– Чрезвычайно признателен, коллега!
– Чтобы вы знали, где вы находитесь…
Он должен знать, в чем дело… остановка в открытом поле? Среди ночи?…
– Он вам не объяснил? Ницшеанская технология… Оберартц Гаупт – ницшеанец… естественный отбор!.. Сильные выживут! Холод, снег, нагота лишь укрепляют их силы… особенно раненых!.. Слабые умирают, их закапывают… технология оберартца Гаупта… все вагоны освобождают, укладывают тела прямо в поле… в чем есть… оставляют их там… на два дня… три дня… в холоде, на снегу, совершенно раздетыми… кто может подняться, делает усилия… их видят… даже на одной ноге… они идут к Ростоку… тогда их разделяют!.. Одни направляются в госпиталь, в хирургию… другие остаются на земляных работах… роют ямы… для мертвых, для тех, кто уже не шевелится после двух… трех дней…
Просейдон был дежурным врачом… в поле, где рыли ямы…
– Может быть, он и вас туда загонит?
Я понимал, что там много рабочей силы, я видел такую массу оборванцев возле вагонов… способ неплохой… но мои интересы связаны с Данией! Отнюдь не с ницшеанской селекцией… у меня своя цель… он говорит мне о Гаупте, о его маниях… но прежде всего, получим ли мы разрешение проехать к морю?
– Получите!.. Но только одноразовое!.. И на двенадцать часов… только на двенадцать часов… он не имеет права на большее! Варнемюнде не зависит от него… Варнемюнде – это Адмиралтейство… пляж, оборонительные сооружения, побережье…
Он еще объясняет мне, что все. чего хотели в Берлине, так это разгрузить госпитали, неважно где!.. Ганновер… Висбаден… Росток… Любек… Вот где собака зарыта! Повсюду одно и то же!.. Больше ни одной койки!.. Они не могут больше никого принять… странная деталь: прокаженные из Берлина… Комитет Красного Креста собрал их, дюжину… все двенадцать бродили среди развалин… очевидно, они беженцы с Востока… их направили к нему, в Росток… Просейдон, специалист… и двенадцать ампул chaulmo-gras… a больше ничего… местный госпиталь от них отказался, это прокаженные!.. Тогда ему оставалось только одно, перемешать их с другими, с работающими в поле… разгружать вагоны и копать ямы… так и вышло… больше не было разговоров ни о прокаженных, ни о проказе… Оберартц Гаупт не интересовался ничем… лишь бы вагоны освобождались и мертвых закапывали поглубже!.. Его вдохновлял Ницше… а я мог ожидать, что он будет меня расспрашивать… будет судить обо мне согласно Ницше… тут Просейдон, обычно осторожный, допустил оплошность… он сказал то, что думал, мол, Ницше был только романтиком, эпатажным спорщиком, грешил тарабарщиной… после этого они почти не разговаривали…
– Прошу у вас прощения, мадам!.. Я такой болтун!.. Такой нескромный!.. Мог бы всю ночь проговорить! Но знаете, я не разговаривал ни с кем несколько лет… девять лет!.. Ни с коллегами, ни с больными…
– Да ну что вы! Мыв полном восторге!
– Пора спать!.. У нас еще есть…
Он смотрит на свои часы…
– Три часа!.. Я убегаю!.. Еще раз прошу прощения!
Какой вежливый коллега… и, несомненно, очень скромный… живет на черном хлебе и никогда не видит масла… я думаю о нем… я только это и умею делать, вытянувшись на кровати, не раздеваясь… а ведь действительно, у него греческий профиль!.. Есть другие типы красоты, но мало таких полноценных… четко очерченных… вижу самого себя, свою несуразно большую голову… думаю об этом и начинаю смеяться…
– Что с тобой?
– Я думаю о своей голове!
– Лучше бы ты спал!
