Прыжок на два с половиной миллиарда световых лет подействовал на экипаж угнетающе. Двойное преобразование физических тел космолётчиков и долгое пребывание в состоянии «суперструнного пакета» не пошли на пользу человеческому организму. Прыгать на такие расстояния ещё надо было учиться. Пришлось прибегнуть к услугам Эскулапа и лишь потом, спустя несколько часов, начать осматриваться.
Маккену больше всего тревожило состояние жены, но Роза, к его удивлению, выдержала бросок лучше молодых парней.
– Я двужильная, – пошутила она со смешком, когда обеспокоенный Рудольф решил было лично продиагностировать любимую. – Мне вживили сердце, которое наверняка переживёт меня.
– Тебе ещё детей рожать, – проворчал он с облегчением. – Поберечься бы надо.
Включили обзор.
Космос из этой точки пространства открылся иным, нежели за два с лишним миллиарда световых лет до этого.
Близких звёзд видеосистема корабля не обнаружила.
Слева по ходу движения на пределе видимости светили далёкие паутинки галактических скоплений, складываясь в ажурную сетчато-волокнистую структуру. Справа виднелись звёздные скопления потолще, это светили скопления галактик в Парусах – если смотреть на созвездие не с Земли, а с расстояния в три миллиарда световых лет.
– Отмечаю анизотропное давление на корпус корабля, – доложил инк. – Впечатление такое, будто нас несёт какое-то невидимое течение.
– Это же течение несёт и «тёмный поток», – проворчал Шапиро.
Маккена попросил Клиффорда вывести ему на кресло вид с кормы корабля.
Панорама космоса перед его глазами слегка изменилась.
Стал виден стреловидный контур галактического скопления: таким казался отсюда «наконечник» струи галактик, образовавших «тёмный поток». Расстояние до первой галактики, обозначавшей начало потока, отсюда было не так уж и велико, не более сотни тысяч световых лет.
– Фронтальный обзор.
Картина космоса снова изменилась.
Звёздных волокон в направление на «дыру» было больше, но среди них в кольце из более ярких «паутинок» чернело круглое пятно, напоминавшее зев пещеры. И веяло из этой «дыры» такой жуткой угрозой, что сводило скулы.
– Devil invisible! – невольно пробормотал Маккена.
– Простите? – не понял инк.
– Без комментариев. Эксперты, вам слово.
– Надо подойти ближе, – заявил Шапиро. – Мы наблюдаем очередную интрузию пространства, это очевидно, однако данных для анализа мало.
– Исфандияр?
Бодха по обыкновению ответил после паузы:
– Деформация квадрупольной составляющей вакуума почти критична…
– Изъясняйтесь проще.
– Из-за векторной деформации вакуумного поля, – сказал Шапиро, – возникает отрицательное давление, что и образует силу, несущую все материальные объекты к этой «дырке». Попросту говоря, здесь начинает образовываться галактический касп с расходящейся плотностью. Но чтобы оценить его параметры, необходимо подойти ближе.
– Вы согласны, Исфандияр?
– Да… согласен, – выдавил астрофизик. – Мы и сейчас видим нарастание квантовых осцилляций…
– Из-за чего возникает радиоактивный фон, – подхватил Шапиро, перебивая коллегу. – Вблизи «дыры» рождаются пары частица-античастица, аннигилируют, и пространство начинает кипеть. Думаю, что температура этого «бульона» в «дыре» достигает миллиардов градусов.
– Тогда мы бы фиксировали поток излучения, – возразил Бодха.
– Всё уносится в «дыру», – нашёлся Всеволод Дмитриевич.
– Это не обычная чёрная дыра, это зона повышенной мерности.
– Согласен, но это не отменяет феномена сноса и…
– Брэк! – сердито бросил Маккена. – Отставить дискуссию! Ваши оценки прыжка?
– Десять!
– Чего десять?
– Миллионов эсвэ!
– Я бы не стал так рисковать, – проговорил Бодха с сомнением.
– Сколько?
– До обреза звёздного кольца приблизительно пять миллионов световых лет.
– Десять! – возразил Шапиро. – Если не больше.
– По оценке бортовых…
– К чёрту их оценки! Надо идти вперёд поелику возможно и анализировать изменение параметров среды, потоков излучений и мерности пространства.
– Клиф, расчёт «струны» на пять кубов.
– Принял.
– Я считал вас более решительным человеком, – разочарованно проворчал Шапиро.
– А вы бедовый! – восхитился Терёшин. – Любите шампанское?
– При чём тут шампанское? – не понял физик.
– Существует поговорка: кто не рискует, тот не пьёт шампанское.
– Я предпочитаю водку.
– Не все, кто рискует, успевают дожить до момента, когда можно пить шампанское, – назидательно проговорил Иванов. – Да и водку тоже.
Терёшин засмеялся. Интерком донёс смешки остальных членов экипажа.
– И это лучшие представители молодёжи, – горько вздохнул Шапиро. – А, Исфандияр?
Засмеялись все.
– Готов, – доложил инк.
– Артур!
– Вводные получил, – отозвался первый пилот. – Готовность десять!
Через десять секунд корабль прыгнул…
Кольцо из двух десятков красных гигантских звёзд, окружавшее «дыру» в пространстве, которая всасывала «тёмный поток», приблизилось.
Привычно сориентировались, провели контроль функционирования систем, проанализировали собранные Клиффордом показания датчиков, измерителей и фиксаторов полей и излучений.
Стали видны «полярные сияния», как назвала Вероника Солнышко вспыхивающие внутри кольца на фоне мрачной темноты красивые ажурные вуали жемчужного света.
Шапиро объяснил этот эффект взаимодействием континуумов местного космоса и того, что прятался за «дырой», принадлежащего «той стороне».
Сила, воздействующая на спейсер, увеличилась на порядок, и для того, чтобы «Ра» не сносило в горловину «дыры», надо было постоянно корректировать двигателем его положение в космосе.
Клиффорд, изучавший ближайшую к кораблю звезду класса М, превосходящую Солнце по размерам на два порядка
[50]
, первым обнаружил нечто, названное им «колючкой».
Это была тоненькая былиночка, действительно похожая с большого расстояния на застрявшую в теле звезды колючку. Но когда компьютер обработал изображение, стало ясно, что «колючка» тянется гораздо дальше в космос, по направлению к соседней звезде, исчезая в темноте пространства.
Шапиро возбудился, потребовал сделать бросок к звезде.