Остается только восхищаться тем, что эта безумная идея властвует даже в экономической системе «Страны гранатов». Принцип обладания — «убить того, кого ты любишь», этим обладание достигается и одновременно благодаря этому теряется, продолжительное обладание есть нарушение законов любви, следовательно, частная собственность, естественно, с позиций любви отрицается. Физический труд разрешен только в целях совершенствования тела — безобразных партнеров освобождают от работы, все производство в этой стране механизировано, и нужда в силе человека отпала. Искусство? Искусство представлено только разнообразными спектаклями, в которых происходят убийства, и скульптурой — памятниками умершим. С религиозной точки зрения основой его должен быть функциональный реализм, абстракционизм решительный отвергается, и строжайшим образом запрещено привносить «жизнь» в искусство.
Сексуальное влечение есть средство приблизиться к прекрасному, память, чтобы навечно сохранить этот момент… Теперь вам, пожалуй, понятно, что собой представляет «Страна гранатов». Основная идея — это идея памяти, память составляет устои государства.
Ощущения на пике сексуального наслаждения — кристаллы плоти — осаждаются в памяти, после смерти прекрасного бога наступает полное сексуальное пробуждение. Люди из «Страны гранатов, собственно, и живут затем, чтобы его достигнуть. По сравнению с этим небесным сокровищем физическое существование, любящие и любимые, убийцы и их жертвы всего лишь подручные средства. Такова идеология этой страны.
Память ведь единственный материал для души. Бог является в кульминационный миг сексуального обладания, а потом становится «воспоминанием», и после процедур, формирующих это «воспоминание» во времени, впервые наступает осмысление бога, достигается ощущение прекрасного, сексуальное влечение очищается до любви, в которой нет чувства обладания. По этой причине существование бога и существование человека разделяются не в пространстве. Они разделяются во времени. В этом суть концепции временного многобожия. Понятно?
«Убийство» звучит слишком резко, потому и существуют обязательные процедуры, чтобы очистить память от убийства, оставить только фрагменты памяти. Граждане «Страны гранатов» непревзойденные мастера этого дела — они живут, полностью очистив себя. Там человек существует, старательно выполняя свою роль — любящий, он же убийца, он же помнящий свою любовь-жертву, о себе он не помнит абсолютно ничего, живет, обожествляя лишь память о красивой смерти любимого им человека, поэтому создание такой памяти становится делом жизни граждан, и «Страна гранатов» — страна с чудесным обликом, страна траура, самая спокойная и мирная страна в мире, страна воспоминаний.
Каждый раз, когда я отправляюсь туда, я думаю: «Как же мне не хочется возвращаться в Японию!» «Страна гранатов» наполнена самым сладостным, самым нежным, что есть в жизни. Ведь она страна подлинной человечности и мира. Прежде всего потому, что там нет этого варварского обычая есть свинину и говядину.
— Постойте, вы сказали, что там едят человеческое мясо, так какие же части? — заинтересовалась Макико.
— Это ведь и так понятно, — тихим, спокойным голосом ответил Иманиси.
Хонда в глубине души чувствовал, что как бывший судейский чиновник он не в состоянии спокойно, с юмором слушать подобные истории. Прежде он даже не мог вообразить, что подобные люди вообще существуют. Ломброзо,
[58]
наверное, посчитал бы необходимым срочно изолировать их от общества.
Презирая сексуальные интересы Иманиси, Хонда предавался совсем другим размышлениям. Если считать, что это не просто фантазии Иманиси, то получается, что мы все жители божественного царства. Может быть, это просто каприз, что бог дал Хонде долгую жизнь как помнящему, а Киёаки и Исао убил, как тех, о ком будут помнить. Однако, Иманиси утверждал, что воскресения не существует. Круговорот человеческого существования — идея, которую порой соотносят с воскресением; этой идеи как раз не свойственно было гарантировать один-единственный окончательный круг жизни. Концепция Иманиси, который утверждал, что существование человека и существование бога смещены друг относительно друга во времени, включала нечто, заставившее Хонду окинуть взглядом свою жизнь и скитания и погрузиться в туманные мысли.
И все-таки, каков Иманиси?!
Он получает удовольствие от того, что нарочно выставляет на солнечный свет свои тайные, темные мысли. Он щеголяет этим, когда со спокойным выражением лица излагает их другим людям.
Хонда, который провел много времени в среде служителей закона, таил в глубине души романтическое восхищение преступлениями, совершенными по убеждению. По правде говоря, такого рода преступления были чрезвычайно редки, Хонда не мог припомнить, чтобы он сталкивался с каким-либо делом наподобие дела Исао.
С другой стороны, он скрывал и смешанное чувство антипатии и презрения, которое испытывал по отношению к тем, кто каялся в своих преступлениях.
К какому из этих типов принадлежал Иманиси?
Вряд ли Иманиси раскаивался, но ему явно недоставало и благородства, которое сообщает человеку преступление, совершенное по убеждениям. Этот франт, стремившийся прикрыть щегольской одеждой низость человека, сознающегося в преступлении, собирался извлечь выгоду и из признания, и из своего щегольского вида. Просвечивающее уродство тела… Хонда и самому себе не хотел признаться, что Иманиси чем-то привлекает его, что он пригласил Иманиси сюда на дачу, потому что в некотором роде завидует его «смелости». Может быть, он скрывал это не из-за самонадеянности и твердого намерения «не опуститься до низости сознавшегося в преступлении», а потому что боялся пронизывающих, как рентгеновские лучи, глаз Иманиси… Хонда определил это для себя как «болезненное желание объективности». Приводящий в содрогание последний круг ада, куда ввергают сознавшихся и куда он сам точно не попадет…
«У него глаза как у рыбы», — украдкой поглядывая на профиль Иманиси, с достоинством беседовавшего с женщинами, подумал Хонда.
К тому времени, когда солнце окрасило сверху облака, приставшие слева к Фудзи, все гости уже собрались. Хонда и его спутники вернулись из беседки и обнаружили, что на кухне помогает лейтенант американской армии — любовник Кэйко, потом прибыла пожилая пара — бывший барон Синкава с женой, дипломат Сакураи, президент строительной компании Мурата, известный журналист Кавагути, певица Акико Кёя, исполнительница японских танцев Икуко Фудзима — собрались люди, которых прежде невозможно было представить в доме у Хонды. Гости почтительно приветствовали Риэ, но это не вызывало у нее радости. В душе у Хонды тоже что-то закрылось. Ведь Йинг Тьян так и не приехала.
26
Бывший барон Синкава опустился в предложенное ему кресло у камина и равнодушно взирал на остальных гостей.
Синкаве уже исполнилось семьдесят три года. Он всегда ворчал, когда ему нужно было выезжать, но был по-прежнему рад приглашениям в гости, даже в этом возрасте его любовь к приемам оставалась неизменной. Особенно скучно ему было, когда его сняли с работы, так что Синкава с радостью откликался на любое приглашение, эта привычка сохранилась и после того, как на работе его восстановили.
