Издеваюсь ли я?… Это был бы напрасный труд! Наоборот, я слушаю, очень внимательно… пуф! Пуф!.. Мой локомотив наверху… в облаках… и эта мадемуазель Помаре, прижавшись… а я не могу переменить позы, зажатый между огромным прожектором и еще бог весть чем… я чувствую, что если шевельнусь, мне станет еще хуже… особенно ухо… прошу прощения, я не взываю к вашей жалости!.. Я просто обращаю ваше внимание… кирпич!.. Он травмировал меня тяжко!.. Я бы пошевелился, хоть немного… скатился бы вниз!.. На щебенку!.. Под откос насыпи!.. Я слушаю… она оставила малышей там… на вокзале… на другом… еще на фермах… эти воздушные тревоги… Мадемуазель Одиль рассказывает… они трижды меняли поезда… а сколько теперь у нее осталось детей?… Дюжина, считает она… больные?… Конечно!.. Вдобавок к их обычному естественному состоянию – слюнявая микроцефалия с икотой… ну, а что самое неотложное?… Корь, полагает она, так ей сказали… я хотел бы увидеть этих детей… но это неудобно!.. Они разбросаны тут и там, по всему поезду, под брезентом… на одной платформе, на другой… откуда они родом?… На каком языке разговаривают?… О, ни на каком!.. Бормочут невесть что… все малыши от четырех до десяти лет… примерно… однако же она, мадемуазель Одиль, знает языки, германские и русский, и даже диалекты… эти малыши вовсе ничего не понимают, она все перепробовала… эти дети, в большинстве своем, с монгольской внешностью, должно быть, из приютов… спешно эвакуированы!.. О, ее даже не предупредили! Всучили ей всю группу, когда поезд уже отправлялся, с двумя ящиками молочного порошка… и – вперед!.. «Вас встретят в Оддорте! Вас ждут! Счастливого пути!» Оддорт… я не собирался ее просвещать!.. Фейерверк!.. Нет!.. Я слишком устал!.. Но эта Одиль, прижавшись ко мне, кашляла все сильней и сильней… Лили шепчет мне… Одиль харкает кровью… это ничего не меняет… и все же вызывает смех!.. Не могу сдержаться… имею право! Я тоже харкаю кровью, черт подери! Имею право, после кирпича!.. Кровь у меня и во рту, и в ухе!.. Одиль прерывает мой смех…
– Вы тоже, доктор? Вы тоже?…
Я отвечаю ей, у меня на все готов ответ… я даже кричу ей…
– Вы ничего не видите вверху, в воздухе?
Она всматривается…
– Нет, ничего! Ничего, доктор!
Час от часу не легче! Ах, да! Что-то есть! Наш поезд движется… так мне кажется… очень медленно… я могу плевать, как Одиль… конечно!.. И кровью, как она!.. У меня это получилось бы и через ухо… вероятно… а рот у меня всегда полон… вы бы изучили анатомию… очень тонкая мембрана, меньше миллиметра, и очень тонко перфорированная, между кончиком височной кости и мозговой жидкостью… там есть проход, который фильтрует кровь, конечно же!.. И тогда?… Не шевелиться, не вращать глазами!.. Да я и не смотрю на эту Одиль!.. И кто бы мне поднял веки?… Я вас спрашиваю? Мои веки налились свинцом!.. Я получил кирпичом по голове… отличный удар! Это с тех пор! У меня, не у кого-то Другого!.. Не туберкулезная Одиль, не Лили, не итальянец… тот вообще подозрителен… его зацикленность на кирпичах… углублю тему… пусть он тешится своей славой… я… мое ухо не тешит себя славой… расколотому черепу не до смеха… да! Да!.. И локомотив в небе, среди облаков и чаек… пуф! Пуф! Я его даже слышу… он рассекает облако… другое… он вернется!.. Все это не слишком серьезно… главное, что я не двигаюсь… и что наш поезд, наши платформы продвигаются вперед!.. Мы, наши прожекторы!.. Ах, как же мне хочется смеяться!.. Я сдерживаюсь, не хочу никого обижать… кстати, над чем смеяться-то? Черт возьми!.. Я забыл… я начинаю понемногу понимать, о чем эта Одиль рассказывала… в общем, все эти маленькие кретины прибыли из приюта… але оп, все!.. Русские наступают!.. «Ни о чем не спрашивайте, спасайтесь!» Ах, Оддорт!.. Как они чудом его избежали!.. Если их там ждали! Что бы там ни говорили, а все было организовано неплохо, жидкий фосфор, бомбардировка… Одиль Помаре не ведала сомнений… они не успели приехать…
