– Вы не ходили в рубку посмотреть, что там, мистер Ляпсус? – поинтересовался Ваймс.
Фермер пришел в ужас.
– Командор, я выращиваю оригинальных кур, весьма оригинальных. Я не умею драться. Куры на меня не нападают. Извините, сэр, но я никуда не ходил – а вдруг я бы что-нибудь увидел, сэр? А если бы я что-нибудь увидел, сэр, то, наверное, и меня бы увидели, сэр, а поскольку, сэр, скорее всего, на лодке люди, которые остались в живых после того, как другие люди умерли, сэр, и, возможно, они повинны в их гибели, сэр, я уж лучше постараюсь не попадаться им на глаза, сэр, понимаете? И потом, я безоружен, у меня слабые легкие и деревянный палец. Зато я жив.
Ваймс подумал, что в этом есть несомненная логика. Он сказал:
– Не беспокойтесь, мистер Ляпсус, держу пари, вам хватает забот с вашими оригинальными курами. Так, значит, никакого оружия?
– Вынужден вас разочаровать, командор, но я не из задир. Я взял на борт только ящик с инструментами.
Лицо Ваймса оставалось неподвижным.
– Ящик с инструментами?
Мистер Ляпсус вновь схватился за стену, когда баржа налетела на что-то неподобающее, и ответил:
– Ну да, конечно. Если мы таки доберемся до Щеботана, я получу на ярмарке место, которое нужно будет приспособить под сотню куриных клеток. Если хочешь, чтоб работа была выполнена как следует, сделай ее сам.
– Вы говорите как знаток, – сказал Ваймс, когда от очередного толчка оба пошатнулись. – Кстати говоря, а можно мне взглянуть на ваши инструменты?
Бывают времена, когда какофония треска, грома, воплей и воя ветра внезапно растворяется в оглушительном «аллилуйя!». Содержимое невинного ящика, в котором лежали исключительно предметы, сделанные из железа, стали и дерева, с точки зрения командора Сэма Ваймса, блистало ярче небесных светил. Кувалды, молотки, пилы, ох боги! Даже огромное спиральное шило. Что бы сделал Вилликинс с такой игрушкой? Аллилуйя! А еще – лом. Ваймс взвесил его на руке и почувствовал дух Улицы. Оригинальный фермер слышал, как на лодке кричала женщина…
Ваймс развернулся, и тут же кто-то отдернул брезент. Фини плюхнулся под навес, разбрасывая брызги.
– Я знаю, что вы не отдали приказа, командор, но подумал, что лучше сказать вам: уровень воды опускается.
Ваймс увидел, как мистер Ляпсус закрыл глаза и застонал. Он повернулся к Фини и спросил:
– Это разве плохо? Она ведь… опускается.
– Да, сэр! – завопил Фини. – Дождь льет как из ведра, а вода спадает. Это значит, что где-то выше по течению сломанные деревья, кусты, грязь и всякий мусор образовали запруду, которая становится больше и больше, а за ней собирается вода, сэр. Понимаете, что я имею в виду?
Ваймс понял.
– Гребаный затор?
Фини кивнул.
– Как есть, сэр. У нас два варианта – умереть на реке или в реке. Какие будут распоряжения, сэр?
Очередное столкновение сотрясло баржу, и Ваймс уставился в темноту. В этих кошмарных сумерках кто-то умудрялся удерживать лодку на плаву. Где-то кричала женщина, а у Ваймса был лом. Он рассеянно потянулся к открытому ящику с инструментами, вытащил молоток и протянул Фини.
– Держи, парень. Я знаю, что у тебя есть твое официальное полено, но дело может дойти до рукопашной. Назови это ужасной алгеброй необходимости и, пожалуйста, постарайся не попасть мне по темени.
Фини спросил – на сей раз с неподдельным ужасом:
– И что мы будем делать, командор?
Ваймс сморгнул и ответил:
– Всё.
