Маргаритка смотрела маленький телевизор, стоявший рядом с кроватью. Заметив меня, она закрыла глаза, отвернулась и притворилась, будто крепко спит. «Будить» ее у меня не было никакого желания, поэтому я сел у кровати и посмотрел новости.
Мистер Блэр объяснял, сколь ужасная опасность грозит миру, если тираны вроде Саддама Хусейна не получат отпора. Для меня загадка, как можно сомневаться в словах мистера Блэра. Этот человек буквально излучает честность и искренность.
Наконец Маргаритка «проснулась» и сделала вид, будто удивлена моим присутствием. Она протянула мне руку, и я пожал ее тонкие пальчики. В больничной лавке я купил для Маргаритки журнал «Хелло!» и гроздь черного винограда без косточек.
Она показала на записку над ее кроватью – «Ничего съестного» – и пояснила, что, пока не закончится обследование, ей нельзя есть и пить.
От «Хелло!» она тоже отказалась, заявив, что ей жаль богатых и знаменитых людей, их одежда и жилища ее ни капельки не интересуют.
Я судорожно пытался найти тему для разговора, но не преуспел, и мы в неловком молчании смотрели какой-то дурацкий сериал.
В конце, когда швейцар сорвал с себя маску и обнаружил свое истинное лицо злобного ученого, угрожавшего взорвать мир, Маргаритка заплакала:
– Мне так мечталось, что мы будем вместе в наше первое Рождество, Адриан, но я проведу его в больнице.
Похоже, наш вчерашний разговор начисто выветрился из ее памяти.
Наш тет-а-тет нарушил чернокожий доктор, прибывший обследовать Маргаритку. Я порывался уйти, но он остановил меня:
– Нет-нет, не беспокойтесь. Вы ведь жених мисс Крокус, не так ли?
Ответила за меня Маргаритка – утвердительно. Не мог же я спорить с ней при таких обстоятельствах.
Доктор легкими движениями пальцев ощупывал живот Маргаритки. Она же реагировала так, будто ей прижигали кожу раскаленными прутьями.
Когда она застегнула пижаму, доктор сказал:
– Не пойму, что у вас болит. Ни вздутия, ни температуры, а давление лучше, чем у меня. Думаю, что у вас нет аппендицита. Вы не переживали в недавнее время эмоционального стресса?
– Я страдала всю ночь, – с готовностью подтвердила Маргаритка.
Доктор посмотрел на меня:
– Полагаю, у вас нормальные половые отношения с вашей невестой?
Я нашел его вопрос оскорбительным:
– Вы хотите знать, не склонен ли я к сексуальным извращениям?
– Нет, вы меня неправильно поняли. – Тут доктор повернулся к Маргаритке: – Вы испытываете боль во время полового акта?
– Не физическую, – ответила она.
Я просидел с ней еще час, пока не пришли мистер и миссис Крокус.
Нетта принесла Маргаритке с полдюжины открыток. Среди них приглашение на новогодний маскарад у Тани Брейтуэйт.
Маргаритка в недоумении разглядывала приглашение, пока я не объяснил, что Таня Брейтуэйт – моя бывшая мачеха.
– Ты вовсе не обязана идти на маскарад, – добавил я.
– Нет-нет, – перебила Нетта, – обязательно сходи, Магги. Это поднимет тебе настроение.
9 часов вечера
Направил сообщения Киту Вазу, члену парламента; Патрисии Хьюитт, члену парламента; Джиму Маршаллу, члену парламента; Гэри Линекеру Мартину Джонсону, капитану «Тигров»; Розмари Конли;
[33]
лорд-мэру Лестера и управляющему магазина «Маркс и Спенсер» – с просьбой выступить на нашем обеде.
А потом меня осенило, и я позвонил Уэйну Вонгу с вопросом, намерен ли Энгельберт Хампердинк,
[34]
как обычно, провести Рождество в Лестере со своей семьей.
– Люди мистера Хампердинка пока не заказывали столик, – ответил Уэйн.
Тогда я попросил Уэйна забронировать столик на восемь человек, завтра, на 7.30 вечера.
– У нас все столы заказаны, Ади. Это же канун Рождества.
Должно быть, в голосе моем звучало неприкрытое отчаяние, поскольку Уэйн смилостивился и проворчал:
– Ладно, я тебя куда-нибудь втисну, но до половины девятого ты должен уйти.
Понедельник, 23 декабря
С самого утра надо мной нависает черное облако тревоги.
По дороге на работу позвонил Кену Тупсу и Гэри Вялоку сообщил, где мы сегодня встречаемся.
– Тебе удалось заполучить знаменитость? – спросил Тупс.
Я заверил его, что почетный гость отобедает с нами в «Императорском драконе», а затем мы отправимся выпить кофе в мой лофт, где гость выступит с речью.
Колокольчик на двери магазина звенел не переставая, посетители входили и выходили. Иногда даже к камину выстраивалась очередь.
Заглянули родители. Рождественские подарки они, как всегда, покупают в последний момент. Мама поинтересовалась, что я хочу на Рождество. Попросил веревку, чтобы повеситься.
– Что такой мрачный? – осведомилась мама – Говори, чего тебе надо, а не то куплю две пары трусов от Калвина Кляйна, будешь знать. Надеюсь, ты придешь на Глициниевую аллею на рождественский обед? Это ведь в последний раз, на следующий день после Дня коробочек мы переезжаем.
Я тоже спросил, что они хотят на Рождество.
Мне бы пригодилась кувалда, ответил отец.
А мама сказала, что у нее закончился глубоко проникающий увлажняющий крем для тела «Клиник». И добавила, что на праздники могут приехать моя сестра с Саймоном, надо им тоже купить подарки.
– И не забывай, на Рождество первая годовщина смерти Нового Пса, – напомнила мама.
– Уж он-то этого не забудет. Он же его убил, – заметил отец.
– Послушайте! – возмутился я. – Сколько раз повторять, что не давал я Новому Псу кость от индейки. Он подпрыгнул и стянул ее с моей тарелки!
Спросил маму, не знает ли она каких-нибудь знаменитостей, которые могли бы в последнюю минуту откликнуться на приглашение на мою сегодняшнюю вечеринку.
Оказалось, мама знакома с бывшей женой дальнего кузена Гэри Линекера, которая любит рассказывать о том, каким забавным был Гэри в детстве.
– Вряд ли трескотня этой дамы сможет увлечь группу творческого письма, – покачал головой я – Впрочем, если Гэри с пеленок увлекался Достоевским…
В 5.30 вечера я попросил мистера Карлтон-Хейеса быть почетным гостем на обеде группы творческого письма.
Он вздохнул:
– Дорогой мой, какая жалость. Сегодня вечером я устраиваю фуршет для соседей. За оставшееся время ты можешь заполучить только того, кто без ума от звука собственного голоса.