Легко сказать, спал!.. Я продолжаю бодрствовать… и потом эти завывания, эти крики совы на востоке… неизменные… слабые, но постоянные… мы увидим рассвет в слуховое окно… где-нибудь через час!.. фонарь… мои часы… сперва четыре часа… потом пять… в полусне… и вот уже шесть часов… семь часов, подъем!.. Надо найти воды, чтобы ополоснуться, и, может быть, что-то вроде маленькой чашечки кофе? Просейдон уже перед нашей дверью… Он жует кусок черного хлеба, по-моему, вчерашний… мы приветствуем друг друга, он осведомляется, как мы провели ночь?… «Чудесно, коллега!..» Объясняет, что больше нет ни обслуживающего персонала… ни поваров… что все они уехали месяц назад… все, и неизвестно куда!.. Понятно, что нет больше кофе… даже эрзаца… он питается черным хлебом… который выдается по карточкам… только это и ест… кое-что вдобавок… он знает, где получить карточки!.. Хочу ли я их получить?… Ну как же!.. Сейчас же, немедленно он достанет для нас все, что нужно! Буханку солдатского хлеба и кувшин воды… но поскольку я должен встретиться с оберартцом, я хотел бы теплой воды, чтобы умыться… грязь после поездки на платформе, сажа не поддадутся холодной воде… коллега найдет нам теплую воду!.. Он говорит… в госпитале! Подождите меня… мы ждем!.. Он отлучается ненадолго… вот и теплая вода… отмываемся от налета сажи… теперь можно идти на свидание!.. Это рядом!.. Действительно, я вижу! Нечего было волноваться! Грязь и вонь… Начиная с лестниц!.. Оберартц Гаупт мог быть потрясающим ницшеанцем, но от этого лестницы не становились чище! И коридоры тоже!.. не подметались месяцами… Засохшие повязки… липкие пластыри, корпия, пустые упаковки от таблеток… да уж, здесь требовались рабочие руки! Но хирургия, я ее не видел… грек сказал мне: там очень многих уволили!.. Задаю себе вопрос: как же так? А он сам?… Его приемы? Я ищу… ах, вот старушка, больная… она спускается, ступенька за ступенькой… вцепившись в перила… «выше! выше!»… она подает мне знак… поднимаюсь выше… вижу дверь… имени не написано, но на двери красный крест… возможно, здесь?., стучу… мне отвечают… но дверь не открывается…
– Что вы хотите?
Мне кажется, это его голос…
– Пропуск в Варнемюнде!
Да, это он, оберартц…
– Вы можете туда ехать! Не требуется никаких пропусков… они знают!..
А билет?… Не нужен и билет, бесплатно!.. Мы заплатим позже!.. Тем более, что вокзала нет… это насыпь!.. На сей раз поезд будет «рыбный»… с рыбой… свежего улова… идет с грузом, возвращается с грузом… разрешается находиться в Варнемюнде лишь то время, пока идет погрузка… два часа, не более!.. На экскурсию не поедешь! В конце концов, нам хотелось бы увидеть море!..
– Warten sie!
Приходится выслушивать его через дверь…
– Идите за своими вещами! И не возвращайтесь больше в отель!.. Нет отеля!.. Запрещено!.. С отелем покончено!.. Заводы тоже закрыты!.. Хейнкель!
[19]
Приказ из Берлина! Вы вернетесь из Варнемюнде прямо в Берлин!.. Просейдон тоже в курсе, он поедет с вами… и со своими больными, прямо в Берлин!.. Он вас дождется… вы меня понимаете?
– Да! Да! Мы идем!
Больше ни единого слова… сейчас не время для дискуссий… этот странный Гаупт обходится с нами довольно круто… Отель! Вот мы и пришли!.. Я нахожу вывеску… не заметил ее прежде… «Отель Феникс»… платить тоже не нужно?… Кажется… именно так завершаются все режимы: Кошмар, Обесцененность… Виши, Берлин, Зигмаринген… увидим, где это случится завтра… Лондон?… Прага?… Москва?… Вы увидите… но здесь, в эту минуту, чего нам опасаться? Высадки англичан?… Русских?… Мы расспросим обо всем в Варнемюнде… скорее в нашу комнату! Небольшой пакет личных вещей… Просейдон уже в коридоре… все правильно, он получил приказ… я его спрашиваю: значит, они очищают Росток?… Он пока не знает… может быть?… Он будет ждать, пока мы вернемся… он и его прокаженные… все в одном купе… до Моорсбурга с нами… а потом они пересядут на другой поезд… Штеттин!.. Но каково! Каково! Там наши дамы!..
[20]
Они, конечно, уже далеко!.. Я узнаю это, если мы увидим Харраса, проклятого шутника!.. Просейдон надеется узнать, есть ли в Штеттине лепрозорий… он не уверен…
