Жители радушно встречали ученых и проповедников, поэтому город напоминал гнездо старейших и ученейших представителей всех религий. Вдоль улиц выстроились большие и маленькие лавки, где торговали тканями из Бенареса и других мест, с базара распространялось благоухание цветов, город блистал чистотой, в нем было много лавок, где продавали чудесный камень, исполняющий желания, и другие драгоценные камни, и лавок, где можно было купить золотые, серебряные, медные изделия, изделия из камня, казалось, будто ты попал в пещеру с ослепительно сверкающими сокровищами. А если направиться в другую сторону, то там огромные лавки с зерном, склады, заполненные до отказа ценными товарами, лавки с самой различной едой и напитками, всевозможными сластями, словом, тут было все, что только душе угодно. Короче говоря, этот город по богатству можно было сравнить с Уттар Кулой, а по процветанию — с Аракамандой, небесным городом».
Независимый, не имевший себе равных в красноречии и в споре царь Менандр, которого Индия привлекала прежде всего как кладезь знаний, именно здесь, в этом блистающем городе, и встретился с монахом Нагасэной, ученостью превосходившим царя.
Вот вопрос, который царь задал Нагасэне:
— Почтеннейший, когда я обращаюсь к вам по имени, Нагасэна, кого я имею в виду?
Старец задает встречный вопрос:
— А вы как думаете, кто есть Нагасэна?
— Почтеннейший, я полагаю, что Нагасэна — это жизнь (душа), обитающая в теле и ветром (дыханием) вырывающаяся наружу».
Хонда, читая эти строки, не мог не вспомнить «дыхание космоса», о котором писал Пифагор. Греческое слово psyche — душа — первоначально значило «дыхание», если дыхание есть душа человека, то жизнь в человеке поддерживается воздухом, как и космос, человека хранят дыхание и воздух — именно так полагала натурфилософия Ионических островов.
Монах задал новый вопрос: дыхание того, кто дует в раковину, играет на флейте или роге, не возвращается обратно, так почему же человек не умирает, — на этот вопрос царь не смог ответить. И Нагасэна произнес следующие слова, которые содержали намек на основное различие между греческой философией и буддизмом:
— В дыхании нет души. Когда мы дышим — вдыхаем и выдыхаем (воздух), то это потенциальная энергия тела (то, что внутри).
…И тут Хонда вдруг почувствовал, что будет дальше. Царь спросил:
— Любой человек возродится после смерти?
— Некоторые возродятся, а некоторые нет.
— Так кто же возродится?
— Возродится грешник, а безгрешный, чистый человек — нет.
— А ты, почтеннейший, возродишься?
— Если я, умирая, буду ощущать привязанность к жизни, душа моя не покинет круговорота жизни, если нет, то она освободится.
— Все так, почтеннейший.
И вот тут в Менандре проснулось горячее желание узнать все. Вопрос за вопросом он упрямо возвращался к круговороту жизни. Царю хотелось получить доказательства «отсутствия собственного „я”», узнать, почему при этом принципиально возможно возрождение, в общем, он, желая определить субъект возрождения, задавал вопросы в греческом духе, с позиций знания законов природы. Если возрождение есть воздаяние за деяния — за хорошие поступки человек рождается в благородном теле, за дурные — в теле, внушающем отвращение, то должен существовать некий постоянный субъект, который несет ответственность за свои поступки, но школа буддизма, к которой принадлежал Нагасэна, в своем каноническом тексте «Абхидхарма-коша»
[27]
отрицала признаваемый в эпоху упанишад атман — «я», монах не знал появившейся в последующие века тщательно разработанной системы учения «только-сознание», поэтому ограничился ответом; «Как субстанция субъект круговорота жизни не существует».
Хонда ощутил невыразимую прелесть объяснения, данного Нагасэной круговороту человеческого существования: он уподоблял его лампаде, ее пламя в разное время суток — поздним вечером, сгустившейся ночью, в час, близкий к рассвету, — не одно и то же, но и не разное; оно принадлежит одной лампаде и будет гореть всю ночь. Как цепь жизней существование отдельного человека не субстанционально, оно, как и это пламя, есть не что иное, как «череда феноменов».
И еще Нагасэна, почти в тех же словах, что и итальянские философы, давшие свои толкования гораздо позднее, в последующие века, учил: «Время — оно и есть принцип существования круговорота жизни».
16
…Менандр поступил правильно, избрав себе в собеседники буддиста — царь-иностранец с самого начала оказался за рамками индуизма. Ведь будь то даже правитель, если от рождения он не принадлежал к какой-либо из индийских каст, что бы он ни делал, индуизм его не принимал.
Хонда же впервые столкнулся с идеями круговорота человеческого существования еще тридцать лет тому назад, услышав в усадьбе Киёаки Мацугаэ проповедь настоятельницы храма Гэссюдзи, он начал самостоятельно читать во французском переводе «Свод законов Ману». Составленный в период между вторым веком до нашей эры и вторым веком нашей эры, этот труд унаследовал идею круговорота жизни, которая возникла в восьмом веке до нашей эры и окончательно оформилась в последовавшую затем эпоху упанишад, упанишады провозгласили тождество брахмана и атмана — космического и индивидуального. Одна из них гласит:
«Поистине, человек, свершавший добро, станет добром, свершавший зло — злом, на почве чистых поступков взрастет чистота, на почве дурных — грязь. Потому сказано: человек составлен из желаний. Желания определяют намерения, намерения — деяние, на деяниях покоится круговорот жизни».
По существу, то, что Хонда ощутил в Бенаресе, было заложено значительно раньше, тогда, когда девятнадцатилетний юноша с таким увлечением читал «Свод законов Ману». Эта книга охватывала все — религию, мораль, нравы, закон, рассказывала о сотворении мира и земли, о круговороте жизни — заботами прозорливых англичан она и в период английского правления в Индии по-прежнему воспринималась индуистами как сборник действующих законов.
Перечитав ее, Хонда снова, как и тогда в Бенаресе, прикоснулся к источнику радости и восхищения, а еще «Свод законов Ману» во внушительном первом разделе живописал рождение отца Вселенной — Брахмы: отбросивший хаос тьмы, блистающий Верховный бог сотворил прежде воду, в воду бросил семя, семя выросло и воссияло, будто солнце, золотым яйцом, через год бог разбил яйцо и появился Брахма. Воды Ганга в Бенаресе — это та вода, которая взрастила Брахму.
Дхармы, обусловливавшие цепь возрождений, как черты всякой властвующей над телом натуры, в «Своде законов Ману» были разделены на три вида, в зависимости от того, к какому возрождению приводили: мудрая натура — радостная, спокойная, наполненная чисто сияющими чувствами — возродится в боге, неразумная натура-практичная, нерешительная, выполняющая бесполезную работу и склонная к чувственным удовольствиям — продолжится в человеке, ленивая, апатичная, жестокая, нечестивая, злодейская натура возродится в облике скота.
