– Через смешение рас, через чертов брак! Со всеми их Церковными таинствами! Аминь!
– Я не совсем понимаю вас, Селин…
– Поймите же, приговоренный к смерти! Кровь цветных является «доминирующей», желтая ли, красная или шафрановая… Кровь белых всегда «подчиненная»… всегда! Дети от прелестных смешанных союзов будут желтыми, черными, красными, но никогда – белыми, никогда больше – белыми!.. В лучшем случае – мускатный орех! С их совместного благословения!
– А христианская цивилизация!
– Творчество, Пуле! Воображение! Мошенничество! Обман!
– Ну, а все-таки: великое творение?
– Смешение рас! Разрушение двадцати веков, Пуле! И ничего более! Для этого создано! Для этого сотворено! Всякое творение уже от рождения несет в себе собственную смерть, своего собственною убийцу!
– Церковь убивает, Селин?
– И еще как! И вас также! Она только тем и занимается, ваша церковь! Благословенная задница!
– Вы слишком любите парадоксы, Селин! Китайцы антирасисты!.. И черные тоже!
– Сплошное надувательство! Как только придут сюда всего на год – всех облапошат! Дело сделано! Нет больше белых! Эта раса никогда не существовала… «легкий оттенок», вот и все! Настоящий человек – черный и желтый! Религия для белого человека – путь к скрещиванию! Их церкви! Еврейские, католические, протестантские, для белого человека – это смерть! Нет его больше! Кому верить?
– Селин, вы смешите меня…
Я никогда больше не видел Пуле… время от времени читал его статьи… легкие намеки… не более… я его задел, но лишь чуть-чуть.
* * *
Д-р-р-р-ин!.. Господин журналист звонит.
– Мэтр!.. Мэ-этр! Не будете ли вы так бесконечно добры прочитать письмо, которое мы вам адресуем?
– Месье!.. Месье! Письма!.. А, все письма я немедленно отправляю в мусорную корзину… не читая… куда ж мне от них деваться?
– Мэтр, о, дражайший мэтр! Ваше мнение! Два слова!
– Разрази меня гром, у меня нет их!
– Умоляю, мэ-этр!
– О чем же, черт побери?
– О нашей молодой литературе!
– Об этом несусветном старье? Клянусь Богом, ее не существует! Младенческий лепет!
– Напишите об этом!.. Глубоко-глубоко уважаемый мэтр!
– Хотите по-быстрому – обратитесь к Брюнетьеру! Свиснете у него! Он уже все сказал!
– О, только вы! Только вы, дражайший мэтр!
– Вы не будете больше надоедать? Не заявитесь сюда?
– Клянусь, клянусь! Мэ-этр!
– Он сказал, что вся литература будет уничтожена!
– Кем, мэтр?
– Шарлатанами!
– Напишите об этом, мэтр! Мэтр!
– Тысяча чертей, ни за что! Меня заставят написать что-либо, когда рак на горе свиснет!
– А если мы все-таки приедем к вам, чтобы подобрать лепестки ваших необычных высказываний?
– Только не моих! Брюнетьера, проказники! Брюнетьера!
– Окажите нам эту честь, мэтр! Для нашей газеты! Умоляем!
– Для какой газеты?
Как бы сделать так, чтобы они не приперлись?
– «Леспуар»!
[1]
– Надежды нет, несчастные!
– О, имейте жалость! Напишите нам об этом, мэтр! Мэтр, молодежь вас не знает!
– Тем лучше для этих свиней! Пусть катятся колбаской о всем чертям, поджав хвост!
– Вы приводите в отчаяние молодежь! Мэ-этр! Вы недооцениваете Францию и се богатейшие ресурсы, Алжир, Академию, нашу грамматику!
– К чертям собачьим, говорю вам! Всех подряд! И все это! От страны, которая больше не существует, остаются только распорядители кредитов!.. Да похоронные конторы… Сотня языков, которые были посильнее нашего, забыто насмерть! Вы станете говорить на хеттском языке? На арамейском?
– Мы настоятельно просим, дорогой мэтр, мы должны встретиться с вами! Мы расшвыряем ваших слуг, передушим ваших собак и выпустим вам кишки! Вы совсем свихнулись, и ваши мозги протухли! Алло, алло! Вы слышите нас? Вы нас понимаете?
– Черт возьми, конечно! Немедленно берусь за дело! Кровожадное интервью! Я готов! Лицом к лицу с хищниками! Романский коллоквиум! Уже изрыгаю!
– О, чудесно! О, мэтр!
– Приезжайте! Приезжайте скорее, дорогие ребятки! Я обниму вас! Я вас расцелую!
– Уф! Уф!
* * *
Рослый детина и худенький заморыш… Вот и они! Я запираю собак в загоне… Чтобы эта парочка молодых людей не стала потом повсюду хвастаться, будто я бросил их на растерзание своим хищникам… Эти двое молодых людей, здоровяк и худышка, с угреватыми лицами, не очень опрятные, не чистые, дышат учащенно, лица у них упрямые, я бы сказал – непробиваемые… отнюдь не располагающие к дискуссиям… у меня нет ни малейшего желания… они захотели прийти, они здесь… что дальше?
– Вы из «Леспуар»?
– Совершенно точно, Селин! Мы себя спрашивали, да и сейчас спрашиваем, мы и наши друзья, действительно ли вы такой низкий и подлый ублюдок, как об этом везде твердят?… Вот мы и пришли спросить вас.
– А кто ваши друзья?
– Прежде всего – великий Кусто!
[2]
– Отменный кусок дерьма среди тех, кто писал обо мне!.. Откуда этот тип?
– Из «Je suis Partout».
[3]
– Значит, служащий Леска и «Propaganda-staffel».
– Он утверждает, что вы были на содержании у немцев, он написал это черным по белому с присущей ему смелостью в нашей «Rivarol»! «Rivarol» стоит десяти «Юма»!
[4]
Знайте же! Вы это знаете? Что вы нам ответите, Селин?
– Прескучные девственники, так знайте же! Если бы я должен был отвечать на всякую хреновину, на газетную белиберду, на все письма, то остаток своей жизни потратил бы только на это!.. Мне нужно закончить свою хронику, у меня большие долги!.. Кусто – мелкий завистник, незадачливый депутат, созданный лишь для того, чтобы приводить в исступление зубоскалов вроде вас…
