* * *
Яромир с нетерпением и трепетом в сердце ожидал Купалы. Он решил: в эту ночь Ладомира будет принадлежать ему по праву и никакие отговорки и девичий стыд ей не помогут.
Накануне праздника бодричи купались в озере, парились в банях. Как только над Велегошом начала сгущаться сумерки, горожане потянулись к лесному озеру. Там они разжигали костры. Бодричи танцевали, пели песни, водили хороводы и прыгали через костры, чтобы очиститься от различной скверны. С давних времён считалось: кто прыгнет выше всех через костёр, то тому и повезёт больше всех.
Пламя купальских костров считалось священным и очистительным, бодричи верили, что оно отгоняло от человека злых духов и различные хвори. Приносили с собой праздничную трапезу: сырники с мёдом, козьим сыром, верещаги
[49]
, пресные лепёшки с семечками, ржаное пиво, квас-холодник.
Многие бодричи на праздник Купалы отправлялись в лес на поиски цветка папоротника. Издревле считалось, что он обладает магической силой и распускается только раз в году, в ночь Купалы. Бодричи верили, если найти цветок папоротника, то укажет он дорогу к кладу. И потому многие обитатели городища устремились в чащобу, дабы отыскать заветный цветок, а потом завладеть сундуком Вилы, полным меркулов.
Однако кладоискатели не знали, что сундук тот уже нашёл Лесьяр. И был он не столь велик, как считали обитатели городища, а всего-то размером три пяди на две, и скорее напоминал шкатулку для княжеских украшений. Правда, шкатулка сия была наполнена серебряными, в меньшей степени медными меркулами и различными женскими украшениями. Лесьяр несколько дней искал сокровища Вилы, обшарив все потайные места подле колодца, покуда не догадался спуститься в него. Держась за прочную веревку, охотник медленно спускался в деревянное чрево, тщательно осматривая стены. Догадка охотника подтвердилась: Вила хранила свои сокровища в небольшой выемке, образовавшейся в подгнившей кладке колодца. Там и стоял заветный «сундук».
…Ладомира с подружками плела венки и бросала в озеро. Молодёжь и бодричи постарше водили хороводы вокруг костров. До слуха девушки доносились песни:
— Да тебе, купальночка, упущу,
Золотой сурьей прийму,
Пшеничным пивом напою,
И белым сыром накормлю.
…Костры разгорались всё сильнее. Пиво и сурья лились рекой. Девушки и юноши, взявшись за руки, прыгали через костры, тем самым, закрепляя свой союз перед лицом бога Агуни и богини Лады.
Ладомира сплела пятый по счёту венок, когда к ней подошёл Яромир и, подхватив за талию, увлёк к одному из костров. Девушка стояла подле костра в объятиях жениха. Жар огня обжигал её лицо…
— Скажи перед лицом Агуни и Лады: любый я тебе али нет? — спросил Яромир и, не дождавшись ответа, приник к её губам. Ладомиру обдало терпким запахом сурьи.
Яромир прервал поцелуй и заглянул в глаза невесты.
— Слыхал я про охотника Лесьяра…
От таких слов внутри девушки всё сжалось. Жар костра неожиданно превратился в холод.
— Его все в городище знают, живёт в лесу. Крутит любовь с Вилой, лесным духом… — вышла из положения Ладомира. А сама подумала: «Неужели он обо всём догадался?..»
— Мне всё равно, что у тебя с ним было… — вновь заговорил Яромир. — На вересень
[50]
свадьбу справим… А теперь прыгай со мной через пламя!
Не успела Ладомира ойкнуть, как уже летела с женихом рука о руку через костёр.
Приземлившись на землю, Яромир, отдышавшись, сказал:
— Теперь, ты — жена моя. Идём…
Он подвёл её к льняной скатерти, на которой были разложены яства, стояли кувшины с сурьей и жбан пива. Рядом с «застольем» на траве лежал Сдоба, держа в объятиях полуобнажённую девку.
Яромир подхватил жбан пива и отпил из него пару глотков. Протянул его своей невесте.
— Выпей! Всё же праздник!
Девушка повиновалась…
Яромир увлёк невесту вглубь леса. Там под деревьями была расстелена медвежья шкура, готовая принять их в свои объятия. Подле неё стояли небольшие деревянные фигурки Агуни, Ладомиры, Живы и Мокоши. Ладомира, увидев ложе, на котором ей предстояло соединиться с Яромиром перед ликом богов, взмолилась:
— Пусти меня… Мне надо по нужде… Я быстро вернусь…
Яромир ослабил хватку и отпустил невесту. Та скрылась в кустах, обдумывая, что делать дальше. Сквозь ветки Ладомира видела, как она предстала перед Яромиром обнажённой. Девушка округлила глаза и открыла рот от изумления.
— Выпей, мой суженый… Это напиток любви… — произнесла обнаженная «Ладомира» и протянула своему жениху чашу с неким напитком. Тот с нетерпением принял угощение, пригубил, отбросил чашу и набросился на свою «невесту».
Из своего укрытия Ладомира видела, как она возлегла с Яромиром на ложе, и как тот мгновенно раскатисто захрапел.
Обнажённая «Ладомира» поднялась с ложа, надела рубаху. Тотчас лик её изменился, и стала она прежней Сияной.
Ладомира, словно подстреленная лань, выбежала из своего укрытия.
— Ведунья?! Сияна?! Ты ли это?
Тем временем Сияна опустилась на колени и припала к земле.
— Простите меня боги Агуня, Лада, Жива, Мокошь за обман. Не могут жить вместе Яромир и Ладомира, не могут зачинать детей в нелюбви.
Затем ведунья резко поднялась и обратилась к девушке.
— Идём. Лесьяр ждёт в лесном храме Лады.
Сияна взяла девушку за руку и увлекла за собой в чащу леса.
* * *
Сияна и Ладомира со всех ног бежали через лес. Неожиданно ведунья остановилась. Она привлекла к себе девушку и, заглянув ей в глаза, спросила:
— Ты уверена, что хочешь соединить свою судьбу с судьбой Лесьяра?
— Да… — пролепетала Ладомира.
— И не пожалеешь об этом? Не пожалеешь, что придётся покинуть родные края? — наседала ведунья.
— Не пожалею, — уверенно ответила девушка.
— Тогда идём, всё готово к свадьбе…
Вслед за Ладомирой и Сияной летела маленькая пушистая кукша. Наконец она опередила их на подходе к древнему храму и примостилась на деревянном плече изваяния Купальницы, дабы с высока наблюдать за предстоящим обрядом.
Тем временем в храме Лады шли свадебные приготовления. Ждана наплела венков, украсив ими головы идолов Лады, Лели и Купальницы. При входе в храм она расстелила длинный кусок некрашеного полотна, символизирующий мост, — переход из мира людей в мир богов, перед ликом которых свершиться сочетание браком.
Занимаясь приготовлениями, Ждана напевала древнюю песню:
