А вы знаете, почему они это делают? Не только из-за укоренившегося в них инстинкта самосохранения. Они нас жалеют, мужчин, жалеют наше самолюбие, зачастую совершенно неоправданное. Ну вот такие они странные существа. В них таится полуулыбка, когда они слышат расхожую мужскую фразу: «Это я ее выбрал». Кого ты выбрал, чудило? Если ты о проститутке — то да. А если о своей женщине, то запомни сам и другим передай — всегда выбирает женщина. Всегда. Без вариантов. А потом, из жалости, позволяет думать нам, что это мы что-то там выбрали. И мы сейчас говорим не о сексе, а о жизни. Хотя и там все, что можно и нельзя, ты получишь только в том случае, если она этого захочет. Они втихаря наводят нас на умные мысли, более или менее тактично объясняют, с кем надо общаться, а с кем нет, что купить и что тебе на фиг не нужно. Просто мы этого не видим, потому что они — умные… И мы с ними, с умными, живем. А с дурами мы спим! Потому что умные все знают, а дуры все умеют.
Ладно, что-то я отклонился в сторону. Так вот сначала Вика, потом Валяев. Прямо день открытий какой-то.
— Меньше эмоций, Кит, — мягко сказал Зимин. — Меньше, не пугай нашего друга.
Валяев выпалил фразу на каком-то неизвестном мне языке, по лязгающим словам более всего похожем на немецкий.
— Я чего-то не то сказал? — опасливо поинтересовался я.
— Да нет, ты все сказал так, — пояснил мне Азов. — Тут просто давние счеты, да еще и женщина замешана.
— Кстати, Кит, — щелкнул пальцами Зимин. — Рассчитайся с Кифом — клятва была дана и услышана, а после и подтверждена.
— За кого ты меня считаешь? — непритворно возмутился Валяев. — Что я там тогда обещал?
— По-моему, коня, — прищурился Зимин. — Или дом?
— Коня, дело было в Англии, — кивнул Валяев. — Держи, старик, твое.
Звякнув, в мою руку легли ключи с брелоком.
— Это чего? — не понял я.
— Ключи от моего, а теперь, стало быть, от твоего «Авендатора» шестой серии. Черненький, маленький, быстренький, стоит на парковке руководства, с бумагами разберемся потом.
— Эмм… — Я вроде все понял, но пока как-то не мог осознать происходящего. — Оно мне зачем?
— Ну что «эмм»? — нахмурился Валяев. — Где я тебе сейчас коня найду? Нет, если тебе нужен конь или, к примеру, лошадь — то пожалуйста, но тогда потом, не до того мне сейчас будет, дела у меня теперь появились важные, неотложные. Машина — она тоже транспорт, в ней, кстати, много лошадей под капотом.
— Нет, я просто не до конца понял… — пояснил я.
— Кит, стоп, — остановил начинающего краснеть Валяева Зимин. — Киф, вот в чем тут дело. Некогда между Еремой, — после произнесения этого имени Зимин фыркнул, — и моим другом произошел конфликт. Не важно какой, но Ерема спешно скрылся из Британии, где это все случилось, и очень хорошо спрятался. Кит был крайне разозлен и поклялся очень старой и очень серьезной клятвой отдать лошадь…
— Коня, — поправил его Валяев.
— Коня тому, кто сообщит ему данные о Ереме. Дело было на ипподроме, а Кит был пьян, поэтому и прозвучал столь странный залог обещания. Сейчас нам не до коней, но мы чтим традиции, посему Кит отдает тебе во исполнение своего слова свою же машинку, очень, кстати, славную. Как по мне, так вполне адекватная замена. Да и зачем тебе лошадь?
— Конь, — снова поправил его Валяев.
— Ну да, — согласился Зимин.
Славную замену. Понятное дело, «Ламборджини». Одна из последних моделей. Но вот что мне с ней делать?
— Ну? — Валяев уставился на меня.
— Чего? — не понял я. — А, спасибо!
— Вот вроде не дурак всегда был… — посетовал Валяев.
— Скажи: «Благодарю тебя и принимаю твой дар», — посоветовал Зимин. — Клятва старая, архаичная, понимаю, что смешно звучит, но многовековые обычаи, семейные ценности…
Я произнес эти слова и даже сжался, ожидая, что сейчас еще и молния откуда-нибудь в меня шваркнет — такая ночь, что, ек-макарек, не знаешь, чего и ждать…
Нет, ничего такого не случилось, только поскреблись в дверь, и в кабинет вошла девушка с тележкой, на которой стояли тарелки с хлебом, колбасой, сыром, большие розетки с икрой, блюдце с лимоном и иная всякая всячина. Вторая девушка катила тележку, где стояли большой кофейник и посуда.
— Привезли, спасибо, свободны, — скомандовал Валяев барышням.
— Так надо же разлить? — робко возразила та, что с кофейником.
— Сами разольем, — оборвал ее лепет Валяев и выставил их из кабинета.
Я встал, взял кофейник и начал разливать кофе по чашкам. Ни один из них не стал бы мне его наливать. «Они тебе позволяют». Опять ты права, девочка.
— Мне не надо, — сказал Валяев и направился к шкафчику, где, насколько я помнил, у Зимина стояли запасы спиртного.
— Три кусочка сахара, — сказал Азов. — Будь любезен.
— Мне так же, — произнес Зимин.
Кофе пили в тишине. Я, плюнув на приличия, сжевал три бутерброда и было собрался оприходовать четвертый, как Валяев сказал:
— А теперь, приятель, все с самого начала и в мельчайших деталях, до слова, до буквы.
Я выполнил его пожелание, начав рассказ с вечеринки в редакции. Слушали они здорово, не перебивая, не задавая вопросов и лишь иногда переглядываясь.
— Ну а после я отвез Вику домой и сразу позвонил Максиму Андрасовичу, — закончил я свое повествование.
— Ну что… Ты, Киф, молодец, действовал абсолютно верно, — помолчав, хрустнул пальцами Зимин. — И то, как ты себя вел, и то, что сразу позвонил.
— Зря только сивуху эту пил, — заметил Валяев. — Откуда в Москве нормальный самогон? Палыч, чего думаешь?
— Думаю, кто из его людей такой ловкий, — лениво сказал Азов. — Нагло работают, нахально, напролом прут.
— В принципе узнать можно… — робко начал было я.
— Да это понятно, что можно. — Азов вздохнул. — Я сейчас могу послать мальчиков за всеми работниками твоей редакции, и к утру они расскажут все, что знают и что не знают. Но какой в этом смысл?
— Да, это совсем не вариант. Если бы было другое развитие событий… — Зимин взял из ящичка сигару. — То тогда это, возможно, и имело бы смысл, а так… Они работают почти в открытую, а это значит только одно — план у них есть, и план хороший.
— Да, почти наверняка это очередная их многоходовка, они же их обожают, жить без них не могут. — Валяев был непривычно хмур. — Ну и потом — смотри, какой у них идет расклад. В Москву прибыл Ерема, которого давным-давно видно не было, плюс их Уренцев и, возможно, еще кто-то из стариков, о ком мы пока просто не знаем и кто тоже уже может быть в городе.
— Что многоходовка — это несомненно. — Азов ронял слова неторопливо. — Это безусловно. Кифа, я так думаю, играют втемную.
