Книга Покидая мир, страница 122. Автор книги Дуглас Кеннеди

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Покидая мир»

Cтраница 122

Приблизительно через час — после беседы с медико-социальным работником — мне позволили увидеть Эмили. Она была в морге, но миссис Потхолм сообщила, что ее переместят в «комнату для прощаний», где я смогу «провести с ней столько времени», сколько захочу.

Помню, как мы с Кристи и миссис Потхолм идем по коридору к «комнате для прощаний», как подходим к тяжелой двери, которая распахивается, как у меня подкашиваются ноги, а Кристи меня поддерживает и говорит: «Ты должна это сделать. Этого не избежать. Но я буду с тобой рядом».

Потом миссис Потхолм открыла и придержала для нас дверь, мы вошли, и…

Замолчав, я подняла глаза на Верна. Он сидел не шелохнувшись. За окном повалил густой снег, видимость была нулевая. Весь мир исчез.

Я продолжила:

— Она лежала на маленькой каталке, по плечи укрытая простыней. Все говорят, что мертвые похожи на спящих. Но я смотрела на свою чудесную доченьку и могла думать только об одном: «Она ушла, она никогда больше не откроет глазки и никогда не скажет мне, что боится темноты, и не попросит, чтобы я ей почитала сказку на ночь, и…»

Я смотрела на Эмили, и мне некуда было деться, некуда скрыться от реальности произошедшего. На лбу у нее был огромный синий кровоподтек, сбоку на шее глубокая рана. Я взяла ее руки в свои — они были как лед. Я думала, что опять потеряю сознание, но что-то со мной произошло в это мгновение. Шок… наверное, это так называется… но это было глубже, чем просто шок. Потрясение такой силы просто затягивает вас в омут…

Глубокий, протяжный вдох, помогающий обрести равновесие.

— Вечером меня выпустили из больницы под надзор Кристи. Мы приехали домой, я вошла в комнату Эмили, села на ее кровать и…

Нет, я не впала в очередную истерику. Потрясение погружает человека в какой-то своеобразный ступор. Я просто просидела там больше часа. Кристи была рядом, ничего не говорила… потому что сказать было нечего. Она попробовала уговорить меня поесть и сумела-таки заставить меня принять лекарства, которые выписали в больнице. Уложив меня, она и сама без сил повалилась на диван… потому что, как мне кажется, моя дорогая подружка не спала больше двух суток.

Но таблетки не подействовали. Я не спала, просто лежала, глядя в потолок и зная, что мне осталось только одно — умереть. Эта идея захватила меня и целую ночь занимала мои мысли — в сочетании с ужасными мгновениями, когда все произошедшее вновь проносилось в памяти, и с безумной, все нарастающей уверенностью, что если я окажусь на месте происшествия, то все еще можно изменить. Можно повернуть время вспять, так что моя дочурка сумеет отскочить прочь от проклятой мостовой, и мы пойдем домой вместе…

Поэтому я встала, натянула поверх ночной рубашки платье, взяла ключи от машины и ушла из дому. Это было среди ночи — я доехала по пустым улицам до того самого перекрестка в Кембридже, до того места, где все случилось. Примчавшись, резко затормозила, вышла, села на мостовую и…

Единственное что я помню, это ощущение падения. Падения в… бездну? В бездонную пропасть? Не знаю. Знаю только, что просидела я так очень долго… пока не подъехали на джипе двое копов, попытались поговорить со мной, а так как я не отвечала, вызвали подмогу и…

Меня отвезли в психиатрическое отделение больницы, чтобы понаблюдать до утра. В машине они нашли мой домашний телефон. Позвонили Кристи. По словам психиатра, который отдал меня ей на поруки, такое поведение очень типично для тех, кто теряет «любимого человека» в результате катастрофы — вернуться на это место в надежде, что…

Я опять замолчала. Потом продолжила:

— Не буду подробно описывать вам похороны. Один мой давнишний приятель по колледжу стал унитарианским священником, он и провел церемонию. Народу было немного — несколько коллег по университету Новой Англии, кое-кто из Гарварда, няня, родители детей из сада, а также жена и дочь таксиста, сбившего Эмили. Они плакали, по-моему, больше, чем мы все. После похорон… знаете, я с тех пор никогда больше не была на могиле дочери, просто не могла. Эти женщины передали Кристи письмо с соболезнованиями. Я его так и не прочитала. Не смогла. Но Кристи поговорила с женой. На таксиста — звали его мистер Бабула — случившееся произвело неизгладимое впечатление, шок был таким, что он уволился с работы, сидел на валиуме или еще каких-то транквилизаторах, не выходил из дому…

Однако он ехал слишком быстро. Так сказали Кристи в полиции. Его уже дважды штрафовали за превышение скорости. И против него намеревались выдвинуть обвинение. И…

Новая пауза.

— Все это время велись поиски отца Эмили. Но безрезультатно. Розыском занималась полиция. Мой юрист. Даже кое-кто из его так называемых деловых партнеров. Убегая от кредиторов, он лег на дно и зарылся очень уж глубоко. От этого урода не было слышно ни слова. Пока не… Но я забегаю вперед. После похорон мой начальник сказал, что готов дать мне длительный отпуск «по семейным обстоятельствам», если я захочу. Через пять дней я вернулась на работу. Всем это показалось странным, но я просто не знала, куда еще себя девать. Я будто действовала на каком-то своеобразном автопилоте, но не могла ничего осмыслить. Кристи вернулась к себе в Орегон. Я заперла дверь в комнату Эмили и запретила себе туда заходить. Я вела занятия. Встречалась со своими студентами. Избегала своих коллег. Казалось, я функционирую нормально… но только на вид, у меня же день ото дня крепло чувство, будто я нахожусь в железобетонном туннеле. Чувство заточения мне, в общем-то, не мешало, но туннель был очень тесным. Выхода из него не было. И не было обнадеживающего света в конце. Зато эта бредовая мысль не выходила у меня из головы — если уж я способна смириться с заточением в туннеле, то как-нибудь смогу справиться и с остальным, смогу существовать дальше…

Вот так я и жила две недели, не человеком, а роботом… круглосуточно, день за днем. Если в университете кто-нибудь интересовался моим самочувствием, я переводила разговор на другую тему. Самочувствие? Какое уж есть. Я справлялась. На самом деле я была в смятении, я потеряла рассудок от горя, но тогда я и сама этого не осознавала.

Потом приключились две вещи. Позвонил мой юрист с сообщением, что Тео вышел из тени. Он прятался в Марокко, пока юристы их фирмы собирали компрометирующие материалы против компании, перехватившей у них права на фильм, прокатом которого они занимались. Я не поняла всех деталей, да и не хотела в них разбираться, но суть в том, что теперь Тео и эта дрянь Адриенна угрожали своим соперникам судом. Их юрист изыскал какой-то способ блокировать выход фильма. Компания, у которой денег оказалось немерено, согласилась оплатить все долги, которые наделали Тео с Адриенной, в обмен на то, что те отзовут свои иски… и вот, алле-гоп, они в полном порядке.

Мой юрист рассказал, что уже беседовал с Тео, что тот «безутешен» из-за гибели дочери и хотел бы поговорить со мной… но не решается сам мне позвонить. «Как это по-мужски, — помню, сказала я юристу, а потом прибавила: — Сообщите ему, что я больше не хочу никогда, никогда в жизни видеть и слышать его».

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация