Баржа снова отскочила от берега, и Ваймс, среди летящих кувырком гоблинов, отчаянно попытался найти опору. Половину баржи занимали бочки, которые, если принюхаться, были наполнены отнюдь не благоухающими розами. Пытаясь устоять на качающейся палубе, он сказал:
– Сомневаюсь, что все это – припасы для небольшого путешествия. Здесь столько бочек с вонючими птичьими кишками, что гоблинам хватило бы на неделю. Кто-то готовился к долгой поездке. Ох, боги…
Баржа во что-то врезалась, и, судя по звону стекла, что-то разбилось. Фини встал, уцепившись за канат, и, стирая с куртки индюшачьи желудки, ответил:
– К плаванию, сэр. Долгому плаванию. Незачем припасать еду в таком количестве, если путешествуешь по суше. Думаю, гоблинов везут в какое-то очень далекое место.
– Как по-твоему, их ждут каникулы, полные солнца, моря и веселья? – спросил Ваймс.
– Нет, сэр, да и в любом случае им бы не понравилось. Гоблины любят темноту.
Ваймс хлопнул его по плечу.
– Ладно, старший констебль Наконец. Не бей того, кто сдается, а если кто-то бросит оружие, будь осторожен, пока не убедишься, что у него не припрятано другое, усек? Если сомневаешься, врежь, как ты умеешь. Используй прием дай-двинь-бум-бах.
– Да, сэр, только это рецепт крема для обуви, сэр, но я запомню.
Ваймс повернулся к Вонючке, который уже заметно потолстел.
– Вонючка, у меня понятия нет, что будет дальше. Твои сородичи помаленьку оживают, поэтому у вас, как и у нас, есть шанс выплыть или утонуть, и большего я не обещаю. Так, Фини, пошли.
«Чудо-Сисси» представляла собой скрипящую и грохочущую груду, наполовину занесенную водорослями и мусором. Не считая шума бури и лязга механизмов, на лодке царила тишина.
– Так, – негромко сказал Фини, – лучше мы зайдем через дверцу для скота на корме, или, как бы вы сказали, сзади. До нее нетрудно допрыгнуть, там есть за что уцепиться, потому что тот, кто отвечает за груз, должен иногда выходить и смотреть, как там дела. Видите ту двойную дверцу и небольшое проволочное заграждение? Нам туда. Скорее всего, трап тоже будет завален, потому что грузчики используют свободное место по максимуму, а потом мы доберемся до мидель-шпангоута…
– Звучит как ругательство, – заметил Ваймс.
Фини улыбнулся.
– Поосторожней, потому что там полно шестеренок. Сами поймете, что я имею в виду, потому что вы человек разумный. Один неосторожный шаг – и вас втянет в машину или швырнет на спину быку, и то и другое весьма неприятно. Там шумно, опасно и здорово воняет, поэтому, если на лодке и есть бандиты, мы вряд ли встретим их внизу.
«Ну не знаю, – подумал Ваймс. – Наш мистер Стратфорд – из тех маньяков, которые готовы продолжать путь в самоубийственных обстоятельствах. Зачем? Чтобы увезти груз подальше, прежде чем кто-нибудь о нем пронюхает? Стратфорд работает на лорда Ржава, а Ржавы полагают, что мир принадлежит им. Он куда-то везет гоблинов и хочет довезти их живыми – зачем?»
Очередное столкновение вернуло его к страшной реальности, и Ваймс сказал:
– А я думаю, бандиты пошлют кого-нибудь вниз присмотреть за командой, чтобы не сунули гаечный ключ в шестерни.
– Очень умно, сэр, ей-богу, очень умно. Какое-никакое освещение там будет, безопасности ради, но тусклое и за стеклом, чтобы…
Фини помедлил, и Ваймс закончил:
– Наверное, чтобы не случился пожар? Я не знаю механика, который бы не наляпал повсюду масла.
– Нет, сэр, дело не в смазке, а в животных. Газ копится, сэр, да еще как. И если у лампы разобьется стекло… ну, будет яркое зрелище. Два года назад «Великолепная Пегги» ровно по этой причине вылетела на берег.
