Катька разочарованно опустила чашку. «Ну вот. Ничего не узнать про цветочный салон. А так было бы здорово. Я бы ходила ей помогать. И посидеть там могла бы, если б нужно было. А теперь путь во флористы заказан. Ну, во всяком случае, без скандала».
– Пусть теперь этой салоны покупает! – громко – так, что даже чашка не понадобилась, – возмутилась на кухне тетя Тома.
– Да какой «этой-то», Том? – Мама опять бросилась успокаивать подругу. – Что ты придумываешь?
– Ничего я не придумываю. Ей двадцать восемь. Зовут Любой. Грудь, как у коровы. Ноги растут из космоса. Глаза голубые. Волосы – пепельный блонд. Работает в ресторане.
– Проституткой, что ли? – ужаснулась мама, а Катька, снова приклеившаяся к стене, затаила дыхание: «Началось».
– Если бы, – с сожалением ответила тетя Тома. – Официанткой. В кафе, куда он на бизнес-ланч ходит.
– Откуда такие сведения? – Это уже папа. Ему, как математику, всегда нужны доказательства.
– Откуда-откуда? Следила я.
– Следила? – Голос мамы звучал совершенно обескураженно, а папа почему-то стал защищать Танькиного отца:
– Ну, если человек пококетничал с официанткой – это еще ничего не значит.
– Если пококетничал, конечно, – тетя Тома заговорила ехидным тоном, – а вот если вышел с ней в обнимку, посадил в автомобиль и повез в гостиницу, тогда очень даже значит. Думаешь, они там чем занимались? В крестики-нолики резались? Нет, дорогой. Трахались! И не надо меня переубеждать!
Щеки Катьки стали пунцовыми, сердце заколотилось. Близость чего-то тайного и запретного была очевидной.
Телефон снова запиликал. Катька схватила трубку, зашипела:
– Имей терпение, в конце концов. О будущем говорят. Твоя работу собралась менять. – Почему-то сказать подруге об остальном язык не повернулся.
– Катя, голубушка, ты о чем? – голосом бабушки удивилась трубка.
– Ой, ба, – оживилась девочка, – Сазоновы разводятся, и тетя Тома у нас слезы льет.
– Бедная! – расстроилась бабушка. – Значит, гости у вас? А я приехать хотела.
– Ба! А ты думаешь, им надо разводиться?
– Ну, дорогая, наше дело сторона.
– Если бы тетя Тома так считала, она бы дома сидела.
– Ого! А ты, оказывается, только прикидываешься неучем. Соображаешь ведь! – притворно удивилась бабушка.
– А то! – хихикнула Катька. – Приезжай, ба! Скучно.
– Ладно. Приеду – в кино пойдем.
– Здорово! – восхитилась Катька.
– Выбирай фильмец.
Катька бросилась к компьютеру смотреть сеансы, начисто забыв о происходящем на кухне. Она как раз пыталась сделать сложный выбор между комедией и мульфильмом, когда телефон зазвонил снова.
– Кофе пьют, помалкивают, – соврала Катька подруге. – Бабуля едет, в кино зовет. Пойдешь?
– А Санька?
– На мультик же, – определилась Катька.
– Пойдем.
Бабуля прибыла через полчаса и с порога заявила родителям, что «вести в доме подобные разговоры при ребенке – безнравственно».
– Но Катя же была в своей комнате, – не поняла претензий мама.
Бабушка взглянула на внучку, и та под этим проницательным взглядом покраснела и опустила голову. Бабушка молча посмотрела на маму, громко и победоносно заявляя всем своим видом: «Ха-ха-ха!» Потом застегнула на внучке пальто, крепко взяла ее за руку и милостиво разрешила:
– Теперь разговаривайте.
Катька прикусила губу от досады. «Значит, бабушка решила специально меня увести. Выходит, впереди было еще много запретного, тайного и жутко интересного».
После мультфильма случилось кафе и игровые автоматы. Катька вернулась домой, снабженная подарками и хорошим настроением. Вид заплаканной тети Томы, все еще глотающей на их кухне кофе, кажется, с коньяком, настроение слегка подпортил. Но бабушка и тут взяла дело в свои руки.
– Дети дома заждались, – строго заявила она гостье, и та сразу начала собираться.
Как только дверь за ней захлопнулась, бабушка так же строго и требовательно спросила у Катькиных родителей:
– Ну? Что скажете?
– А что тут скажешь? – вздохнула мама. – Настоящее разрушено, будущее туманно.
– Вот-вот, – бабушка почти удовлетворенно воздела к небу указательный палец. – Дура.
Катька широко открыла рот и выкатила глаза. Решила, что бабуля ругается на маму. Но потом сообразила: «Это она о тете Томе».
– Дура, – согласилась мама.
– Точно, – подтвердил и папа, озадачив Катьку еще больше. Обычно он не отказывал себе в удовольствии поспорить с тещей.
– Работу искать, детей поднимать, без мужика чахнуть, – кипятилась бабушка. Потом махнула рукой. – Ладно. Своей головы не приставишь. Давайте чай пить. – И она ловко вытащила из пакета торт. Конечно, магазинный. «Лучше, – говорила она Катьке, – лишний раз сделать маникюр, чем три часа печь «Наполеон» и остаться с неухоженными руками». – «А если и то и другое?» – интересовалась девочка. – «Это, моя милая, идеальный вариант. Но, как правило, утопический». Последнее слово тут же делало Катькино предложение малопривлекательным. И девочка начинала верить в то, что покупной эклер со всех сторон куда лучше домашнего пирога.
И действительно, какая разница, с чем пить чай? Главное, что все сидят за общим столом, улыбаются друг другу, разговаривают – то есть общаются так, как и должны близкие люди. Бабушка рассказывает о том, каких мук стоило ей ношение 3D-очков:
– Ну просто «Мартышка и очки», понимаете? Нет, на хвост я их, конечно, не цепляла, но обнаружила, что и на носу они почему-то не сидят.
Мама хохотала, закидывая голову, отчего ее тонкая шея изгибалась особенно красиво, а тонкая синяя жилка начинала пульсировать. Папа, улыбаясь, смотрел на эту жилку и довольно покрякивал. Потом играли в лото. Катька три раза выиграла. Бабушка назвала ее «прохиндеем», мама «жуликом», а папа «молодцом». И было Катьке так хорошо, так радостно, что даже стало страшно оттого, что когда-нибудь все это может исчезнуть. И она решилась, задала тот самый вопрос, что нет-нет да и мучает большинство детей. А у нее и причина была. Она пытливо посмотрела на папу, заглянула в распахнутые счастьем мамины глаза и спросила:
– А вы? Вы же не разведетесь, правда?
– Довели девку! – всплеснула руками бабушка.
– Мы-то тут при чем? – философски заметил папа.
– Катя! – возмутилась мама. – Ну что ты такое говоришь?!
– А что? Я ничего. Просто спросила.
– Не волнуйся, Катюшка, – папа щелкнул ее по носу. – С нами такого не случится.
– Никогда?
– Никогда.