Ветер подхватил брезент, когда Ваймс его откинул, и унес через реку, предоставив оригинальному фермеру утешаться надеждой и разбитыми яйцами. Стражники выбрались в темноту, и их тени запрыгали в такт молниям. Черт возьми, каким образом лоцман управлял лодкой в этом хаосе? На носу горели фонари, но, разумеется, они не могли рассеять такую ночь – максимум, подсветить тьму. Но, невзирая на растущее при каждом толчке и ударе подозрение, что «Сисси» в серьезной опасности, Ваймс слышал плеск гребных колес – непрерывную мощную тему в какофонии звуков, нечто постоянное и ободряющее. Лодка шла, в мире был какой-то порядок, но как же лоцман справлялся со своей задачей? Как править, если ничего не видно?
Фини поспешно объяснил, а Ваймс еще поспешнее выразил недоверие.
– Но это правда, сэр! Он знает на реке каждый поворот, знает ветер, знает, с какой скоростью мы идем, у него есть секундомер и песочные часы. Он поворачивает, когда нужно повернуть. Да, старушка «Сисси» слегка трется о берега, но она крепкая.
Они вместе перепрыгнули на оставшуюся баржу и нашли запертый люк. Впрочем, лом – универсальный ключ. Там, в трюме, лежали гоблины, все до одного связанные по рукам и ногам и уложенные рядами, как капуста. Сотни гоблинов. Ошеломленный Ваймс обернулся и посмотрел на Вонючку, который оказался прямо у него за спиной.
– Теперь действуй ты, дружок. Мы, конечно, их развяжем, но мне нужны некоторые гарантии, что толпа разъяренных гоблинов не примется откручивать мне голову, чтобы посмотреть, как она приделана. Понятно?
Вонючка, и так тощий как скелет, показался еще меньше, когда, пожав плечами, указал на стонущих гоблинов.
– Слишком устали, слишком изранены, слишком голодны, слишком… – Вонючка внимательно посмотрел на гоблина, лежавшего внизу кучи, и коснулся неподвижной руки, – …слишком мертвы, чтобы нападать, мистер по-люс-мен. Ха! Но если дать воды, дать еды, они встанут и нападут. О, как они нападут, чесслово. Как только я с ними поговорю. Не сомневайся. Но я скажу: по-люс-мен, он, конечно, придурок, но незлой, да-да. Я скажу: если вы его стукнете, я стукну вас, потому что я сам теперь по-люс-мен. Специальный констебль Вонючка!
Ваймс решил, что это лучшее напутствие, которое стоило ожидать в нынешних обстоятельствах. Тем временем Фини сумел приподнять крышку бочонка, одного из нескольких, катавшихся по палубе вокруг. Нестерпимая вонь на барже немедленно усилилась вдвое, и он шарахнулся, зажимая рот рукой. Вонючка же, напротив, одобрительно принюхался.
– Во блин! Индюшачьи желудки! Пища богов! Везут погано, зато кормежка высший класс.
Ваймс уставился на него. «Что ж, – подумал он, – Вонючка трется возле людей и набирается словечек. Он какой-то подозрительно смышленый. Может быть, мисс Бидл давала ему уроки языка. А может быть, это мистическая тварь неизвестно откуда, которая развлекается за счет бедолаги-стражника. И не в первый раз».
Фини уже резал веревки, и Ваймс тоже постарался освободить как можно больше гоблинов. Занятие не для человека, озабоченного гигиеной или хотя бы представляющего, что это значит. Хотя после часа, проведенного на Старой Изменнице в шторм, слово «гигиена» утрачивало всякий смысл. Гоблины с трудом поднимались, снова падали, пробирались к опрокинутому бочонку с кусками индюшатины, брели по скользкой палубе к плещущей полупустой колоде с водой, которую Фини наполнял самым простым способом – опуская ведро за борт. Гоблины возвращались к жизни. По большей части.