– Здесь что, все едят конь-дай-пень с репой?
– Нет, сэр, насколько мне известно, но бханхбхангдукская кухня в стиле фьюжн на речных судах действительно очень популярна. Так… Дальше вы найдете каюту лоцмана, жилой отсек и рулевую рубку, где очень широкие окна. Еще одна отличная причина напасть со спины.
К счастью, прыгать было недалеко и ухватиться несложно. Ваймс не боялся, что их услышат. Палуба заскрипела под ногами, когда он пробрался в трюм «Чудо-Сисси» и зашагал к мидель-шпангоуту, или как там его, но, опять-таки, скрипела лодка повсюду и непрерывно. Скрипела и стонала. Она издавала столько шума, что внезапная тишина сама по себе привлекла бы внимание. «Я ищу человека, который выглядит самым обычным образом, – подумал Ваймс, – ровно до тех пор, пока он не начнет выглядеть как злобный убийца. По крайней мере, это ясно».
Он смутно осознавал, что рядом огромные колеса, которые стремительно вращаются по обе стороны, и цепи, которые тянутся над головой, а на верху трапа маячут люди, которые совершенно точно не на своем месте…
Женщина, с маленькой девочкой, цеплявшейся за ее платье. Они были наспех привязаны к скрипящей балке, в кругу света, который отбрасывала висевшая над ними маленькая масляная лампа. А чуть поодаль на табурете сидел человек с арбалетом на коленях.
Проблема состояла в том, что к каждой его ноге была привязана веревка. Одна тянулась по полу и исчезала внизу – там, где, судя по теплу, запаху скотного двора и периодическому реву, издаваемому встревоженными животными, находился «хлев», который Ваймс только что миновал. Другая веревка уходила в рубку.
Женщина заметила Ваймса, поспешно прижала дочь к груди и медленно приложила палец к губам ребенка. Оставалось надеяться, что мужчина с арбалетом этого не заметил, и Ваймс слегка расслабился, когда убедился, что она поняла: он явился сюда спасать ее, а не причинять дополнительные страдания. Это был всего лишь дополнительный бонус, но Ваймсу действительно стало легче, когда он понял, что она соображает быстро. Он выставил руку, чтобы удержать Фини, но в перспективе этот парень годился в капитаны Стражи: он стоял не шевелясь. Как и Ваймс, Фини превратился в наблюдателя. Ваймс наблюдал и позволял тьме пробудиться, чтобы оценить ситуацию на свой неподражаемый лад. Он ждал не Призывающую Тьму – во всяком случае, он искренне на это надеялся, – а самую обыкновенную, человеческую, внутреннего врага, который знал все его мысли. Знал, что каждый раз, когда командор Ваймс отдавал в руки правосудия очередного коварного и изобретательного убийцу, чтобы тот получил воздаяние или пощаду, как угодно будет рассудить закону в его хаотической премудрости, он становился другим Ваймсом, Ваймсом-призраком, который старательно обуздывал желание порубить мерзавца на куски прямо на месте. К сожалению, это желание становилось с каждым разом все сильнее, и Ваймс гадал, не вырвется ли тьма в один прекрасный день на волю, предъявив свои права. Без его ведома. Замки, запоры, цепи и двери в голове не выдержат, и он даже не поймет, что случилось…
И сейчас, глядя на перепуганного ребенка, Ваймс боялся, что эта минута близка. Возможно, лишь присутствие Фини удерживало под контролем тьму – ужасное желание лишить палача заслуженного доллара за казнь, трех пенсов за веревку и шести за пиво. Убивать очень легко, да, но не тогда, когда на тебя смотрит смышленый юный стражник, который думает, что ты – хороший парень. В Анк-Морпорке Стража и семья окружали Ваймса каменной стеной. Там хороший парень оставался хорошим, поскольку не хотел, чтобы его видели за плохими делами. Он не хотел, чтобы ему было стыдно. Не хотел становиться тьмой.
