Путь Эдеварта лежал мимо усадьбы шкипера Нурема; залаяла собака, кто-то уже стоял у окна, и Эдеварт не мог незамеченным пройти мимо, он быстро решился, почистил снегом свои грязные сапоги и вошёл в дом. Приветствия, радость, вопросы и ответы, большое удивление и дружеские шутки: Что это ты тащишь? Ах вон оно что, заделался коробейником! Давай, показывай свою лавку, жене опять требуется четыре аршина ситца для крестильного платья ребёнку — разве не видишь, как она растолстела?
Седая грива на голове Нурема растрепалась, и, как всегда, он выглядел довольным собой греховодником — ни он сам, ни его близкие ещё не знали, что маленькое белое пятнышко на кончике его языка таит опасность. И несёт с собой смерть. Нет, этого они ещё не знали.
Эдеварту рассказали все новости: о Кноффе и его большой усадьбе, о пристани, лавке, уволенных работниках и слугах, о шхуне «Хермине», которой уже не было и в помине, о том, что вся деятельность Кноффа остановилась.
Эдеварт: Вон оно как всё обернулось. Выходит, Кнофф обанкротился?
Нет, только покуда он вроде как связан по рукам и ногам, ответил Нурем, так сказать, покачнулся, но не упал. Тут самому чёрту не разобраться, но всё вышло, как в сказке: его сын получил капитал, Ромео, мальчик Ромео, пятнадцать лет, толковый парнишка. В школу ему не пришлось ходить, и он взялся за дело, конфирмовался, стал взрослым и принялся ворочать делами. Никто такого и не упомнит, ведь ему всего пятнадцать! У него есть опекун и он на всё должен получать разрешение, но парень такой смышленый, что умеет всё повернуть по-своему. Ты же его помнишь, раньше он вроде никакими талантами не отличался.
Откуда же взялись деньги?
Говорят, будто от дяди, брата отца, он там на юге был важной шишкой. Все Кноффы люди непростые, тот Кнофф владел большой усадьбой, был холостяк, скупердяй и уже не раз отказывал брату в помощи. И вот в прошлом году, когда дела шли особенно плохо, хозяин отправил Ромео на юг к дяде за помощью, но дядя помогать отказался, нет, мол, у него на это средств. Однако Ромео, видимо, пришёлся ему по душе и растопил его сердце; дядя дал парню и денег и надарил подарков, а когда в марте он умер, то отписал племяннику всё своё состояние. Сейчас Кноффы хлопочут, чтобы продать богатую дядину усадьбу и получить большой капитал.
Невероятно!
Нурему было что рассказать и об уехавших в Америку, об этих скитальцах; от многих из них пришли письма и кое-какие деньжонки оставшимся дома старикам. Да, они там неплохо устроились, в этой Америке, одни работали в городе, другие — в деревне, но никто не жаловался. Домой возвращаться они не собирались, пока не разбогатеют, и то правда, что им дома делать? Они ещё на забыли, с каким трудом выпрашивали в кредит марку кофе, когда в кармане у них было пусто. Удачи им с их американскими деньгами, сказал Нурем, а только я с ними не поменяюсь. Возьми хоть этого Хокона Доппена, он написал одному из моих сыновей, что играл на гармони на какой-то свадьбе и получил за это восемь далеров. Восемь далеров за один вечер, я никогда столько не зарабатывал! А что толку, другой из наших пишет, что Хокон пропивает все легко достающиеся ему деньги и ничего не откладывает впрок.
Эдеварт: У него там жена и дети.
Верно, ты же их знаешь, продолжал Нурем. Хокон и в Америке такой же, каким был здесь, нисколько не изменился. Просидел здесь четыре года в тюрьме, а лучше не стал! Он и в Америке влипнет в какую-нибудь историю. Да и у Лоренсена тоже дела идут не лучшим образом. Помнишь Лоренсена, старшего приказчика в лавке у Кноффа? Так вот, он жалуется, что поездка влетела ему в копеечку. Его никогда нельзя было назвать хвастуном, а теперь он, верно, прослышал, что Кнофф опять при деньгах, и жалеет о своём отъезде. Ведь никто не сомневается, что Ромео снова поставит дело на ноги.