В дороге дети заболели корью… сколько детей умерло?… Одиль оценивала приблизительно… чего бы хотелось Одиль, так это заняться собой, своей грудью, своим кашлем… малыши, должно быть, околели от голода, а не от кори… они везли три ящика молочного порошка из Бреслау… я нигде не видел ни одного ребенка… по словам Одиль, они спали где-то под чехлами… в разных местах… этот поезд действительно двигается и даже довольно быстро… и никаких тревог, ни одного самолета… было бы похоже на туристическую поездку, если бы не так холодно… туризм… куда?… Прибыли бы в указанное время! А может быть, никогда! Как это смешно!.. И почему я все еще сдерживаю смех!.. Мой локомотив в облаках пролетает над нами!.. Пуф!.. Пуф!.. Вот и он… брюхом кверху, двенадцать колес в воздухе!.. Он исчезает… я ищу Лили, ее руку… это трудно… спрашиваю ее:
– У тебя не болят глаза?
– Нет… нисколько…
Итальянец услышал меня…
– Да нет же, доктор!.. Сажи нет! Нет сажи!.. Они толкают нас сзади!
Очень хорошо!.. Браво!.. Что же, без сажи до самого Гамбурга? Локомотив сзади, они нас балуют!
Но Одиль настаивает, чтобы я ее выслушал…
– Доктор! Месье! Вы меня видите?
Нет! Да и видеть не хочу!..
– Я остановлюсь в Гамбурге! Правда, я не могу больше!.. И дальше не поеду…
Лили ее спрашивает:
– А дети?
– Мне больше нечем их кормить… я даже не знаю теперь, где они… думаю, на последних платформах… так мне кажется… быть может, вы возьмете их с собой, будете так добры?…
Она передает их нам… я ничего не отвечаю… несмотря на то что я в таком странном состоянии, она заставляет меня напрягаться, как у нас все дальше будет?… Поезд движется… все в порядке… правда, заметно медленней… глаза устремлены в небо… я не могу смотреть по сторонам… надо бы отдать себе отчет… о, поезд сбрасывает скорость… и тормозит!.. Это, должно быть, Гамбург?… Ну да!.. Два… три толчка… и мы на месте!.. Остановка! Отек, тем хуже!.. Я поднимаю себе веко… пальцем! Порядок!.. Вижу!.. И другой глаз!.. О, только щелочка, только бойница, смею выразиться… достаточно! Теперь надо сесть!.. Хоп!.. Усилие!.. Примерно, как у пьяного… а все-таки, не правда ли, прогресс… больше меня не заботят ни облака, ни мой локомотив наверху, безумный… единственная моя забота: что произойдет дальше?… И эта головная боль!.. И это желание смеяться… смех, я знаю, это от кирпича!.. А того, кто производит кирпичи, я вызову в Верховный суд… ну же! Ну!.. Попозже! Позже!.. Надо же все-таки оглядеться! Отдать себе отчет… да, там есть на что посмотреть!.. Далеко… далеко… черт побери, это же порт!.. И даже – залив! Огромный… забитый судами… но у этих судов корма задрана в воздух, винты торчат из воды… носы утоплены в иле… я не пьян, но это так смешно! Умора!.. Не меньше десятка судов, солидных, от пятнадцати тысяч тонн, как минимум… конечно, есть и мелкие суденышки… эти мне не видны… в больших я уверен… легко понять… мы видели крах Берлина… Ульма… Ростока… но Гамбург, это конец… не только городов, но и доков, и населения… кстати, а где краны?… Ни одного!.. Они, должно быть, их убрали!.. Я немного разбираюсь в морском деле, больше, чем в железнодорожной технике… я даже пережил кораблекрушение возле Гибралтара… можете себе представить! И здесь я видел все через призму водного пространства… по меньшей мере, двенадцать судов торчат из воды, с винтами в воздухе… в городе, наверное, осталось ничтожное количество народа! Я спрашиваю Лили:
