— Здравствуйте, господин Демба. Вы хотите видеть маму? Она ушла за покупками.
— Это досадно, — сказал Демба. — Мне нужно спешно поговорить с вашей мамой. Она не скоро вернется?
— Дождь уже идет? — спросила Элли.
— Да.
— Ну, значит, она сейчас вернется, насколько я ее знаю. Не посидите ли вы покамест у нас?
— У вас гости, фрейлейн Элли.
— Только две подруги. Я вас познакомлю.
— Но я не одет надлежащим образом.
— Какие пустяки!
Элли открыла дверь в свою комнату.
— Еще один гость! — крикнула она.
— Танцор? — спросила одна из двух молодых девиц.
— К сожалению, нет, — сказал Демба, проходя в дверь.
— Он не танцор. Но что-нибудь он нам продекламирует, — сказала Элли и представила: — Доктор Станислав Демба. Моя подруга Вики. Моя подруга Анни.
Ни фрейлейн Вики, ни фрейлейн Анни не были, казалось, восхищены знакомством со Станиславом Дембою, который в своей старой, промокшей от дождя накидке, не снятой им в передней, в самом деле имел невозможный вид. Вики, долговязый подросток с короткими, разделенными пробором посреди головы белокурыми волосами, ответила только небрежным кивком на поклон. Анни, худенькая веснушчатая девочка в очках, даже не прервала своей игры на рояле. Демба уселся на диване и, казалось, не замечал сдержанного поведения обеих девиц или не обращал на него внимания.
Элли, однако, сочла необходимым расположить своих подруг в пользу Дембы. С этой целью она толкнула локтем Вики и шепнула ей:
— Когда он декламирует, то размахивает обеими руками. Вот увидишь, какая потеха.
Демба услышал ее шепот и забеспокоился. Его тревожное чувство усилилось, когда горничная поставила перед ним тартинки, печенье и чашку чая. Он смотрел то на чай, то на тарелку с тартинками и не знал, что делать с этими вещами. К тому же Элли принялась теперь угощать его.
— Пожалуйста, кушайте, господин Демба. И отчего бы вам не снять пальто?
Тут Демба решился в первый раз испытать действие своей превосходной идеи.
— Лучше мне не снимать его, фрейлейн Элли. Я бы вас не порадовал своим видом.
— Почему же?
— У меня руки забинтованы до самых плеч. У меня ожоги на обеих руках, и мне нельзя их вдевать в рукава.
— О Господи, что же с вами случилось?
— Мой сожитель вчера вечером слишком близко поднес к оконным занавескам свечу, и они сразу вспыхнули. Мы срывали горящие клочья руками, и я получил при этом ожоги. Посмотрите!
Демба осторожно высунул кисть правой руки, обернутую носовым платком.
— Не шевелите рукою! Не трогайте ее! — боязливо крикнула Элли. — Подождите, я вас накормлю. Сидите совершенно спокойно.
Она поднесла одну из тартинок ко рту Дембы, и он отгрыз кусок.
Так как ему только два раза удалось немного закусить в течение дня, да и то впопыхах и со стесненным чувством, что за ним наблюдают, то теперь он ел с аппетитом, и успех его опыта чрезвычайно радовал его. Когда Элли сунула ему папиросу в рот, у него стало совсем хорошо на душе. Он был завзятым курильщиком, и невозможность курить была для него весь день большим лишением.
— Вам больно? — спросила Элли.
— О да, — сказал он.
У него болели запястья рук. Стальные кольца, по-видимому, натерли их. Чувствовал он также жжение и колотье в опухших пальцах, словно множество иголок в них копошилось. Ноющая боль передавалась из верхней части руки в плечо.
Анни и Вики подошли ближе и участливо смотрели на Дембу. Горничная, убирая со стола, тоже сострадательно поглядывала на его перевязанную руку.
Анни приблизила к повязке свои очки.
— Это не ожоги, — сказала она вдруг.
Демба выронил изо рта папиросу, и лицо у него перекосилось, словно муха залетела в глаз.
— Меня вы не проведете, — сказала Анни и поправила на носу очки.
Демба взглянул на дверь и рассчитал, что в случае крайней необходимости может в два прыжка очутиться на лестнице.
— Вы дрались на дуэли, — уверенно заявила Анни.
— Ах вот что! — сказал Демба с заметным облегчением.
— Права я или не права? — спросила Анни. — Вы мне сказок не рассказывайте. Мой брат в корпорации Алемания.
— Но вы ошибаетесь. Право же, это ожоги, — уверял Демба.
— Может быть, пальцы в самом деле обожжены, — иронически заметила Вики.
— Прима или терция? — спросила Элли с видом знатока фехтовального искусства.
— Секста, — пошутил Демба.
— Вот вы и сами признались! — закричали все трое в один голос.
— Да нет же! — сказал Демба. — Это всего лишь ожоги. Я стал жертвою легкомысленного товарища.
— Он блондин или брюнет? — поинтересовалась Вики.
— Кто? Микш?
— Ваш легкомысленный товарищ.
Все трое расхохотались.
— Он стар или молод, ваш легкомысленный товарищ? — спросила Элли. — Расскажите все по порядку, господин Демба, начинайте. Мы слушаем вас. Итак: вот тут стою я и держу рапиру…
Демба нашел, что его особою интересуются больше, чем следует. Он попытался поэтому перевести разговор на тему о дуэли вообще. Вики заявила, что дуэль с точки зрения человека двадцатого столетия является совершенно бессмысленным инструментом. Элли с этим согласилась, однако заметила, что на мензуры следует смотреть как на спорт и что в этом смысле они отвечают своему назначению. Анни рассказала довольно длинную историю про одного знакомого, который за один день сразил трех противников, и дала понять, что она сама была невинной причиною этого дела. Она назвала имя этого смелого борца и поинтересовалась, знает ли его Демба.
Демба не слушал. С помощью Элли он опорожнил тарелку с тартинками, и под конец ему попался бутерброд с обильно наперченным мясом. После этого он вдруг почувствовал сильную жажду. Воспользовавшись тем, что внимание всех трех девиц было отвлечено веером с бесчисленными подписями, посвящениями и стихами, который показывала Элли подругам, он стал осторожно подбираться руками к стакану с водой. Но в этот миг распахнулась дверь и в комнату вошел сенбернар, отряхая свою вымокшую под дождем шкуру, и был встречен бурными приветствиями Анни, Вики и Элли. Следом за ним появилась горничная и сообщила господину Дембе, что барыня вернулась домой.
Фрау Бекер была дамою с ярко выраженным пристрастием к благотворительности. Она участвовала в различных обществах, в некоторых — в качестве председательницы, собирала у себя несколько раз ежемесячно много дам на комитетские заседания и совещания и имела обыкновение с каждой своей прогулки возвращаться домой с маленькими уличными разносчиками, которых сначала приводила в смятение основательно производимой чисткою, а потом отчасти за нее вознаграждала кофеем, фруктами и булочками. Сегодня тоже стояли в передней возле двери два малыша с испуганными лицами. Свой товар — шнурки для ботинок и английские пластыри — они еще держали в руках. Третьего ребенка в этот миг подвергали, по-видимому, мытью, так как из кухни доносились пронзительные крики и громкая брань кухарки.
