– Извини… э… Фини… э… констебль… э… старший констебль Наконец, но мне очень надо в туалет, если ты не возражаешь… пожалуйста… э… спасибо.
Ваймс посмотрел на согнутого бедолагу и сказал:
– Ох, боги, это вы, мистер Стонер. Вилликинс! Отведи его куда-нибудь, где он может сделать свои дела, ладно? Только, пожалуйста, потом приведи обратно. А если окажется, что ничего ему не нужно, уж позаботься, чтобы такая необходимость возникла.
Ваймс сказал бы намного больше, но, в конце концов, это был участок Фини, и парнишка на диво хорошо справлялся, когда речь заходила о том, чтобы задать перцу людям, которые обижают старушек.
И Фини еще не закончил; его гнев из расплавленной стали превратился в сталь застывшую и прочную.
– И прежде чем я объясню вам, что будет дальше, господа, я бы хотел привлечь ваше внимание к гоблину, который сидит на дереве и наблюдает за нами. Все местные знают Вонючку – иногда вы даете ему пинка, иногда он клянчит сигаретку, иногда бегает с поручениями, так?
Толпа буквально вспотела от облегчения, когда поняла, что худшее, кажется, позади. На самом деле оно только начиналось.
– Командор Ваймс хочет, чтоб вы знали – и я тоже этого хочу, – что закон применим ко всем. В том числе к гоблинам.
Люди закивали, а Фини продолжал:
– Но если закон применим и к гоблинам, это значит, что у гоблинов есть права, а если у них есть права, значит, полиция Графств может принять на службу гоблина.
Ваймс взглянул на Фини – изумленно и с изрядной долей восхищения. Вот оно. Слушатели кивали, а Фини вел их куда хотел. Не успев опомниться, они уже кивали стражнику-гоблину.
– Итак, господа, я намерен принять Вонючку на испытательный срок в качестве констебля, чтобы он держал меня в курсе того, что происходит на холме. Он получит значок, и всякий, кто даст ему пинка, будет считаться человеком, напавшим на стражника при исполнении служебных обязанностей. За это не только вешают, но и оставляют болтаться на виселице. Это наше внутреннее решение, которое не требует одобрения магистрата. Так, командор Ваймс?
Ваймс поразился тому, что губы ответили сами собой, не снесясь предварительно с мозгом.
– Да, старший констебль Наконец. Согласно параграфу 12, части 3 «Законов и ордонансов Анк-Морпорка», каковые устанавливают порядок полицейских процедур, – уверенно добавил он, зная, что никто из присутствующих никогда этой книги не видел и, скорее всего, не сумел бы прочесть, даже если бы увидел.
В душе Ваймс поморщился. Ему сходило с рук, когда он принимал в Стражу гномов, троллей и, наконец, даже вервольфов и вампиров, хотя и на определенных условиях, но это было результатом долгих усилий. Ветинари всегда говорил: «Что такое норма? Норма – это вчерашний день и прошлый год, вместе взятые». И они внедряли новинки по одной, чтобы норма постепенно эволюционировала – хотя Вонючке, точнее констеблю по особым поручениям Вонючке, и впрямь стоило ограничить свою деятельность пещерой. Да, это была не такая уж плохая идея, если бы только удалось убедить гоблинов оставить кур в покое. Тогда, может быть, у нормы и впрямь появился бы шанс. В конце концов, люди не возражали, если права и свободы у них отбирали те, на кого они смотрели снизу вверх, но пропавшую курицу они отчего-то воспринимали как личное оскорбление и реагировали соответственно.
Фини, запыхавшись, закончил:
– Я не могу принудить никого из вас что-нибудь рассказать, но, может быть, все-таки кто-то хочет помочь в расследовании?
