— Вот мы и встретились, Федя, — голос громыхал, отдаваясь зловещим эхом. — Как тебе здесь, в Аду? Не желаешь ли остаться?
Снова раздался низкий жуткий смех, от которого у ребят мурашки пошли по коже.
— Как ни странно, — продолжил дьявол, — у тебя еще есть выбор. Мне нужен Ключ. Если ты мне его сейчас отдашь, я покажу вам выход отсюда. Если же нет — вы все, все трое, останетесь здесь навсегда гореть в этом пламени, гореть и не сгорать до конца… и так остро, так мучительно проживать каждую грань бесконечной боли…
Федя почувствовал, как Ирина прижалась к нему, и он внезапно понял!
— Ян, ты сейчас просто держись… за плечо… только не отпускай… — быстро прошептал он Шабурову и тут же до наглости дерзко ответил огненной фигуре:
— Ты ничего не сможешь нам сделать! Ты бессилен против света!
Федя отпустил руку Яна, порывисто обнял Рашевскую и поцеловал ее с такой страстью, что она, растерявшись от нахлынувших эмоций, ответила тем же. Литвинов прижал к себе девушку так… как никогда еще не решался. Рука смело скользнула под блузку, переходя все границы дозволенного. Но что позволила себе Рашевская!.. Ослепительная вспышка света погасила огонь метров на десять вокруг. Сияющий свет, исходящий от влюбленных, образовал плотный непроницаемый купол. Ян в ужасе наблюдал, как огненная фигура в исступлении билась о световой щит, превращаясь то в громадного змея, то в дракона, то еще в какое-то существо. Однако купол стал слишком прочным и все усилия Саммаэля были напрасны. Федя же с Ириной поняли, насколько совершенно и приятно их оружие, и теперь без остатка выплескивали из души все, что испытывали друг к другу, осознавая: чем выше накал их страсти, тем в большей безопасности они находятся. От каждого прикосновения словно ток проходил по всему телу, Федя совсем потерял голову… Страх умер. Время исчезло. Федя внезапно ощутил, как его ноги отрываются от земли и он куда-то летит. Он лишь крепче обнял Ирину, продолжая страстный поцелуй. Ян рядом боялся пошевелиться, только бы не прервать это чудо. А произошло следующее: купол вокруг влюбленных разрастался, становился крепче, прочнее и в какой-то момент превратился в сияющий столб света, по которому все трое полетели вверх, оставляя внизу Саммаэля с его бешеной, бессильной яростью. Поцелуй продолжался бесконечно долго. Влюбленные уже почувствовали под ногами твердую землю, но не могли оторваться друг от друга: слишком яркими и сильными были только что пережитые эмоции.
Ребята снова стояли в коридоре горы Лимэн.
— Федя! Федя!
Федя, поглощенный страстью, не слышал Яна. Тот тряхнул его за плечо:
— Литвинов, имей совесть! У тебя брюки еще не порвались?
Федя вспыхнул:
— Ян, ты вообще думай, что говоришь!!!
Ирина отвернулась, чтобы скрыть невольную улыбку.
— Да ладно… — Ян понял, что, как всегда, ляпнул лишнее, — ну… извините… Просто, может, не будем дожидаться этих… помеси шавки, паука и крокодила? Давайте уже дальше! И побыстрее.
Ян, безусловно, был прав. Федя достал шар, стрелка указывала прямо по коридору.
— Бежим!
— Смелое предположение… — Ян едва стоял на ногах. — Не, все нормально. Я продержусь…
— Давай руку, — Федя подставил Яну плечо, и они, как могли быстро, двинулись вперед по темному, мрачному коридору, углубляясь внутрь горы.
Федя каждую минуту смотрел на стрелку, надеясь, что она наконец укажет на одну из дверей. Но стрелка упорно показывала прямо. Сзади послышался уже знакомый шум: множество когтей, скребущих скалу.
