Я спросил у Дорин Легг, подают ли в баре закуски.
– Только до 22.30, – угрюмо ответила она.
Шарон нервно заерзала на табурете рядом со мной. Шел двенадцатый час, а ей необходимо есть каждые два часа.
Отец вызвался отправиться на поиски еды.
Дорин Легг заявила, что в округе все закрыто, но в номерах мы найдем мини-бар с большими запасами шоколада и орешков.
Мама во весь голос вещала о заграничных гостиницах, в которых она останавливалась: еда там расчудесная, а персонал – само добросердечие.
Лен Легг стоял за стойкой бара, слушал и ковырял под ногтями жеваной спичкой.
Когда мы поднимались в трясущемся лифте, я напомнил родителям, что содержимое мини-бара не входит в счет.
Я надеялся, что в номере, который мне предстояло делить с Шарон, будут две кровати, – но не суждено. Большую часть комнаты занимало гигантское ложе, накрытое розовым махровым покрывалом.
Шарон повела себя как законченная деревенщина. Пришла в восторг от пресса для брюк, обалдела от телевизора, подвешенного на кронштейнах. Одобрила плотность грязных тюлевых занавесок, заглянула в каждый ящик и шкаф. Наткнулась на Библию и воскликнула:
– Ой, кто-то книжку забыл.
Внутри шкафа-купе она обнаружила мини-бар. У меня не хватило духу помешать ей вскрыть банку с орешками. Я заглянул в прейскурант мини-бара.
– Господи, 8.50!
В пижаму я переоделся в ванной.
Когда я вышел, Шарон расправлялась с «Хрустящими орешками» фирмы «Нестле». Слизнув прилипшую к губе крошку шоколада, она сказала:
– Ади, без обид, я больше не балуюсь с кем попало, поэтому ты не особо рассчитывай.
После чего скрылась в ванной, вышла через пять минут в чем-то вроде библейской хламиды и легла в постель.
– Это лучшая ванная, которую я в жизни видела, – сонно пробормотала она. – Правда, приятно, что они припасли для гостей маленькие мыльца и всякие разные пузыречки?
А я лежал без сна и думал, что бы сказала Маргаритка, увидев нас с Шарон лежащими бок о бок. Поняла бы или она из ревнивиц?
Спускаясь утром с Шарон в столовую, я издалека услыхал мамин голос. Она скандалила с Дорин Легг из-за тостов. Этот ее монолог я слышал не раз.
– Я заказала полноценный английский завтрак с тостом! Вы принесли завтрак, но тост подали пятнадцатью минутами позже. И подали его холодным и сырым. Этот так называемый тост на самом деле никто не озаботился приготовить как следует. Сунули в тостер секунд на тридцать – и готово! Так что я вправе требовать, чтобы вы забрали так называемый тост назад и подсушили его еще раз.
– До сих пор никто не жаловался, мадам, – возразила Дорин Легг и оглядела прочих постояльцев, которые покорно жевали недоделанные тосты.
Отец льстиво заметил:
– Я вот ничего не имею против сырых тостов. Но моя жена очень разборчива по этой части.
– Джордж, это не тост! – закричала мама.
И помахала перед его лицом рыхлым куском белого хлеба.
Я решил, что пора вмешаться.
– Миссис Легг, мы платим за наши номера по девяносто пять фунтов. Разве трудно принести несколько кусков белого хлеба, подрумяненного с обеих сторон, не устраивая здесь мелодрамы?
Затем я отвел Шарон к буфетной стойке и объяснил, что она может спокойно угощаться хлопьями, соками и подкисшим фруктовым салатом.
Признаться, я очень горд за Шарон. По-моему, она побила рекорд по части опустошения буфетной стойки, после чего с легкостью умяла полноценный английский завтрак с жареным хлебом и добавочным тостом.
Упаковывая сумки, я закинул бесплатные туалетные принадлежности в чемодан Шарон, в том числе запасной рулон туалетной бумаги и белую салфетку.
При свете дня комната выглядела обшарпанной, на ковре темнели пятна, оставленные многочисленными постояльцами.
На шоссе М25 мы оказались в хвосте у грузовика с прицепом. Плелись за ним два с половиной часа, отцу пришлось облегчаться в пустую бутылку из-под диет-колы.
Шарон позвонила Райану с моего мобильника, чтобы предупредить об опоздании. Она принялась взахлеб рассказывать ему о гостинице, но он оборвал ее на полуслове. До самого дома Шарон уныло молчала.
Когда она выбиралась из машины, я сказал:
– Наверное, не стоит говорить Райану, что мы спали в одном номере и на одной кровати? Он может не понять.
– Не волнуйся, Ади. Мы с Райаном поклялись говорить друг другу правду двадцать четыре часа в сутки и семь дней в неделю.
Я вытащил ее чемодан. В окне гостиной маячила злобная физиономия Райана. На руках у него надрывался младенец. По дороге к дому я умолял Шарон солгать, сказав Райану, что она провела ночь на односпальной кровати в одноместном номере.
Заканчиваю писать с чувством нарастающей тревоги.
Воскресенье, 3 ноября
Поскольку Шери Блэр проигнорировала мое приглашение выступить на обеде Группы творческого письма Лестершира и Ратленда, я написал Рут Ренделл.
[10]
Уважаемая миз Ренделл,
Ответьте, как писатель писателю, где Вы черпаете свои идеи? Вы пишете от руки или пользуетесь компьютером? Сколько времени уходит на один роман? В творчестве Вы опираетесь на личный опыт или Ваши персонажи и сюжеты полностью вымышлены?
Но позвольте ухватить быка за рога.
Я являюсь секретарем Группы творческого письма Лестершира и Ратленда. Недавно нас сильно подвела Шери Блэр. Она не ответила на приглашение выступить на рождественском обеде, который состоится 23 декабря сего года (о месте встречи будет сообщено дополнительно).
Я понимаю, что времени остается немного, но не могли бы Вы оказать нам такую честь?
Мы не можем позволить себе выплатить гонорар или компенсировать расходы, но думаю, Вы найдете нашу компанию весьма любопытной.
Надеюсь, Ваш ответ будет положительным. Однако, если миссис Блэр в конце концов примет наше приглашение, надеюсь, Вы не обидитесь, если в последнюю минуту мне придется Вам отказать. В конце концов, она у нас выше всех.
Остаюсь, мадам, Вашим покорным и преданным слугой,
А. А. Моул.
Понедельник, 4 ноября
Новолуние.
Утро в магазине выдалось спокойным. Мистер Карлтон-Хейес сидел в подсобке, дымил трубкой и читал «Дневники» Тони Бенна,
[11]
опубликованные на прошлой неделе.
