По дороге на юг, в Таунсенд, я слушала местное радио, «Си-би-си» Калгари. В новостях сообщалось, что следствие по делу продолжается и в Калгари, где до сих пор содержали под стражей мистера Макинтайра, и в Таунсенде. По всей вероятности, бригада экспертов из полиции обследовала сейчас каждый угол мастерской Джорджа, не пропуская ни единой пылинки.
Ну, валяйте бегайте по мастерской со своим чертовым микроскопом, суйте нос во все щели. А пока вы там так заняты, я, пожалуй, последую совету Мисси Шалдер, которая лучше вас понимает, что за люди здесь живут: cherchez la femme.
Именно этим я и собиралась заняться, если, конечно, Бренда Макинтайр согласится со мной встретиться.
Дорога на юг тянулась вдоль нескончаемых, разросшихся пригородов Калгари. В какой-то момент они вдруг остались позади, и я оказалась на просторе. С одной стороны, мне хотелось осмотреться и разглядеть места, которые я проезжала. С другой, однако, я понимала, что это может привести к непредсказуемым последствиям, особенно если вспомнить давешнюю поездку в прерии с Верном. Но можно только подивиться тому, как человек, если нужно, способен ограничить свое периферическое зрение и просто смотреть, как катится под колеса дорожное полотно.
Я наконец оторвала глаза от шоссе, когда въехала в Таунсенд. Местечко оказалось невзрачным: безликий проулок с многочисленными автомастерскими и лепившимися к ним неизменными декорациями («Пончики Тима Хортона», «Красный омар», «Бургер Кинг») вливался в короткую Мэйн-стрит с невыразительными серыми постройками из цемента и двумя-тремя домами красного кирпича родом из пятидесятых. Был здесь банк. Был супермаркет. Имелась лавка, где продавали товары для отдыха. Был небольшой старомодный ресторанчик. Обнаружился довольно убогий книжный магазинчик, предлагавший в основном блокбастеры в бумажных обложках (и все же здесь был книжный магазин). Нашелся и бар. Я подумала было о старом, как мир, репортерском трюке — зайти в местный салун и завести разговор с владельцем, в надежде вытянуть у него какую-то полезную информацию. Но в маленьких городках слухи распространяются мгновенно, а я не хотела, чтобы о моем присутствии здесь стало известно слишком скоро. Лучше держаться в тени и не возвещать о себе миру.
Дуэйн Пул жил на небольшой улочке совсем рядом с уродливой школой из шлакобетонных блоков, именно ее и посещала Айви. На участке в пол-акра стоял простой одноэтажный дом под плоской крышей, а большую часть территории, изначально предназначавшейся для сада, занимал строившийся гараж. Услышав доносившийся оттуда визг циркулярной пилы, я пошла на звук. Дверь была отворена. Пул в защитных очках подталкивал большую обработанную доску в зубья пилы. Дождавшись, пока аккуратно отпиленный кусок упадет, он поднял голову и заметил меня.
— Нэнси, да? — спросил Пул, стаскивая защитные очки.
Это был невысокий и худой человек, ближе к шестидесяти годам, в клетчатой шерстяной рубахе, мешковатых джинсах, а под защитными оказались обычные очки в круглой металлической оправе. Легко было представить себе, как лет тридцать назад он, с длинными волосами и с нарисованным на майке галстуком, весело передавал по кругу кальян с марихуаной. А сейчас передо мной стоял спокойный, сдержанный мужчина, по всей видимости весьма застенчивый. Мастерская его содержалась в идеальном порядке: все инструменты разложены по полочкам, у одной стены выстроились готовые шкафы и комоды (мастерство, с которым они были сделаны, впечатляло), на другой были приколоты чертежи и рисунки, там стоял большой деревянный письменный стол. Над столом висела фотография Дуэйна с молодым человеком в форме Канадских вооруженных сил.
— Спасибо, что согласились со мной встретиться. — И с этими словами я пожала протянутую руку.
— Вы — пятая из журналистов, перешагнувших эту дверь, — сообщил Пул.
— Я не отниму у вас много времени.
Он направился к столу, на котором булькала кофеварка.
— Повезло вам, — сказал он. — Я как раз засыпал свежую порцию.
— Это ваш сын? — Я показала на фотографию, которую заметила за пару минут до того.
— Да, это Дэвид. Он сейчас не здесь, в Афганистане. Базируется возле Кандагара с канадским подразделением сил НАТО.
— Для вас, должно быть, это и гордость, и тревога, — заметила я, тщательно подбирая слова.
— Скорее второе, — ответил он. — Не понимаю, если честно, что мы там делаем. Но я не политик, а раз уж мой мальчик выбрал военную службу, значит, должен брать на себя и риск, связанный с этой профессией.
Пул налил мне кофе в кружку и предложил простой деревянный табурет, а сам пристроился на краю стола. Мне показалось, что он уже жалеет, что согласился на этот разговор.
— Знаете, Джордж, наверное, самый талантливый столяр из всех, кого мне в жизни приходилось видеть. Когда я ходил в подмастерьях — сорок лет назад, — мне все давалось с трудом и приходилось попотеть над каждой операцией, чтобы освоить и научиться делать как следует. А Джордж, помню, не успел подойти к токарному станку, как через час уже так ловко орудовал, будто всю жизнь только тем и занимался. А как он на лету схватывал всякие тонкости — вроде того, как резать дерево поперек волокна, — настоящий самородок.
— Он обсуждал с вами свои семейные дела и проблемы?
— Первые полгода, как он пришел сюда, все разговоры были только о деле. Ему нужно было освоить ремесло, и парень старался изо всех сил. Он, к слову сказать, получал тогда пособие по безработице, а правительство провинции платило к тому же то, что называется стипендией на время переподготовки, пока он учился в моей мастерской. Это немного, долларов двести в неделю, а я чувствовал, что в семье у него с деньжатами туго, тем более что и жена тогда еще не работала. Но Джордж, как я и говорил, старался изо всех сил, пока не явился однажды утром с повязкой на глазу. Я спросил, что случилось. Он признался, что Бренда напилась и жутко поскандалила с Айви, орала на нее, хлестала по щекам. Когда Джордж попытался отнять у нее девочку, Бренда схватила утюг и ударила его прямо по голове, чуть не попала в правый глаз. Бедняге пришлось самому вести машину до больницы, там ему наложили пять швов, а он — вот это, я считаю, было большой ошибкой — не выдал Бренду, сказав дежурному врачу, что глаз ему подбили в пьяной драке. Тот так и пометил в его карточке. И эту запись использовали против Джорджа после ареста Бренды, тем более что у них был еще один скандал, когда она сломала ему нос. А он опять наврал докторам, что это по пьяни. Вот так и возникли две «драки в баре», которые ему же вышли боком: теперь это, видите ли, лишнее доказательство его буйного нрава.
— Постойте-ка, вы сказали «лишнее доказательство». Что же, были и другие инциденты, помимо этих двух?
— Да, один раз он ударил ее под ложечку, это факт. Но Джордж говорил, что дал ей сдачи только после того, как она вырвала у него клок волос, а потом плеснула на него кипятком из кастрюли, так что он еле увернулся. Одним словом, после того удара она скрючилась пополам и стукнулась головой о кухонный стол. Тут зашла Айви и увидела мать на полу без сознания. Она побежала к себе комнату, заперлась и вызвала копов. Приехала полиция и арестовала ее отца.