— Федя, ты слышишь?!! — на лице Ирины отобразился неподдельный ужас. — Может, зайдем в дверь? В любую…
Федя выхватил меч, оглянулся. Конец коридора уже полностью был заполнен гледами. Они стремительно приближались, словно черная волна, готовая захлестнуть подростков… Понимая, что иного выхода нет, ребята вбежали в ближайшую дверь, резко захлопнули ее за собой, повернулись, и… Здесь не было коридора. Все вокруг заливал плотный и яркий свет, сквозь который ничего невозможно было рассмотреть. Ребята не поняли, что произошло, но спустя мгновение они стояли все порознь, метрах в десяти друг от друга. Федя кинулся к Ирише. Он бежал со всех ног, но она лишь отдалялась… Свет вдруг стал слишком ярким, интенсивным. Он ослеплял, становился чуть ли не физически ощутимым. Подросток инстинктивно закрыл лицо руками, зажмурился…
Открыв глаза, он замер, меч выпал из руки. Юноша этого даже не заметил. Он стоял посреди своей комнаты. Нет, не комнаты в доме Олега. Это была комната, где он жил с мамой и папой, когда был совсем маленьким. Старенькие занавески на окнах, шкаф, которого он боялся, который казался таким огромным и страшным, телевизор «Чайка» с рожками антенны, кроватка, его маленькая кроватка… запах родного дома, запах детства… Так тихо и хорошо! Из-за голубых занавесок в комнату пробиваются теплые лучи солнца, делая ее светлой, радостной и уютной. Слышится пение птиц, детский смех за окном. И этот воздух, который он уже давно забыл, ни с чем не сравнимый воздух родного дома… А вот и он сам, кудрявый четырехлетний малыш… Смеется, теребит в руках игрушку… У Феди сердце сжалось в комок: это же Львенок! Его любимый Львенок, которому он, совсем еще маленький, рассказывал все свои секреты, обиды и переживания, которого укладывал спать к себе в кроватку и прижимал к груди, когда ночью было страшно. Он не расставался с этой игрушкой, и как-то раз Львенок даже в больнице лежал вместе с ним. Это был его самый лучший и преданный друг. И ведь все как всегда: дети вырастают и даже не вспоминают о том, что они раньше любили. Так и Львенок, забытый и брошенный, долго лежал на антресолях, а потом куда-то потерялся при переезде.
Вошла мама, такая молодая и счастливая… Перед глазами у Феди встало ее осунувшееся, постаревшее, заплаканное лицо… После смерти Олега в ее потухшем взгляде, казалось, навсегда поселилось тихое, безнадежное отчаяние. Юноша больше не мог сдерживать слезы. Малыш подбежал к маме, обнял ее, она взяла его на руки, расцеловала… Федя давился рыданиями, вспомнив, как он тогда чувствовал, что ощущал. Безбрежное, безмятежное счастье. Такая защищенность, полная уверенность в том, что мама и папа все могут, все знают, всегда о нем позаботятся. И так будет вечно, и по-другому быть не может. Мир казался бесконечно правильным и счастливым… А вот и папа… взял малыша на руки, подкинул вверх… Федя вспомнил эту ничем не омраченную, безудержную радость, бьющую через край, и чувство абсолютной, полной безопасности. Казалось, если что-то нехорошее и случается на Земле, то это происходит где-то там, с другими людьми. Как будто они, другие, живут за некой огромной стеной, а его ничего плохое никогда не коснется.
Федя сел на пол. Настолько чистыми и светлыми были воспоминания, и так ужасна была действительность, что этот колоссальный контраст будто вынул душу, вывернул ее наизнанку, тисками сжал измученное сердце. Слезы без остановки лились из глаз — столь сильно было переживание. Юноше так захотелось прижаться к папе, чтобы тот решил все его проблемы, защитил, спас от ужаса, который его окружал. Так захотелось, чтобы мама взяла на руки, пожалела, приласкала… Просто быть маленьким, ничего не решать, ни о чем не думать… Как вихрь, промчались воспоминания: жуткий дом из первого испытания, смерть Олега, видения будущего после катастрофы, камера пыток у скробов, пламя Ада… И сейчас нужно встать, идти дальше, прочь от спокойствия и счастья, опять в неизвестность, в темноту…
