О, вы себе твердите: какой же нудный этот старый хрыч!.. Ну конечно, я намерен, я допускаю, я деблокирую свое желание и возвращаюсь к трем моим нотам… поспешно! Без жалоб… ради моей панорамы горящего Ганновера… вы понимаете, о так надо!.. До того, как тот кирпич настиг меня и сотряс мои мозги, у меня не было забот, я позволял себе напевать, вполне сносно, срываться на высоких нотах, играть на тромбоне неизвестно как, я не искал музыки… но тогда, волей-неволей, она мне стала необходима!.. Я бы даже сказал, одна мелодия… поверьте в это! Не имеющий специального образования, не наделенный талантом, вынужденный подбирать крохи… другая беда! Мои трости!.. Утеряны в этом идиотском взрыве… когда все обрушилось, даже фасад… полагаю, я не совсем уверен.
– Фелипе, дорогой друг!.. Фелипе!
Я ему рассказываю, что со мной приключилось… уверен, он отыщет мои трости!.. Потому что мы должны подняться в гору… другим путем… с другой стороны этого Ганновера-Северного… я слышат разговоры о том, что какой-то поезд должен отправиться… увидим! Пассажиров хватает!.. Люди вроде нас и военные… фрицы и венгры, я думаю… они разговаривают негромко, шепчутся… выглядят, как мы… издали… а вблизи… маленькие пожары… все что осталось от зданий… цвета… кормим воробьев мукой при ярком лунном свете… Фелипе приносит обе мои трости, они были совсем близко… да!.. Да!.. Да!.. Но моя бессмертная мелодия?… Я стою перед этими руинами… я сказал бы, это океан пожаров, эта огненная зыбь из конца в конец Ганновера… я слышу, в моей голове звучит музыка… я полагаю, великолепная… но как же ноты?… Точные ноты, правильные? О, это всего лишь реминисценции… допускаю… но дальше?… Облегчающие, умиротворяющие звуки после торнадо…
Поверьте мне, если можете, но после этой ганноверской ночи я задавал себе вопрос, действительно ли это были именно те звуки, что я искал… здесь… и там…
– Несомненно, он слабоумный, мы видели его в «Пари Мач»! Ветхий, больной! Он мочился под себя!
Я предоставляю вам право прервать меня… неважно, правда ли это… среди множества приключений, в смешные моменты и не очень, я все время спрашивал себя: а действительно ли так прекрасно звучит мое наваждение?… О нет, на многое я не претендую!.. Три, четыре ноты… из любезности, так сказать… хватит и этого!..
И вот я решился… я поднялся к барышням, танцовщицам, наверх… один, в одиннадцать вечера… я был уверен, что слышу ее!.. Этого было достаточно, три… четыре ноты… никого наверху, одиннадцать вечера… я знал, чего я хотел… услышать симфонию!.. Я перебираю пластинки… там их много!.. Поверьте мне, если, конечно, хотите, но я нахожу почти тотчас же… те, что нужны… да!.. Нет!.. Да!.. Теперь клавиатура! В другом углу студии… возможно, думая об этом так долго… я бренчу… это оно!.. Почти в точности, да!.. Да!.. Нота ля на клавиатуре, как и надлежит… я нашел искомое!.. Никакого чуда! Мелодии дурманили мне голову двадцать лет, какого же черта им не сыскаться!.. Как бы просты, мало мелодичны они ни были!.. Я спускаюсь, у меня есть четыре ноты… соль диез! Соль! Диез!.. Си!.. Запомните!.. Я должен их запомнить…
На этой насыпи… я, должно быть, почувствовал себя плохо… потерял сознание, как барышня истеричная… доказательство – Фелипе разбудил меня, уже светало…
– Поезд ушел?
Спрашиваю я…
– Нет… нет… Еще нет!
Он меня успокаивает… все в порядке… я говорю себе: Лили, я тебя нашел, ты здесь!.. Бебер тоже!.. О, но сирены… Уу-у-у-у! – Прямо как в Берлине… Это должно бы было закончиться, достаточно, все уже разгромили!.. Наконец немного ближе… уу-у-у-и-и!.. С одного конца лунного луча к другому… и ба-бах! И снова бу-ух!.. Разрывы бомб… ну что еще они могли здесь уничтожать?… А, Фелипе?…
* * *
Наконец и поезд!.. Вы скажете: только и делают, что пересаживаются из поезда в поезд!.. Постоянно, вот еще один!.. Кажется, этот будет последним, «Ганновер – Гамбург»… поезд – не бей лежачего, на коксе, припряженный к десятку, я бы даже сказал – пятнадцати худосочным вагонам… вагонам?… Нет!.. Обшарпанные фургоны без перегородок и дверей… что-то вроде разношерстных платформ… хуже всего то, что эти повозки загружены с верхом, как мне кажется, огромными прожекторами под брезентом… пассажиры, если им угодно, могут забраться туда и как-нибудь пристроиться удобным для них образом, ведь это последний поезд на этой линии… потом взорвут рельсы, из стратегических соображений… все вокруг только об этом и толкуют… вы должны знать… в сплетнях не все ложь, есть в них и грозная правда… мы же, если даже и несправедлива версия об упразднении линии «Ганновер – Гамбург», если это только предположение, мы не должны рисковать… садимся!.. С большим трудом, но разместились!.. Огромная катушка кабеля с одной стороны и, полагаю, динамо-машина с другой… плотно зажаты, но, в общем-то, терпимо… устроились все – Лили, Бебер в сумке, Фелипе и я… и нет ничего у нас, чтобы согреться, больше нечем прикрыться, все погибло в той заварухе и под обвалом… или почти все… заплечные мешки и куртки под грудами кирпичей… полагаю, я не совсем уверен… я не утверждаю, что мы полностью раздеты, нет!.. Но мы беззащитны от дождя и ветра… и наступающего голода… и мы ничего не ели после той потасовки… ничего больше не осталось, ни соков, ни хлеба… у людей в других вагонах тоже ничего нет, я вижу, как они карабкались по обозным повозкам, устроились вроде нас – между горами оборудования, плотно утрамбованы, тоже сбиваются в кучу, чтобы согреться, но только их больше… по десять-пятнадцать человек, мужчины и женщины, между стальными мотками колючей проволоки, стальными балками и прожекторами… прожектора повсюду… и это все для Гамбурга?… Мне даже видны в хвосте поезда обломки вагонов… четвертушки… половинки… вообще разбитые вдрызг… мы их тоже тащим… и прожектора… я догадываюсь… в ремонт!.. Так и есть!.. Я обещаю Лили: «Повеселимся!.. Веришь?…» Она не совсем в этом уверена… спрашивает: «У тебя веселое настроение?» И действительно, это правда, я нахожусь в очень игривом настроении… однако, сильно болит голова… и кровоточат нос и рот… не слишком обильно, но капля по капле… и по спине стекает кровь, и между ног… не хочу ничего говорить, но там, на этой улице, при столкновении я получил удар между мозжечком и, я сказал бы, сосцевидным отростком… ощущаю сгусток внутри черепа, как влажный теплый шарик, слипшиеся волосы и непонятно что… но поскольку я держусь на ногах… и мы пристроились… в очередной раз… хотя и затиснуты между бухтой проволоки и динамо-машиной… то с нашей этажерки не упадешь! Тонкое коварство… платформа – сущий хлам… специально, чтобы простудиться!.. На дворе стоит сентябрь… если мы свалимся с этой этажерки, никто нас не подберет… я хочу сказать, между рельсами… если рельсы еще останутся!.. Во всей этой спешке кажется, что линия перестанет существовать уже через несколько километров! Хи-хи!.. Я обращаю внимание Лили, как это смешно… она не находит… она, которая никогда не сердится, сейчас, я это вижу, начинает временами заводиться… с момента катастрофы с кирпичами, полагаю… я же – совершенно наоборот!.. Когда рухнули кирпичи, за исключением того, что болит голова, мне все время хочется смеяться!.. И над этой платформой, на которой мы торчим… и над утренней свежестью… свежестью?… Я очень скромно выразился… просто холодно… но не могу же я жаловаться!.. «Лили, у меня жар!.. А у тебя?