И тут Ваймс услышал в отдалении тяжелые и медленные шаги. Они приближались. Он увидел местных жителей – они сходились к трактиру в рабочей одежде, держа в руках предметы, которые большинство людей назвали бы сельскохозяйственными инструментами, а Ваймс – наступательным оружием. Толпа собралась за дверью, и он услышал шепот. Три Тома, судя по всему, делились новостями, и их, судя по всему, выслушивали недоверчиво и насмешливо. Наконец новоприбывшие пришли к какому-то заключению, причем явно не положительному.
Они ввалились в трактир, и мозг Ваймса заработал как часовой механизм. Экспонат номер один – старик с длинной белой бородой и, о боги, в блузе. Неужели здесь действительно до сих пор носят блузы? Как бы его ни звали на самом деле, для остальных, скорее всего, он был «дедулей». Старик смущенно коснулся указательным пальцем шляпы в знак приветствия и, покончив с неприятной обязанностью, зашагал к стойке. Он нес большой крюк угрожающего вида. Экспонат номер два держал лопату, которая вполне могла послужить топором или дубиной, если знать, что делать. Он тоже был в блузе – и сдержанно помахал в знак приветствия, пряча глаза. Экспонат номер три, с ящиком инструментов (ужасное оружие, если как следует размахнуться), поспешно шмыгнул мимо, едва взглянув в сторону Ваймса. На вид он был молод и худосочен, но, тем не менее, такой ящик способен развить неплохую скорость. Следом показался еще один старик, в кузнецком фартуке, но неподходящего сложения, и Ваймс догадался, что это коновал. Да, разумеется, приземистому и жилистому проще залезть под лошадь. Этот тип довольно четко отсалютовал, и Ваймс не заметил под фартуком никаких подозрительных бугров. Он ничего не мог с собой поделать; он всегда себя так вел на работе. Даже если ты не ожидаешь беды, ты… ожидаешь беду.
И тут трактир застыл.
За стойкой шел какой-то бессвязный разговор, но он прекратился, как только вошел настоящий кузнец. Черт возьми. Все тревожные звонки в душе Ваймса затрезвонили одновременно и оглушительно, слившись в набат. Мрачно окинув взглядом трактир, кузнец зашагал к стойке по прямой – он должен был пройти совсем рядом с Сэмом Ваймсом, по нему или даже сквозь него. В любом случае Ваймс осторожно отодвинул свою кружку подальше, и неприкрытая попытка «случайно» опрокинуть ее не удалась.
– Мистер Джимини, – сказал Ваймс, – я угощаю всех джентльменов выпивкой, слышите?
Новопришедшие встретили эти слова одобрительными возгласами, но кузнец хлопнул ладонью, похожей на лопату, по стойке, так что стаканы подпрыгнули.
– Я не намерен пить с теми, кто жмет сок из бедняков!
Ваймс выдержал его взгляд и ответил:
– Извини, соковыжималку я сегодня с собой не захватил.
Это было глупо, потому что негромкое хихиканье заинтересованных посетителей бара раздуло пламя, которое кузнец по небрежению забыл затушить, и громила немедля вспыхнул.
– Кто ты такой, чтоб считать себя лучше, чем я?
Ваймс пожал плечами.
– Сомневаюсь, что я лучше, чем ты.
Он подумал: «Ты, первый парень на деревне, смотришь на меня и думаешь, что ты крут, потому что ты сильный и никто не подкрадется сзади и не даст тебе по шарам. Боги мои, да ты даже не умеешь правильно стоять. Капрал Шноббс и тот свалил бы тебя с ног и приложил пинком по шарам, прежде чем ты бы понял, что случилось».
Как всякий человек, который боится, что сейчас разобьется что-нибудь ценное, Джимини поспешно выскочил из-за стойки и схватил кузнеца за руку, воскликнув:
– Перестань, Джетро, давай без неприятностей. Его светлость просто зашел выпить, как всякий другой, он имеет право…
И это сработало, хотя лицо Джетро так и дышало агрессией. Ею был густо насыщен сам воздух вокруг. Судя по лицам присутствующих, к подобным демонстрациям силы они привыкли. Плох тот стражник, который не умеет читать толпу в пабе, а Ваймс мог даже написать историю с примечаниями. В каждой компании есть свой подстрекатель, свой безумец, свой политик-самоучка. Обычно их терпят, потому что они добавляют огоньку; соседи говорят: «Ну, он всегда такой», и облака расходятся, а жизнь продолжается. Но Джетро, сидевший в дальнем углу бара над кружкой, как лев над убитой газелью… Джетро, как подсказывал Ваймсу опыт, был готов вот-вот взорваться. Разумеется, миру иногда нужны взрывы, но лучше бы они случались не там, где пил Ваймс.
Он чувствовал, что паб наполняется, преимущественно трудовыми пчелами, но также и людьми, которые ожидали, что к ним будут обращаться «сэр». Они носили цветные шапочки и белые брюки и непрерывно говорили. Снаружи тоже кипела жизнь – там теснились лошади и повозки. Где-то стучал молоток, и жена Джимини теперь стояла за стойкой, пока ее муж бегал туда-сюда с подносом. Джетро сидел в углу, как человек, который поджидает удобный момент, и иногда сверлил Ваймса яростным взглядом, в котором читались ножи, кулаки и сапоги.
Ваймс решил выглянуть в грязное окно трактира. К сожалению, паб был ужасный, так называемый старинный, а значит, окна в нем состояли из крохотных круглых стеклышек в свинцовом переплете. Они предназначались не для того, чтобы в них смотреть, а для того, чтобы пропускать внутрь свет – и пропускали они его столь избирательно, что лучи буквально ломались пополам. За одним окном виднелась, предположительно, овца, больше похожая на белого кита, а когда она двигалась, то превращалась в гриб. Мимо прошел человек без головы, но затем он отразился в соседнем стеклышке, и оказалось, что у него один огромный глаз. Юному Сэму очень бы понравилось, но Ваймс решил не рисковать зрением и вышел на двор.
«Ага, – подумал Ваймс, – какая-то игра».
Ладно.
Ваймс не особенно любил игры, потому что они собирали толпу, а толпа создавала работу для стражников. Но здесь-то он ведь не был стражником, правда? С этим странным ощущением Ваймс вышел из паба и стал обыкновенным зрителем. Он не припоминал, чтобы когда-либо им был. Он почувствовал себя… беззащитным.
Ваймс подошел к ближайшему человеку, который вбивал в землю колышки, и спросил:
– Что здесь такое происходит?
Сообразив, что говорит он как стражник, а не как обычный человек, он быстро добавил:
– Э… расскажите, пожалуйста.
Мужчина выпрямился. На нем тоже была разноцветная шапочка.
– Вы никогда не видели, как играют в крюкет, сэр? Да это же лучшая на свете игра!
Ваймс-в-отпуске изо всех сил постарался сделать вид, что его интересует продолжение. Судя по полной энтузиазма улыбке собеседника, тот намеревался изложить ему правила крюкета, желал он того или нет. «Что ж, – подумал Ваймс, – я ведь сам спросил».
– С первого взгляда, сэр, крюкет может показаться очередной игрой в мяч, где две команды борются друг с другом, пытаясь загнать мяч рукой, палкой или другим предметом в ворота противника. Но крюкет изобрели во время крокетного матча в теологическом колледже Святого Онана, в Хэме-на-Ржи, когда молодой священник Джексон Дрост, ныне епископ Щеботанский, взял свой молоток обеими руками и, вместо того чтобы легонько стукнуть по мячу…