Ваймс постарался, чтобы никто не увидел выражения его лица, особенно Фини. Разумеется, капитан Моркоу тоже некогда был таким, и даже, вы удивитесь, сам Ваймс в молодости, но, разумеется, не стоит ожидать, что кто-нибудь в толпе поднимет руку и заявит: «Да, констебль, я охотно расскажу вам все, что знаю, и пусть эти господа будут моими свидетелями».
После таких выступлений надлежит просто ждать – ждать, пока кто-то не подойдет украдкой и не шепнет пару слов на ухо, когда ты будешь один. А может быть, просто кивком укажет в нужную сторону или же, как это случалось с Ваймсом, выведет три буквы пролитым пивом на стойке паба и старательно сотрет написанное через две секунды. Но, впрочем, никогда не знаешь, где найдешь, и, в конце концов, Фини действительно может сделать карьеру, так ведь? И тогда прежняя дружба очень пригодится…
Ваймс отогнал тень замешательства.
– Ну, господа, я говорю как командор анк-морпоркской городской Стражи, и мне кажется, что ваш старший представитель полицейской власти довольно-таки снисходителен с вами. Я поступил бы иначе, поэтому скажите ему спасибо. Скольких… – и Ваймс презрительно фыркнул, – …джентльменов ты тут знаешь, старший констебль Наконец?
– Примерно половину, командор, если называть имена, фамилии, адреса и все такое. Остальные – не здешние. Не скажу, что они сплошь ангелы, но, по большей части, не так уж плохи.
Этот благоразумный ответ вызвал несколько улыбок, и толпа слегка расслабилась; к счастью, возникла пауза, которую Ваймс заполнил, сказав:
– Так кто держал наготове стрелу на тетиве, как, по-вашему, мистер Фини?
Но прежде чем тот успел открыть рот, Ваймс обернулся к вернувшемуся мистеру Стоуну, которого подвело пищеварение. Вилликинс, обладавший безошибочными инстинктами, по-прежнему за ним наблюдал. Ваймс произнес громко и радостно:
– Я вижу, мой добрый друг мистер Стонер снова с нами. Он законник, а я полисмен, и мы непременно найдем общий язык. Пройдите сюда, мистер Стонер.
Он схватил неохотно повиновавшегося законника за руку, мягко, но крепко, и отвел в сторонку от толпы, которая, как с удовольствием заметил Ваймс, уставилась на них с глубоким подозрением.
– Вы ведь правда законник, мистер Стонер? Случайно не специалист по уголовному праву?
– Нет, ваша светлость, я занимаюсь в основном вопросами земли и собственности.
– Да, это гораздо безопаснее, – заметил Ваймс. – И, наверное, вы член анк-морпоркской гильдии, заправляет которой мой старый знакомый господин Кривс?
Он произнес это добродушно, но знал, что имя старого зомби вселяет ужас в сердце любого законника – хотя вопрос, имелось ли сердце у самого господина Кривса, принадлежал к разряду риторических. Мистер Стонер наверняка принялся размышлять очень быстро. Если у него был здравый смысл и он читал «Юридический журнал» между строк, то знал, что, хотя господин Кривс и кланялся (довольно сдержанно) богатым и влиятельным личностям, он не любил ошибки – и не любил, когда закон обретал дурную славу из-за неопытных юристов и дилетантов, полагая это исключительной привилегией старших законников, таких как сам господин Кривс, портивший закону репутацию педантично, с блеском и за триста долларов в час. А еще мистер Стонер, скорее всего, подумал: поскольку здешние землевладельцы подогнали закон к своим нуждам, что было прерогативой юриспруденции, господин Кривс уж точно не обрадуется. Так как современные обычаи и практика требовали, чтобы он перестал расхаживать со стонами, вытянув руки перед собой и держа в одной из них отрубленную голову для пущего эффекта, господин Кривс, как известно, срывал раздражение на дерзких молодых юристах, которые заносились свыше меры. Он разговаривал с ними спокойно и тихо, и впоследствии они признавались, что отрубленная голова, по сравнению с этим, показалась бы им вегетарианским блюдом.
