— Так и времена были такие — цельные и монолитные. Или живи, или умри, — возразил я ему. — А сейчас есть альтернатива. Например — живи, но плохо, если ленив и нелюбопытен. Или — живи, но за решеткой, если жаден и своей денежкой с властью не поделился. Ну и так далее.
— Вот мы и вернулись к начальной точке нашего разговора. Что Никита? Сильно буянил, когда про меня узнал? — Ерема заулыбался.
— Да нет, машинку мне подарил за новость о вашем появлении. Он вас не слишком любит, как мне показалось.
— Он крайне злопамятен, — со скрытой печалью сообщил мне Ерема. — Смею вас заверить, что у меня поводов держать зло на него куда как больше, однако я так не поступаю. А тут — всего раз я сделал то, что его не порадовало, — и на тебе, вражда на долгие годы.
— Это ваши дела, я про них и знать не желаю, — замахал я руками. — Что вам от меня-то надо?
— Да ничего особенного. — Ерема сплел пальцы в замок. — Я хотел бы пригласить вас в один очень гостеприимный дом на беседу с моим… Ну в данной ситуации назовем его моим работодателем, хотя слово «партнер», пожалуй, тоже подойдет. Просто беседа, не более того. Никаких подвохов, никаких «работай на нас или умри», тем более на такие фразы у нас нет никакого права. Мы просто выпьем чаю и потолкуем, не более того.
— Я могу отказаться? — немедленно спросил я.
— Конечно же. — Лицо Еремы излучало дружелюбие. — Как я могу вас к чему-то принудить? Но все же — подумайте, отказ — это всегда самое простое и, чаще всего, самое неверное решение. В конце концов, я же не мафиози какой-то, я не предлагаю вам ничего противозаконного.
— А куда надо ехать? — невинно спросил я.
— Я вас сам туда отвезу, — откликнулся Ерема. — Скажем… В понедельник вечерком…
— Нет, в понедельник не могу. У меня уже назначена встреча. — Я буровил его взглядом.
— Жаль, жаль… — Ерема подумал пару секунд и продолжил: — Тогда четверг, вечер? Как вам такой вариант?
— Давайте обменяемся телефонами, я вам во вторник позвоню и скажу свое решение, — предложил я ему.
— Увы, я не слишком доверяю мобильной связи, она ненадежна. — Ерема встал. — Ничего, я сам вас найду, и мы уточним дату и время нашей возможной встречи. Засим — до свидания, мне, увы, пора уходить.
Он подхватил зонт и быстрым шагом удалился, изящно огибая пластиковые столики.
Я откусил кусок от остывшего, но все равно вкусного сэндвича и стал задумчиво жевать, размышляя о том, что это сейчас было.
— Где он? — гаркнул мне в ухо знакомый голос, да так, что я аж подавился.
— Кхе… ха… кх… — Я, выпучив глаза, ткнул пальцем в направлении, куда удалился Ерема.
— Рысью! — отдал команду Валяев, и трое гибких невысоких парней в черных костюмах каким-то стелящимся шагом устремились туда, куда я показал.
— Пфы, кхы, — никак не мог откашляться я, и Валяев, покачав головой, со всей дури влепил мне удар меж лопаток.
— У-у-у! — взвыл я негромко, но с облегчением.
— Вот! Жрете всякую дрянь, а потом на здоровье жалуетесь, на желудок и на то, что инструментарий мужской не работает. — Валяев взял ломтик картофеля, понюхал, сморщился и бросил обратно. — И охота тебе этим травиться?
— Уже нет! — Я со злостью бросил на поднос недоеденный сэндвич. — Чтоб тебе пусто было, Никита Какойтович! Сидел человек, поглощал такую вредную, но очень вкусную еду — и на тебе! Сначала один аппетит портил, потом второй. Чума на ваши оба дома!
— Ты давай поаккуратней с, проклятиями, — помрачнел Валяев. — Не бросайся такими словами, они частенько обретают вполне материальную форму!
Я отодвинул от себя поднос, скрестил руки на груди и, злобно сопя, уставился на Валяева.
— Вот что у меня за жизнь? — гневно вопросил я у него, и Валяев, дернувшись, с недоумением посмотрел на меня. — Мне даже в выходной не дают ни отдохнуть, ни поесть. Ну что за жизнь, я вас спрашиваю?
— Как у всех жизнь. — Валяев почесал бок сквозь куртку. — Тьфу, дурак, даже напугал меня. А ты думал, у нас все радужно и весело? Тоже вот бегаем как подорванные. Да прекрати ты глазами сверкать, мне уже не страшно.
Я прекратил, тем более мне стало понятно, что на мой гнев, вполне праведный, Валяеву плюнуть и растереть.
— Чего этот паяц хотел? — деловито спросил он. — Не просто же так он сюда приперся?
— Звал пообщаться с кем-то, как он сказал: «с работодателем». Хотел в понедельник, сговорились на четверг.
— Так-так. — Валяев похрустел костяшками пальцев. — Стало быть, пообщаться. Это хорошо. Жди, мы тебя вызовем, сам никуда не лезь. А, вот и мои клевреты идут, судя по рожам, дело-то они провалили.
Он поднялся со стула, похлопал меня по плечу и пошел навстречу трем своим бойцам, которые вернулись с явно обескураженным видом. Похоже, улизнул от них Ерема, не догнали они его.
«Так вам и надо!» — мысленно позлорадствовал я, довольный тем, что не только у меня испортилось настроение, взял стакан с газировкой и, погрузившись в свои мысли, начал цедить ее через трубочку.
Вика металась по магазинам еще часа два, и когда я наконец загрузил вторую порцию пакетов, сумок и даже свертков в машину, умиротворенно уселась на переднее сиденье.
— Все, — удовлетворенно выдохнула она. — Какое счастье!
— Это мой текст, — заметил я. — Не занимайся плагиатом.
— Я тебе задачу облегчила, ты теперь можешь даже ничего не говорить! Вот я какая заботливая. Слушай, а кто был этот мужик в плаще, мне же ему карточку надо вернуть?
— Не надо. — Я завел машину. — Считай, что это тебе подарок от него, он добрый. А ты раньше с ним не общалась?
— Нет. — Вика достала из сумки зеркальце. — Видеть — видела, в клубе тогда с тобой, но вы ушли сразу. А вообще мужчина он такой импозантный, и имя у него очень забавное, как в сказке какой-нибудь, русской народной. Ерема, Емеля…
Вика, смотрясь в зеркальце, начала вытворять какие-то извечные женские манипуляции с лицом, причем если бы я такие штуки попробовал проделать, у меня бы в лице все нервы защемило. И вот еще что интересно — а зачем они рот открывают, когда глаза красят? Глаза от этого больше становятся, или там какие-то парные мышцы есть?
— Ну да, ну да, — пробормотал я, выруливая с парковки. — Вот только откуда этот Ерема узнал про то, где я буду, и там меня нашел? Никто ж не в курсе был, куда мы с тобой направимся в выходные.
— Да прям, — фыркнула Вика. — В редакции все знали, Шелестова же вообще тихо ничего делать не умеет, да и я особо не скрывала наши планы. Я ведь не знала, что это страшная и ужасная военная тайна!
Я понял, что я вообще ничего не понял.
— Тпру, чуть помедленнее, кони, — скомандовал я. — Зачем ты об этом народ в известность ставила, и при чем тут Шелестова?
