Хосе прекрасно знал, что студийные и натурные съемки он проводит на одинаково высоком уровне, однако лень заставляла его впадать в уныние всякий раз, когда в погоне за гонораром приходилось покидать информационный отдел и скакать за журналистами по городам и весям, почти безропотно выполняя самые бредовые их желания и придумывая способы для воплощения разнообразных идей.
Например.
– Я запущу ракетницу, а ты сними только вспышки в небе, – предлагает один из создателей сенсаций.
– Зачем? – удивляется оператор.
– Покажем специалистам, возьмем интервью у уфологов, «найдем» очевидцев явления и объявим о пришествии инопланетян.
– Ладно. Без проблем.
Или.
– Это полная ерунда! – горячится записавший себя в сейсмологи репортер. – Не извержение, а жалкие всхлипы, – чуть не плачет он, глядя на легкий дымок, вьющийся над кратером Попокатепетля и на безуспешные потуги вулкана разразиться хотя бы каплями огненной лавы.
– Сколько мы еще будем ждать? – перебивает горестные стенания Хосе.
– Столько, сколько нужно для достижения результата, – огрызается автор сюжета.
– А какой результат тебе необходим?
– Зрелищный.
– Ага. Без спецэффектов не обойтись.
– Что это значит?
– Это значит, что мы не тратим драгоценное время, ожидая у моря погоды, а возвращаемся в студию, заказываем художникам картонный макет вулкана и пускаем по нему сверху вниз ручьи овсянки с плавающими в каше горящими алым пламенем небольшими кусками бумаги. Вера телевизионной публики в реальность происходящего и отсутствие театральщины на экране гарантированы.
А еще.
– Нет, так не пойдет, – капризно тянет ведущая программы «Поговорим о моде». – Ты снял меня в профиль, а у меня нос с горбинкой. Я должна выглядеть привлекательной, понимаешь? Давай сделаем еще дубль.
– Хорошо. – Хосе снова включает камеру.
– Ужас! – раздается после записи. – Что это за губы? Я тебя спрашиваю: что это за губы? Две страшные опухшие сардельки на моем лице, – хнычет она. – Убери их, пожалуйста!
– Ладно. Снимем тебя общим планом.
– Кошмар! – Очередное недовольство. – Что это за складки на моем животе! Вот что я скажу тебе, виртуоз операторского искусства: делай, что хочешь, сиди в «фотошопе», но я должна выглядеть на экране неотразимой стройной красоткой, а не отвратительной бабищей с пузом бегемота, носом орла и губами гориллы!
Хосе не возражает. Несколько указаний монтажерам, чудеса компьютерного преображения – и вместо ведущей заученный текст в камеру произносит, улыбаясь, неподражаемая Сальма Хайек.
У оператора получается найти управу на любого журналиста и договориться с каждым из них. С каждым, кроме Лолы. Ее не берут ни ласковые просьбы, ни прозрачные намеки, ни открытое возмущение. Она не собирается сворачивать с намеченного пути, никому не позволяет халтурить и борется с малейшей фальшью в предлагаемом зрителю материале.
– Послушай, Лола, мы ведь можем отснять кино, не выкладываясь на полную катушку, – не раз предлагал Хосе. – Хочешь показать разные горы – мы их тебе в Мексике отыщем легко. Снимем скалистую местность – выдадим за итальянские Альпы, зеленые холмы превратим в потрясающие воображение пейзажи Страны басков. Заснеженные вершины отправим в Россию – никто ни о чем не догадается.
– Ты никогда не выступал на арене, верно? – презрительно щурится матадор.
– Верно. И что из этого?
– А то, что не следует считать людей безмозглыми животными, благодарно жующими все, что льют им в миску с телеэкрана. Не надо думать, что зритель ничего не замечает. Искушенная публика включает эфир, чтобы оценить твое мастерство, и, поверь, она способна отличить оригинал от безвкусной подделки.
– Телевидение – это массовая культура, Лола. Основные передачи – ширпотреб, который, как бы тебе этого ни хотелось, пользуется спросом.
– Знаешь, что мне нравится в словосочетании «массовая культура»?
– Что.
– Слово «культура». Для меня это в первую очередь уважение. И именно так я намерена относиться к тем, кто решил оценить мой труд, не украшая свои репортажи ловко придуманными спецэффектами, не обманывая и не допуская фальши. Понятно?
– Понятно, – вздыхает Хосе. Об уютной студии на какое-то время придется забыть.
– Да, кстати. Забыла предупредить. Я не умею работать, не выкладываясь в полную силу.
– Знаешь, это не так уж и плохо.
– Я знаю другое: расслабишься хоть на мгновение, и потеряешь все. Так что, если ты со мной, терпи!
И Хосе терпел. Он безропотно переносит путешествие к спустившимся с гор индейцам, которые столкнулись с цивилизацией, убегая от холода. Оператор с удовольствием снимает, как довольная Лолита демонстрирует индеанкам косметические новинки, показывает удивленным женщинам чудеса под названием «швейная машинка» и «электрический вязальный станок», который заставляют щелкать, жужжать и сцеплять непонятным образом нити четыре круглые железяки. Хосе с ухмылкой наблюдает, как новоиспеченный автор пытается вслед за обитателями прерий седлать мустангов и почтительно повторяет слова магического заклинания, призванного остановить гнев богов, а вместе с ним и затяжной снегопад. Мексиканец, вооружившись камерой, штурмует Чегет, трясется от мороза среди сибирских кедров и дрожит от страха в час пик в московском метро. Скрепя сердце переносит восхождения на вершины Домбайских гор и на крыши российских домов. Тратит кучу времени на съемки никому, по его мнению, не нужных интервью с профессиональными альпинистами и детьми, играющими в снежки. Оператор выполняет команды Лолы, периодически взбрыкивая, получает мгновенный отпор и гадает, какой же станет та неведомая капля, что в один замечательный миг все же переполнит чашу его терпения. И сейчас в эту каплю грозил превратиться Йоханнесбург.
Хосе смиряется с желанием Лолы окунуться в атмосферу «золотой лихорадки». Он даже не намекает, что путешествие в Голд Риф Сити
[109]
, спуск в настоящую шахту и съемки процесса превращения расплавляемого металла в драгоценные слитки не имеют ровным счетом никакого отношения к тому снегу, который, возможно, и выпал в столице ЮАР, да только успел благополучно растаять задолго до их приезда. Радостные лица людей, подтверждающие факт природного феномена, – вот и все, что удалось им запечатлеть в качестве пригодного материала для фильма. Оператор не пеняет журналистке, не укоряет в напрасной трате времени и действительно старается, воспользовавшись неожиданной командировкой, зафиксировать на пленке как можно больше того, что может пригодиться в будущем. В конце концов, несколько случайных дней в Южной Африке – заманчивое приключение. Он с удовольствием потратил свои песо на покупку сувенирных старинных монет, пропустил пару стаканчиков в любимой пивной «копателя Джо»
[110]
, съездил на сафари и с замиранием сердца спустился вместе с Лолой в клетку с акулами, чтобы в деталях заснять, как сумасшедшая испанка станет кормить этих зверюг.
