— М-да, — резюмировал Шабуров, — мир тесен.
— Согласна. Ладно, ребята, мы пойдем, второе отделение скоро начнется.
— Да, конечно, — растерянно и куда-то в сторону произнес Ян. Его посетила гениальная идея.
После концерта Шабуров взахлеб убеждал Федю:
— Ты только пойми, какой шанс! Все же складывается лучше некуда! Ты ведь Тоню теперь каждый день видишь. Поговори с ней и все.
— Ян, ты не понимаешь.
— Это ты не понимаешь! Она Рашевскую сразу убедит!
— Я уже сто раз говорил, что не хочу Ирину в это впутывать. Мне противно!
— Ну тогда забудь вообще об этой затее. Другого варианта нет и не будет. Ты никак больше не докажешь. Никак.
— Ну и не надо ничего доказывать.
— Ты пойми, они ведь с Бочковым встречаются. А если все получится и она узнает о нем такое, думаешь, ей это понравится? И она по-прежнему будет хорошо к нему относиться? Это шанс для тебя: и показать ей, кто есть Бочков на самом деле, и себя в ее глазах реабилитировать.
Федя задумался. Ян, бесспорно, был прав.
— Хорошо, — произнес наконец Литвинов, — я поговорю с Тоней.
— Надо же, дошло… — удовлетворенно улыбнулся Ян. — Ты только не проговорись сразу, что знаешь про Рашевскую. Ну, что она в лагерь поедет. Здесь как-то по-умному надо все сказать.
— Да понял я, не совсем же идиот.
— Кто тебя знает…
— Да иди ты, Ян!
— Ладно, все, молчу.
Федя подошел к Тоне после репетиции:
— Тонь, мы можем поговорить?
— Конечно, — Тоня как-то слишком радостно улыбнулась.
— Тут дело такое, деликатное… — Федя перевел дыхание. — Ты случайно не знаешь, поедет ли Рашевская в зимний языковой лагерь?
— Знаю. Поедет, — Тоня помрачнела. — И я тоже поеду.
— Супер. В общем, смотри, я все по порядку тебе расскажу.
Ребята присели на диван. Кремлев, бросая на них тревожные взгляды, задержался, якобы копаясь с аппаратурой.
— Еще весной у нас была очень неприятная история… Короче, мне в сумку подбросили пакет с наркотиками, в тот же день позвонили в милицию и сказали, что в восьмых классах кто-то наркотиками торгует. В классе у нас провели обыск, у меня в сумке пакет нашли… — голос Феди осекся, тема разговора вызывала у него отвращение.
Тоня внимательно слушала, пока совершенно не понимая, к чему Федя все это ей рассказывает.
— Эта история мне тогда сильно подпортила жизнь, — уже более решительно проговорил Литвинов, — и продолжает портить. Дома мне до сих пор не верят. В общем, я не то что догадываюсь, я уверен на сто процентов, кто мне пакет подкинул. А сейчас есть реальная возможность это доказать, и… ты можешь мне помочь?
— Каким образом?
— Я знаю, это сделал Бочков. Мы в одном классе учимся. Он давно уже влюблен в Рашевскую… — Федя выдохнул. — Короче, смотри. Если Ирина в лагере пойдет вместе с ним, предположим, на какой-нибудь концерт и как-то выведет его на эту тему, он, может, ей все и расскажет. А мы бы на диктофон записали. Это, вообще, Ян придумал… Похоже, другого шанса доказать правду у меня не будет.
Тоня немного помолчала, переваривая услышанное.
— Ирина рассказывала мне про Бочкова, — произнесла она наконец. — Его Костя зовут, да?
— Да.
— Странно. Она хорошо о нем отзывалась. Я, кстати, помню, Ирина рассказывала мне эту историю, с наркотиками, давно уже, — Тоня увлеклась воспоминаниями. — Слушай, а ты что, серьезно тогда в тюрьме сидел?
— Один день. Вечером меня отчим забрал. Под залог.
— Отчим? Получается, Литвинов тебе не родной отец?
— Нет. Мне десять лет было, когда они с мамой поженились.
— Слушай, а как тебе вообще тогда оправдаться удалось? За это ведь реально посадить могли.
— Олег помог. Давай не будем вдаваться в подробности, ладно? — Феде невыносимо было об этом говорить.
— Да, конечно, — тактично свернула тему девушка.
Зависла неловкая пауза.
— А как вы на диктофон запишете? — спросила Тоня. — Ирина ведь сама не сможет… Если она вообще согласится. Как ты себе это представляешь?
— Мы переоденемся так, что Бочков нас не узнает. И будем где-нибудь поблизости.
— Не знаю. Надо все обдумать как следует… В любом случае я с вами. Я поговорю с Ириной. Кстати, почему ты меня об этом просишь? Не проще ли сразу Рашевскую попросить?
— Да мы так и хотели. Просто увидели вас вместе и… Понимаешь, в школе Ирину одну застать практически нереально. И Бочков там все время рядом.
— Ясно. Ладно, можешь на меня рассчитывать.
— Спасибо, Тонь.
— Пока не за что.
Ребята встали с дивана, Литвинов помог Тоне надеть шубку.
— Тоня! — подошел Кремлев. — Я… можно тебя провожу?
Тоня улыбнулась:
— Можно.
Через день к Феде в школе подошла Рашевская:
— Федя, мы тут с Тоней поговорили… Ты действительно думаешь, что это правда, про Костю?
— Я не думаю, я уверен, — юноша сам удивился, как смог произнести что-то внятное.
— Откуда такая уверенность? — буквально с наездом спросила Ирина. Чувствовалось, ее сильно все это задело.
Федя растерялся:
— Ну… Как тебе сказать…
— Ты понимаешь, что совершенно беспочвенно обвиняешь человека?! — возмущенно продолжила девушка. — Предположим, тебе тогда наркотики действительно подкинули. Но откуда ты можешь знать, что это он сделал?!
— Ирина, я знаю! — неожиданно горячо и твердо сказал Федя, посмотрев Рашевской в глаза. Ее «предположим» надавило на самую больную точку. Внутри все закипело. — Давай я не буду перечислять подробности наших взаимоотношений с Бочковым. Если бы я не был уверен на сто… нет, на двести процентов — никогда не стал бы тебя о таком просить. И не думай, будто мне приятно это делать. Если я тебя обидел, извини. Можешь не помогать. Это твое право.
Рашевская задержала на Феде долгий внимательный взгляд.
— Я доверяю Косте, — сказала она наконец.
— Хорошо, я понял, — Литвинов развернулся…
— Постой, — Ирина его остановила, — подожди.
Минут пять они молча стояли рядом, подпирая стену школьного коридора. Наконец Рашевская решилась:
— Ладно. Похоже, для меня теперь это тоже единственный способ узнать правду. Я это сделаю. Но только для того, чтобы доказать тебе, что ты неправ. В лагере договоримся обо всем.
Ирина резко развернулась и ушла. Федя выдохнул. Особой радости от разговора он не испытал.
