Билли Смальц складывал на тележку старые экземпляры «Таймс». Гоблина всегда можно опознать, хотя Билли, в грязном комбинезоне, выглядел как все прочие здешние рабочие. С той разницей, что он был гоблином.
Моркоу осторожно похлопал его по плечу, и Билли обернулся.
– А, копы.
– Мы от Гарри Короля, Билли, – сказал Моркоу и поспешно добавил: – Ты не сделал ничего дурного. Мы просто хотим узнать про коготтные горшочки.
– Вы хотите знать про горшочки? – Билли уставился на него. – Я сам знаю, что не сделал ничего дурного, шеф, можете не говорить, и к этим треклятым горшочкам в жизни не притронусь. Я сам пробиваю себе дорогу, вот что. Сказки меня не интересуют.
Ангва шагнула вперед и сказала:
– Мистер Смальц, это очень важно. Мы ищем того, кто может рассказать нам про коготтные горшочки. Вы не знаете никого подходящего?
Билли смерил ее презрительным взглядом.
– Ты, типа, вервольф, да? Я тебя за милю чую. А что ты сделаешь, если я скажу, что никого такого не знаю?
– Тогда, – ответил Моркоу, – мы, к сожалению, вынуждены будем обратиться к другим доводам.
Билли искоса взглянул на него.
– Иными словами, пинков мне надаете, что ли?
Утреннее солнце отражалось в ревностно отполированном нагруднике Моркоу.
– Нет, мистер Смальц.
Билли окинул капитана взглядом.
– Ну, есть тут моя бабка. Может, она с вами поболтает, а может, и нет. Я вам только ради мистера Короля это говорю. Она с кем попало откровенничать не станет, спорим на ваш шлем. И вообще, чего вы от нее хотите, а? Она сейчас почти не встает с постели. Я что-то не представляю, чтоб она кого-то грабанула.
– Мы тоже, Билли, нам просто нужны некоторые сведения о горшочках.
– Ну, тогда вы обратились по адресу, она просто спец, типа, вечно суетится из-за этой ерунды. Вы с собой бренди не захватили? Бабуля не любит чужих, но человек с бутылкой бренди для бабули не чужой, пока выпивка не закончится.
Ангва шепнула Моркоу:
– У Гарри огромный бар в конторе, и это ведь не взятка. Рискнем попробовать?
Она ждала вместе с Билли Смальцем, пока Моркоу ходил в контору, и, чтобы не молчать, сказала:
– Билли Смальц – это как-то не похоже на гоблинское имя.
Билли поморщился.
– Да уж. Бабуля зовет меня Унесенный Прискорбным Ветром. Ну что это за имя, я вас спрашиваю? Кто тебя воспримет всерьез с таким именем? Времена сейчас не те, так ведь? – он с вызовом взглянул на Ангву, и она подумала: «Один за другим, мы становимся людьми… люди-вервольфы, люди-гномы, люди-тролли… у плавильного котла только одна программа. Так происходит прогресс».
Вслух она сказала:
– Разве ты не гордишься своим настоящим именем?
Билли взглянул на нее с открытым ртом, обнажившим острые зубки.
– Что? Горжусь? Да с какой стати, блин, гордиться тем, что ты гоблин? На это только моя бабуля способна. Пошли, что ли. И я надеюсь, что бренди скоренько принесут. Без бренди она начинает нервничать.
Билли Смальц и его бабуля жили в лачужке, в окружении точно таких же. Кто-то наломал в сырых низинах ивняка и сплел из него огромную полусферу размером с маленький домик. Ангва подумала, что для этого понадобились умение и смекалка: маленькие веточки и прутики, вплетенные в общую конструкцию, пустили корни и разрослись, как это часто бывает с ивами, а потом кто-то, наверное Билли Смальц, вплел в дом и новые побеги, и в результате получилось неплохое жилище, по крайней мере для лета, особенно после того как большинство щелей старательно заполнили плетенками поменьше. Внутри дом представлял собой дымную пещеру, но привыкшие к темноте глаза вервольфа разглядели, что внутренние стены были аккуратно завешаны старым брезентом и прочим барахлом – лишь бы гнулось, – чтобы спастись от сквозняков. Да, скорее всего, понадобилось меньше двух дней, чтобы возвести эту хибару, и она ничего не стоила, но в городе было полно людей, которые охотно согласились бы здесь жить.
– Извините, – сказал Билли. – Трудно сказать, что Гарри платит много, зато он смотрит сквозь пальцы, если мы потаскиваем всякую мелочь. Главное – не борзеть.
– Но у тебя есть даже печная труба, – удивленно заметила Ангва.
Билли опустил глаза.
– Она дырявая. Надо сделать несколько заплаток, только и всего. Подожди здесь, я гляну, готова ли бабуля принять гостей. К бренди-то она готова, не вопрос.
Послышался вежливый стук в дверь – капитан Моркоу вернулся с бренди. Он осторожно открыл обшарпанную и многократно покрашенную дверь, впустив немного света, огляделся и сказал:
– Очень уютно!
Ангва притопнула ногой.
– Ты посмотри, он даже сложил битую черепицу, чтобы получился приличный пол. Этот дом строили очень вдумчиво… – Она понизила голос и шепнула: – Он – гоблин. Совсем не то, что я ожидала…
– Кстати, у меня отличный слух, мисс, – заметил Билли, возвращаясь. – Просто удивительно, да, каким фокусам мы, гоблины, учимся? Можно сказать, мы почти как люди! – Он указал на фетровую занавеску, которая отделяла дальний конец комнаты. – Бренди принесли? Тогда пошли. Держите бутылку перед собой, обычно это срабатывает. Кстати, она на самом деле не бабка мне, а прабабка, но в детстве это было трудновато выговорить, поэтому она стала бабулей. Говорить буду я сам, потому что у нее ни слова не разберешь, если только ты, блин, не гений. Заходите живей, мне через полчаса надо готовить ей обед, и, как я уж сказал, вы продержитесь здесь, только пока не кончится выпивка.
– Я ничего не вижу, – сказал Моркоу, когда перед ним торжественно отдернули занавеску, а Ангва осторожно произнесла:
– А я вижу. Может быть, ты представишь нас своей прабабушке, Билли?
Моркоу все еще пытался привыкнуть к темноте, когда услышал речь молодого гоблина, которая звучала так, как будто Билли одновременно жевал гравий. Во мраке что-то зашуршало, и отозвался другой голос, хриплый и ломкий. Наконец Билли отчетливо произнес:
– Сожаление Падающего Листа приветствует вас, стражники, и хочет, чтобы вы дали ей чертов бренди сию же секунду.
Моркоу протянул бутылку в направлении голоса, и Билли поспешно передал ее темному силуэту, который начал вырисовываться в сумраке, по мере того как глаза привыкали. Силуэт, устами Билли, сказал:
– Зачем ты пришел ко мне, по-люс-мен? Зачем тебе помощь умирающей женщины? Зачем тебе коготт, мистер по-люс-мен? Горшочки наши, наши! Тебе нечего здесь делать, большой парень!
– А что такое коготт, мэм? – спросил Моркоу.
– Никакой религии, никаких колокольчиков, никаких коленопреклонений, никакого хора, никакой аллилуйи, никакого «с вашего позволения», только коготт, чистый коготт! Коготт, который приходит, когда ты в нем нуждаешься. Маленький коготт! Когда боги умывают руки и отворачиваются, коготт закатывает рукава! Коготт наносит удар в темноте. Если коготт не приходит сам, он отправляет посланца. Коготт повсюду!