… А у вас, Фелипе?» Не знаю, у кого жар, но на одного из нас напала трясучка… что касается меня, то недостает только лихорадки в этих условиях… позже… чуть позже… я изучу глубже… клинический аспект… но… но… эта платформа движется!.. Да!.. Я же говорил… мы тронулись… даже и не заметили как… благополучно снялись с якоря!.. Покатили!.. Ах, какой очаровательный пейзаж!.. Правда, немного туманный… я сказал бы: поэтический… другие волочились за нами, другие платформы, должно быть, трясло так же, как и нашу… я замечаю людей то там… то здесь… между кожухами и прожекторами, они съежились, как и мы, выглядят отнюдь не презентабельно… одеты, правда, лучше, чем мы… наконец, я думаю… нет, я уверен, что кто-то еще спрятался под брезентом, там не только проволока… в брезентовой палатке прячутся люди!.. «Зайцы», безбилетники, уж не знаю кто… лица, которые боятся быть замеченными… мы болтаемся на этих платформах вместе с кучей невидимок… сосуществование, как теперь говорят… итак, вперед, сосуществующие!.. Но самое главное, мы катимся по рельсам!.. Даже с этими притворщиками мы прибудем в Гамбург, по крайней мере, если поезд не взлетит на воздух!.. Люди не замечают, что на самом деле важно, умеющий видеть вокруг соглашается, что все – лишь маскарад, говорильня, театр!.. То, что происходит в недрах вашей простаты, – интересно… но вот одна из миллиона желез решает, что с нее уже хватит, что она больше не подчиняется приказам, что она будет действовать на свой страх и риск, будет очаровательно светской: «Ах, маркиз, ах, милый друг!» Она будет размножаться делением – и точка! Быстро, ради себя самой! А вас – в яму! Хоп! Вы и не увидите никогда эту анархистку-железу, грязную и канцерозную!.. Вы даже не узнаете, что она существовала!.. Если я размножаюсь делением, я теряю вас из виду?… Горько!.. Молочу вздор?… Я вас предупредил, и баста!.. Моя голова!.. Моя голова тоже выделывает фокусы… о, чтобы я отказался… и привел вас на нашу платформу… в этот огромный вертеп, где люди прилипли к динамо-машинам… ну вот! Жаловаться не следует, ибо мы движемся вперед… под этим брезентом, я уверен, полным-полно народу… я настаиваю! Поживем, увидим!.. Генрих IV? Романов?… Людовик XV?… Их убили, и очень хорошо, их убийцы у каждой двери?… На всех уличных перекрестках?… Все эти вещи, как вы знаете, касаются Мойр, а вовсе не нас!.. Резюмируем: этот удар кирпичом не способствовал хорошему самочувствию… конечно! Но вовсе не привел меня в уныние… ничуть!.. Я сказал бы даже, наоборот!.. Разбудил во мне некоторую веселость!.. Немного специфическую… так что скромные хижины кажутся мне вполне артистократичными… я сказал бы, что они образуют художественные картины, они кренятся и коробятся… особенно дымовые трубы… это особое видение, это стиль… о, моя голова, несомненно, все дело в ней!.. Кирпич… я спрашиваю у Лили… нет!.. Она не видит в этом ничего смешного… больше не буду говорить с ней о моей ране!.. Что касается дыма, то его хватает, привычное облачко сажи, мы находимся недалеко от локомотива… но ничего похожего на наши туннельные гонки! Предгорье Гарца!.. А здесь равнина… луга… и я говорю вам: все будет хорошо!.. Правда, слышен гул нескольких эскадрилий, пролетающих достаточно высоко… но никто не летит к нам, к нашей веренице платформ… полагаю, мы не заслуживаем даже бомбы… с нами часто случалось так, что в итоге мы не удостаивались даже бомбы… и все-таки, я нарвался на неприятность, меня настиг удар, но только рикошетом… кирпич!.. По уверению Фелипе… вещь неоспоримая, рот был полон крови, свежей крови, не спекшейся, откуда она взялась?… Чуть-чуть… из уха?… Я думал об этом, и снова думаю… а этот приступ веселости?… Внезапный… так мало причин для веселья вокруг… разве только то, что мы движемся к Гамбургу… все выше… еще выше… может быть, там найдется какой-то повод, посмеяться?… Вы – воплощение идеи, вполне определенной, вам больше незачем жаловаться, другие думают за вас, думают обо всем, истощают свои силы в бесчисленных авантюрах, и как же это ужасно, что они, рабы, автомобилисты, крючкотворы, алкоголики, бисексуалы, обжоры, ассенизаторы, необузданы в своей бешеной активности!.. Я и сам был среди них, причем настолько ловким, что, невзирая на вытянутый мною лотерейный билет, на события, прожегшие меня до самой сердцевины, еще и теперь, спустя двадцать лет, задаюсь вопросом: и как я смог это выдержать?…
