд первым достиг скорости 2 Маха и позже первым взлетел на Х-15.