Ну а ты сам, спросил Эдеварт, ушёл на покой?
Нурем: Ушёл на покой? Ты это о чём? Но что прикажешь мне делать без судна? Я просто жду. Договорился с Ромео, думаю, через годик-другой он снова обзаведётся судами, и тогда я ещё поплаваю на Лофотены. Зачем мне уходить на покой? Нет, и не жди. Может, мы с тобой ещё сходим на Лофотены для Кноффов. Не станешь же ты всю жизнь таскаться с кулем под мышкой и продавать ситец для крестильных платьев!
Не знаю. Мне это нравится.
Но ведь у тебя нет товара?
Я всё распродал. Куплю новый. Может, ещё и лодкой обзаведусь.
У Нурема шевельнулось подозрение: никак парень ищет поручителя? Лодку, сказал он, ты можешь найти у Ромео. Он продаёт. А если у тебя нет денег, так ведь он знает, что ты человек честный.
У меня есть деньги, сказал Эдеварт.
Нурем, с облегчением: Есть деньги? Так за чем дело стало? Я не хотел спрашивать, но ходят слухи, у тебя в наших краях есть небольшая усадьба?
Верно, Доппен.
Ну, коли так, деньги у тебя должны быть. Впрочем, меня это не касается.
Эдеварт, холодно: Не очень много денег, но... Несколько тысяч, думаю, наберётся. Он с равнодушным видом оглядел комнату, давая Нурему время опомниться от удивления.
Несколько тысяч? — спросил Нурем. Я не ослышался?
У меня широко поставлено дело, объяснил ему Эдеварт. В Нурланне два работника продают мой товар вразнос.
Ну, коли так! Нурем сдался.
Эдеварт направился в лавку. Здесь его все знали, он сам стоял за этим прилавком, продавал товар, получал деньги. Младшим приказчиком, как и прежде, был Магнус, но он вырос и стал настоящим мужчиной; Эдеварт намеревался попросить его написать письмо Нильсу-коробейнику, чтобы потребовать у него деньги — Магнус сильно превосходил Эдеварта в умении писать, — но при виде Эдеварта он насторожился и приветствовал его едва заметным кивком. Эдеварт купил какую-то мелочь, чтобы оправдать свой приход, и ушёл из лавки.
На дворе усадьбы Эдеварт встретил йомфру Эллингсен, он хотел остановиться и протянуть ей руку, но она прошла мимо. Нет, разумеется, она узнала его и кивнула и тем не менее прошла мимо. Эдеварт удивился, ничего не понял, однако задумался над таким отношением. Он долго смотрел ей вслед, но она не оглянулась.
Он пошёл в пекарню. Да, пекарня работала, в печи пылал огонь, два человека пекли хлеб — сам пекарь, с которым Эдеварт некогда делил комнату, и работник. Всё было, как положено. Пекарь рассказал, что он и в самом деле уехал в Тронхейм и нашёл там работу, но несколько месяцев назад Ромео позвал его обратно, и вот он здесь. Приятные перемены, всё помаленьку налаживается.
Эдеварт спросил про бондаря. Да, бондарь жив, живёт по-прежнему в своём доме, бочарная мастерская пока не работает, а сам бондарь занят теперь другим делом, теперь он заделался работником на усадьбе и днём заготавливает в лесу дрова.
Эдеварт собрался идти и сказал вроде как в шутку: Ну что ж, хотел только повидать тебя. Узнать, не нужно ли тебе чего, может, муки.
У меня есть мука, ответил пекарь.
А то я мог бы привезти две сотни кулей.
