Я знал, что вторник пятого июля будет большой день — больше всех других дней в году. Я будто даже знал наперед, как все сложится, но, поскольку все так и сложилось, проверить меня трудно.
Я будто знал, что амортизированный, на семнадцати камнях мистер Бейкер, который тиканьем отсчитывал время, забарабанит в дверь лавки за час до открытия банка. Так он и сделал еще до того, как я открыл торговлю. Я впустил его и запер за ним дверь.
— Какой ужас! — сказал он. — Я был в отъезде, понятия не имел, что тут происходит, но как только узнал, так сразу приехал.
— О чем это вы, сэр?
— Как о чем? О том, что разыгралось у нас в городе. Ведь это всё мои друзья, мои старые друзья… Надо что-то предпринять.
— До выборов следствия не начнут, только предъявят обвинение.
— Знаю. Но, может быть, нам следует заявить, что мы убеждены в их невиновности. Если понадобится, даже дать платное объявление в газете.
— В какой, сэр? «Бэй-харбор мессенджер» выйдет только в четверг.
— Но что-то надо сделать.
— Да.
Вот такими казенными фразами мы с ним и обменивались. Он, вероятно, знал, что я знаю. И все-таки смотрел мне в глаза и как будто на самом деле был искренне взволнован.
— Если мы ничего не сделаем, на выборах все пойдет вкривь и вкось. Надо выдвинуть новых кандидатов. Ничего другого нам не остается. Тяжело поступать так со старыми друзьями, но кому, как не им, знать, что мы не можем дать волю всякой шушере.
— А вы бы поговорили с ними.
— Они потрясены, они вне себя. У них не было времени обдумать все, что случилось. Марулло вернулся?
— Он прислал человека вместо себя. Я купил лавку за три тысячи долларов.
— Прекрасно. Это очень дешево. А бумаги у вас?
— Да.
— Если он что-нибудь выкинет, номера купюр у меня записаны.
— Ничего он не выкинет. Он сам хочет уехать. Ему надоело все это.
— Я никогда не доверял вашему Марулло. Никогда не знал, где и как он орудует.
— По-вашему, он жулик, сэр?
— Он большой хитрец и всегда двурушничал. Если ему удастся реализовать все свое имущество, он богач. Но три тысячи за лавку — это просто даром.
— Он благоволил ко мне.
— Да, видимо. Кого он прислал, кого-нибудь из мафии?
— Нет, государственного чиновника. Марулло, знаете ли, доверял мне.
Мистер Бейкер схватился за голову — жест совсем не в его духе.
— Как же я сразу не сообразил! Вы, вот кто! Из хорошей семьи, человек положительный, владелец лавки, бизнесмен, всеми уважаемый. Врагов у вас здесь нет. Конечно, вы!
— Что я?
— Кандидат в мэры.
— Бизнесменом я стал только с субботы.
— Вы меня прекрасно понимаете. Вокруг вас мы можем создать новую солидную группировку. Да, это самый лучший выход.
— От продавца бакалейной лавки до мэра?
— Никто никогда не считал Хоули всего лишь продавцом.
— Я сам себя считал. Мэри меня считала.
— Но теперь все по-другому. Мы можем заявить об этом до того, как шушера вылезет вперед.
— Мне надо обдумать это, как следует обдумать, сверху донизу.
— Некогда.
— А кого вы прочили раньше?
— Когда это раньше?
— До того, как муниципалитет погорел. Хорошо, мы с вами потом поговорим. Суббота у меня такая выдалась, что все раскупили. Впору было весы продавать.
— Вы можете хорошо обернуться с этой лавкой, Итен. Советую вам поставить торговлю на более широкую ногу, а потом продать. Вы будете важным человеком в городе, такому неудобно обслуживать покупателей. А как там Дэнни? Слышно о нем что-нибудь?
— Нет. Пока ничего не слышно.
— Напрасно вы дали ему денег.
— Да, пожалуй. Я думал, что делаю доброе дело.
— Конечно, конечно!
— Мистер Бейкер, сэр… Скажите мне, что случилось с «Прекрасной Адэр»?
— Как что случилось? Она сгорела.
— В гавани. Отчего возник пожар, сэр?
— Нашли время спрашивать! Я знаю обо всем этом с чужих слов. Сам был мальчишкой — не помню. Старые корабли насквозь пропитаны китовым жиром. Наверно, кто-нибудь из матросов бросил спичку. Шкипером был ваш дед. Кажется, он находился на берегу. Только что пришел из плавания.
— Плавание было неудачное.
— Да, так рассказывали.
— Страховку трудно было получить?
— Обследование всегда производится. Да, насколько я помню, выдали ее не сразу, но мы, Хоули и Бейкеры, все-таки получили сколько следовало.
— Мой дед считал, что «Прекрасную Адэр» подожгли.
— Господи помилуй, зачем?
— Чтобы получить деньги. Китобойный промысел шел на убыль.
— Никогда не слышал, чтобы он так говорил.
— Не слышали?
— Итен! К чему вы клоните? Почему вы вдруг извлекли на свет божий такую давнюю историю?
— Сжечь корабль — страшное дело. Это убийство. Когда-нибудь я все-таки подниму со дна ее киль.
— Ее киль?
— Я знаю, где он лежит. В полукабельтове от берега.
— Зачем это вам?
— Хочу посмотреть, прогнило дерево или нет. Ведь на «Прекрасную Адэр» пошел дуб с Шелтер-Айленда. Если киль еще жив, значит, она не совсем умерла. Вам, пожалуй, пора идти, если вы хотите благословить открытие сейфа. И мне тоже пора открывать.
Тут колесики у него внутри заработали, и он — тик-так, тик-так — проследовал к себе в банк.
Появления Биггерса я, надо думать, тоже ожидал. Ему, бедняге, наверно, то и дело приходилось караулить у дверей. Должно быть, и сейчас сторожил где-нибудь за углом и едва дождался, когда мистер Бейкер уйдет.
— Надеюсь, сегодня вы не будете затыкать мне рот?
— Какая в этом нужда?
— Я понимаю, почему вы тогда обиделись. Я был недостаточно… дипломатичен.
— Может быть.
— Ну как, обмозговали мое предложение?
— Да.
— И что решили?
— Решил, что шесть процентов лучше, чем пять.
— Боюсь, что фирма на это не пойдет.
— Их дело.
— Пять с половиной еще куда ни шло.
— А вторую половину вы от себя добавите.
— Ой-ой-ой! А я-то думал, что имею дело с простачком! Ну и хватка у вас!
— Вот так и не иначе.
