Наташа подошла к сыну, обняла:
— Вы это в группе играете?
— Да.
— А еще что?
— Ну, у меня еще есть много песен, разных композиций… Я сейчас только самые любимые сыграл, те, которые без слов понятны.
— Вот так вот, Наташенька. Как много порой мы не знаем о своих детях, — Ангелина продолжала задумчиво смотреть на свечу. — Ему не просто в консерваторию нужно поступать, а еще сразу на два факультета: на исполнительский и композиторский. Еще скажи теперь, что я не права. Такой талант развивать надо, а вы… Сам ты чего хочешь?
Федя растерялся. Он вообще никогда об этом не думал.
— Не знаю…
— Еще б он знал. Задурили парню голову. Ладно, потом об этом поговорим. Давайте праздник отмечать!
Снова сели за стол. Федя бегло взглянул на Олега, улыбнулся, подумав: «Один — ноль в мою пользу». Снова пошли разговоры на темы, не слишком занимавшие подростка: о бизнесе, о жизни в Париже, о детях Ангелины в Германии… Интересно, как Рашевские отмечают Новый год? Где она сейчас? С кем? Скоро они снова увидятся, в зимнем лагере…
— А-а-а-а!!!
Федя вздрогнул от резкого женского крика и звона разбитой посуды, вскочил, оглядываясь. Впрочем, все сделали то же самое. Недалеко от камина взвился почти до потолка яркий столб пламени. Олег в секунду схватил со стола графин с чистой водой, подлетел к камину, залил огонь. Быстро скинул с себя пиджак, потушил им остатки.
Рядом плакала горничная. На полу валялся поднос с разбитой посудой.
— Олег Павлович, простите ради Бога, я случайно… задела…
Как оказалось, горничная, проходя с посудой мимо камина, ненароком зацепила свечу, и та упала на важную деталь новогоднего интерьера — большой уютный домик, рядом с которым стояли три веселых снеговика: папа, мама и ребенок. Свеча упала на папу, игрушка из ваты сгорела дотла, а на домике осталось огромное черное пятно и дырка.
Наташа подошла к камину, побледнела. Для нее, увлекающейся фэн-шуй и верящей во всевозможные приметы, это был чрезвычайно плохой знак. Тем более что она испытывала особые чувства к этому домику со снеговиками и невольно ассоциировала его со своей семьей.
— Пожалуйста, простите, — горничная никак не могла успокоиться, — я вам весь праздник испортила…
— Не вините себя, все в порядке, — успокоила ее Наташа. — Если не сложно, уберите, пожалуйста, домик.
— Куда?
— Выбросьте его. Я не хочу, чтобы он здесь стоял.
— Хорошо, сейчас уберу.
Горничная принялась за работу. Олег сунул ей в руки пиджак от Ermenegildo Zegna
[20]
с прожженной дырой на спине:
— Это тоже в помойку.
— Извините, Олег Павлович…
— Хватит уже извиняться. Могло быть намного хуже, — Олег повернулся к Ангелине. — Я переоденусь.
Олег поднялся наверх. Федя отметил про себя: как бы он ни ненавидел отчима, у Олега все-таки было чему поучиться и было за что его уважать.
Через минуту спустился Олег Павлович, в теплом свитере, с накинутой на плечи курткой. Лукаво улыбнулся:
— Пойдем на горках кататься? Ангелина, тебе в Париже вряд ли это удастся сделать, а?
— Ну, Олег… — Ангелина Андреевна широко улыбнулась. — А пошли!
— Быстро одеваться! — Олег так похоже изобразил голос Деда Мороза, что все расхохотались и, бросив тарелки с недоеденным ужином, отправились собираться.
— Ничего не убирайте! — крикнула Наташа прислуге. — Мы скоро вернемся.
Феде вдруг стало невероятно весело. Он представил, как Ангелина Андреевна будет кататься с горки, и его это рассмешило до слез. Через пять минут вся небольшая компания разместилась в «порше». Олег сел за руль.
— Олег, ты же выпил…
— Я осторожно, Наташ. Все равно же водителя отпустили.
Приехали в центр города, в ледовый городок. Олег достал из багажника четыре новеньких ледянки, и все поняли, что путешествие сюда было давно спланировано. Веселясь и дурачась, как дети, лихо скатывались со всех горок подряд: и с больших, и с маленьких. Федя со смеху умирал, глядя, как визжит шестидесятилетняя Ангелина, проезжая мимо на ледянке. «Десять очков в пользу Олега», — подумал он. Олег с Наташей съезжали «паровозиком», смеясь, отбросив малейшие предрассудки. Федя с удивлением смотрел на отчима и не узнавал в нем ни серьезного бизнесмена в дорогом костюме, ни того монстра, который в нем просыпался в минуты гнева. Олег сейчас был таким, как пять лет назад, когда они только еще начинали встречаться с Фединой матерью.
Наташа с Олегом поднялись рядом, отряхивая снег.
— Пошли вон на ту! — Федя показал на почти отвесную высоченную горку, на которой было крайне мало народу, и лишь несколько самоубийц с истошным визгом периодически с нее съезжали.
— Федь, ну это уж совсем «камикадзе», — Наташа покачала головой. — Иди, если хочешь, нам туда уже никак. Ангелине туда не забраться даже.
— Короче, я буду пока там.
Федя поднялся на горку, устремился вниз, зажмурив глаза. Скорость получилась отменная, адреналин сразу зашкалил до нужной отметки.
— Класс!
Федя скатился с этой горки несколько раз. В очередной «заезд» народу наверху образовалось вдруг слишком много, Литвинова случайно подтолкнули, и, не успев сесть на ледянку, в совершенно неестественной позе, он помчался вниз. За ним с визгами катилась целая толпа. На спуске Федя несильно ударился головой о бортик, шапка слетела и умчалась в неизвестном направлении. Внизу на юношу налетело несколько человек, и его голова оказалась в ближайшем сугробе. Образовалась свалка. Кто-то лежал на Феде сверху. Юноша, пытаясь освободиться, выплюнул снег. Глаза полностью залеплены, достать руки нет никакой возможности… Почему-то взволнованно забилось сердце. Федя с большим трудом высвободил правую руку. Но еще до того, как протер глаза, он понял, кто сейчас рядом.
— Федя?! Ничего себе, это ты, что ли? — Рашевская звонко рассмеялась. Поскольку они находились внизу кучи, встать она сейчас тоже не могла. — У тебя вся голова в снегу!
Ириша попыталась помочь Феде стряхнуть снег с лица, кто-то немного толкнул ее сзади, ее щека коснулась его щеки… То, что юноша почувствовал в эту секунду, слишком мало назвать просто счастьем. Это было мгновение невероятной, непостижимой близости. Время словно остановилось… Но куча людей, лежащая сверху, быстро рассосалась. Ириша встала, отряхнулась.
— Извини, меня тоже столкнули, — взглянув на Литвинова, с трудом поднявшегося на ноги, девушка расхохоталась: на светлые кудри налипли комки снега, и теперь волосы торчали в разные стороны, как у Бабы Яги. — А шапка у тебя где?
