На какой-то миг Вадим потерял сознание.
Астрид, тяжело дыша, стояла рядом. Из её пасти струилась слюна…
Очнувшись, Вадим попытался извлечь из ножен окровавленный «сакс», которым он только что убил Лесьяра. Астрид вцепилась зубами в его руку и без труда перекусила её пополам. Дикие вопли огласили лес… и стихли — волчица впилась мёртвой хваткой в горло убийцы.
* * *
Ладомира занялась домашним хозяйством, когда к ней, громко чирикая, подлетела серенькая кукша, словно желая что-то сказать.
Ладомира отмахнулась от неё, как от надоедливой мухи.
— Гляжу, поселилась ты подле нас… Кур моих объедаешь… Да ну ладно, мне не жалко…
Покуда хозяйка прибиралась в загоне для скота, из леса вышла волчица и издала призывный вой. Ладомира встрепенулась.
— Мать Сыра-Земля, заступница! Не к добру это…
Она бросила все дела и выбежала из загона — пред ней стояла окровавленная Астрид.
— Лесьяр!!! — догадалась молодая хозяйка. — Что с ним?
Волчица вплотную приблизилась и ткнулась носом в руку Ладомиры, словно увлекая за собой в лес.
— Идём! Веди! — решительно произнесла Ладомира.
Астрид и Ладомира бежали подле друг друга. Женщина уже начала задыхаться, когда увидела лежащего на земле окровавленного мужа. Она упала перед ним на колени, перевернула лицом вверх, припала к груди — сердце его не билось.
Ладомира издала крик отчаяния и лишилась чувств.
Очнувшись, она увидела подле себя красивую кареглазую обнажённую женщину.
— Кто ты? — невольно спросила Ладомира.
— Астрид из племени волколаков… Волчица Лесьяра…
Ладомира встрепенулась и попыталась подняться с земли, Астрид пришла ей на помощь.
— Тебе надо сохранять самообладание, — наставительно произнесла Астрид вконец опешившей женщине. — В тебе живёт ребёнок, родится мальчик я знаю…
Ладомира невольно схватилась за живот и с недоверием воззрилась на обнажённую Астрид.
— У меня тоже родится мальчик, — тем временем продолжила она. — У наших сыновей один отец — Лесьяр.
Ладомира открыла рот, хотела что-то сказать, но не смогла издать ни звука. Она осела на землю и горько разрыдалась.
— Я помогу тебе справить погребальный костёр, — пообещала Астрид. — После чего я вернусь в своё племя…
* * *
Посередь священной дубовой рощи в полутора верстах от Старгарда возвышался храм бога Прове, покровителя племени лютичей. Считалось, что Прове защищает землю от татей, обеспечивает урожай и приплод скота.
За высокой деревянной стеной виднелся почерневший от времени алтарный камень, за ним — каменный идол божества, подле которого хлопотала жрица Чернава, украшая его цветами.
Последние несколько дней Сбыня плохо спал, тревога не покидала его. Сердце воеводы разрывалось на части. С одной стороны он понимал, что судьба и боги соединили его с женой, с другой — он страстно желал пришлую Ладомиру. А муж её был преградой…
Наконец воевода не выдержал и в сопровождении двух кметов отправился в храм, чтобы получить предсказание жрицы Чернавы.
— … Зачем пожаловал, Сбыня? — спросила Чернава, завидев вошедшего в храм воеводу.
— Чернава, я пришёл, чтобы ты поведала будущее, — признался он. — На душе тревога…
— Будущее хочешь знать?.. — Чернава мотнула седой головой. Повесив последнюю гирлянду из цветов на идола, она как бы невзначай добавила: — Многие хотят его постичь… Но, получив предсказание, не выказывают особой радости…
Сбыня самоуверенно усмехнулся.
— До сего дня ты мне всё ладно предсказывала…
— Что видела, то и предсказывала, — отозвалась Чернава. — И вовсе не значит, что твоё будущее и дальше будет таким же благополучным, как и поныне.
— В любом случае, предскажи мне его, — настаивал Сбыня.
Чернава жила в уютной землянке подле храма, там она и занималась предсказаниями.
— Что ж, воля твоя, воевода… Не обессудь…
Жилище жрицы выглядело скромно: две скамьи, стол, тюфяк вместо ложа, на стенах и под потолком пучками сушились различные травы. На стенах виднелись полки, уставленные глиняными горшочками с различными зельями.
Чернава и Сбыня расположились за столом друг напротив друга. Жрица извлекла с полок несколько горшочков с травами, высыпала по паре щепоток из каждого на плоское серебряное блюдо. Затем при помощи огнива добыла искру и подожгла траву, та начала медленно разгораться и дымиться. Необычный приятный аромат окутал землянку и воеводу. Сбыня не впервой наблюдал за манипуляциями жрицы. Наконец Чернава сосредоточилась, взирая на горящие травы, а затем прикрыла веки…
— Я вижу воронов, — начала говорить она отрешённым голосом, словно её дух сейчас был где-то далеко. — Они кружат над твоим телом…
Сбыня напрягся и невольно подался вперёд. Начало предсказания ему определённо не понравилось. Чернава тем временем продолжала:
— Тебя ждёт в скором времени смерть…
Сбыня почувствовал себя неуютно, недовольно крякнул, почесал затылок. Чернава, ещё ни разу не ошибалась, её предсказания сбывались.
— Ты уверена?.. — не на шутку обеспокоился воевода.
— Разве я когда-нибудь ошибалась?.. Таковая уж твоя судьба… И воля Прове… — ответила Чернава, задувая ещё дымящиеся травы.
Жрица резко поднялась из-за стола. Она намеревалась вернуться в храм и продолжить подготовку к ритуалу в честь бога Прове. Потрясённый предсказанием Сбыня не мог сдвинуться с места.
Наконец он покинул землянку и направился с кметами в город. Тяжёлые мысли одолевали воеводу: «Отчего удача решила изменить мне?.. Неужто я прогневал судьбу, что та хочет расправиться со мной?.. Ладомира! Это всё из-за неё! Я приказал убить её мужа, саму же намеревался сделать наложницей… Это кара бога Прове!»
Снова и снова мысленно перебирая события последнего месяца, воевода окончательно уверился: Чернава предсказала ему смерть из-за Ладомиры. Она — виновница! Она околдовала его, едва появившись в городе. И пришлая женка поплатится за это…
* * *
Ранним утром догорал погребальный костёр. Ладомира и Астрид (в человеческом обличии, облачённая в просторную рубаху) стояли подле него, понурив головы.
Наконец Астрид встрепенулась, извлекла из травы приготовленный кувшин сурьи и две глиняных чаши, наполнила их доверху.
— Выпей… — протянула одну из них Ладомире.
Та приняла чашу и залпом осушила её.
— Пусть Ирий примет Лесьяра с распростёртыми объятиями… Мы же, увы, уходим в Хель…
Ладомира, словно очнувшись от забытьи, бросила пустую чашу на землю и гневно воззрилась на Астрид.
