Кудыма развязал котомку, достав из неё несколько увесистых мешочков, отличной работы нож в дорогих ножнах и украшенную изумрудами и рубинами чашу, сделанную из черепа и окантованную по краю золотом:
– Здесь, в мешочках, лежат золотые и серебряные монеты. Передайте их Караберею и Лымаю. Это – для рода. На первое время хватит. До ярмарки, думаю, дотянут. Зимой набьют пушнины – летом продадут. Род выживет. Этот нож, Ингрельд, позволь подарить тебе, на память о нашей дружбе. А эту чашу я дарю тебе, Щука. Как будешь из неё пить – так меня вспомнишь. Теперь же – прощайте, други. Боги дозволят – ещё свидимся. Как знать.
Кудыма встал, низко, в пояс, поклонился Щуке и Ингрельду. Оба они, со слезами на глазах, тоже встали и отвесили шаману низкий поклон.
Кудыма вышел из горницы, поглядел, сощурившись, на бездонное голубое осеннее небо и покинул стены крепости.
Путь его лежал на север. Он решил сразу, в обход Городища, уйти в горы. И совершить на плато то, что обещал.
XX
Кудыма ушёл налегке. Ничего лишнего: в правой руке – короткое копьё, за спиной закреплен меч, на правом боку – тулья с тридцатью боевыми стрелами и сложный лук, за поясом – боевой топорик, за голенищем – нож. В котомке – береста, небольшой медный котелок, пара кремней, несколько лепёшек, немного крупы в мешочке, соль в туеске. На шее, под волчовкой, болтался обсидиановый клинок в простых, потёртых ножнах на крепком витом шнурке. Шёл не торопясь. Даже не бежал, как принято у воинов, а именно шёл. Не скрываясь, не таясь. Чего уж теперь?
Специально не охотился. Если везло и на пути попадалась дичь, подстреливал. Вечером закатывал тушку в глину и запекал на углях. Крупного зверя не брал: куда ему? Пропадёт мясо. Жалко.
На пятую ночь к его костерку подсел буддийский монах. Кудыма узнал его. Именно он в своё время посоветовал шаману взойти на Иремель. И в этот раз монах точно так же появился словно из ниоткуда – ни шороха, ни шелеста. Будто соткался из воздуха. Приветливо кивнув жрецу, Кудыма разломил дымящуюся тушку испечённого глухаря, половину протянул монаху. Тот покачал наголо выбритой головой, вежливо отказался. Кудыма пожал плечами и вонзил зубы в мясо.
Монах тем временем поставил котелочек на огонь. Когда вода закипела, кинул в посудину горсть мелких зелёных листьев.
Молча испили крепко заваренного чаю.
– Ты направляешь свои стопы на Мань-Пупу-Нер, не так ли? – густым басом спросил шамана жрец.
– Да.
– А зачем?
– Это долгая история. Тем более, здесь есть некая тайна, которую я не могу доверить первому встречному, – Кудыма опустил глаза.
Монах благосклонно покивал головой.
– Только напрасно ты туда идёшь, шаман. Никто ведь души не крал. И они никуда не исчезли. Ты так ничего и не понял?
Кудыма поднял глаза. Но монаха он перед собой не увидел. Возле костра сидел худощавый человек в странном одеянии. Шаман усмехнулся:
– Опять твои шуточки, монах.
– Я не монах. Но если тебе удобнее видеть именно этот мой лик, то вот он.
И перед Кудымой вновь возник буддийский монах.
– Да, ты не монах. Ты – бог. Вернее, один из них. Так что же тебе надобно?
– Прежде чем мы начнём с тобой разговор, ради которого я пришёл сюда, я хочу открыть тебе свою сущность. Ты – шаман. Поэтому твой разум должен это выдержать. И ещё – ты теперь уже не совсем человек. У тебя стала зарождаться своя сущность – особенная. У человека тоже есть своя сущность – человеческая. Но у тебя она теперь видоизменяется. Итак, смотри мне в глаза.
Шаман посмотрел в чёрные глаза пришельца. Внезапно мир вокруг дрогнул, расширился. Костерок, лес, ночное небо – всё это поначалу расплылось, а затем исчезло. Кудыму словно неведомой силой затянуло в чёрный водоворот, и там, на самом дне этой круговерти, перед ним неожиданно открылась бездна. Страшная бездна бесконечности. Тьма, местами пронзаемая холодными голубыми искорками. Тьма без конца и края. Ужас захлестнул сознание шамана, его мозг едва-едва справлялся с настигающим сознание безумием. Жуткая, всепоглощающая тишина. Громадным усилием воли Кудыма выровнял дыхание. Огляделся, всмотрелся. Да, это были не космические миры, к которым он привык в своих путешествиях во время камланий, ритуальных действий и особых шаманских снов; миры, в которых было Дерево Мироздания, была Земля, было Солнце и планеты, был Путь, была опора. Здесь не было ничего. Одна лишь бесконечная Тьма. Как сознанию выдержать такое? Но шаман выдержал. Мало того, во Тьме вдруг возникло облако серого тумана, пронзаемого ветвистыми молниями.
Через мгновение всё исчезло. Снова появились костерок, окружавший поляну тёмный лес и ночное небо над головой с россыпью мерцающих холодных звёзд. Вернулись звуки. Напротив шамана сидел буддийский монах.
Кудыма перевёл дыхание:
– Так это ты натравил на меня Пислэга, а потом пытался задержать моё передвижение к Злой горе, насылая на меня то змею, то разбойников, то волота, то нечто непонятное? Зачем ты послал меня на Иремель? И что ты за бог? Зачем тебе всё это?
Монах благодушно рассмеялся:
– Смотри, сколько вопросов! Нет, шаман, я тебе никого не посылал и ни в чём не препятствовал. Тем более насылая каких-то змей, волотов и ещё не знаю кого и что. Пислэг – моя инициатива, не скрою. Насчёт Иремеля… но, может, всё по порядку? И – завари ещё чаю. Приятный напиток, ты не находишь?
Кудыма подбросил веток в костёр, поставил на него котелочек. Монах прикрыл бездонные чёрные глаза, на короткое мгновение задумался.
– Начну, пожалуй, с того, что представлюсь. Имён у меня бесчисленное множество. Я есть в каждой религии и вере. Бог я очень древний. Как человечество осознало себя, так и я появился. За это время пришло и ушло много других богов, а я остался. Уйдут и те боги, что есть сейчас. Все, кроме меня. Народятся новые божества. И я их увижу. Боги не умирают в том же смысле, как, например, физическое тело. Забытые боги впадают в сон. В общем, всё это неважно. Пусть для тебя я буду Князь. Понимаешь, шаман, сейчас наступает очередная эпоха: старые боги стремительно теряют своих последователей, их жизненное пространство сжимается. До них были, без сомнения, и другие боги, а до тех – ещё и ещё… Понимаешь смысл? Так вот, души людей теперь от этих старых богов и верований уходят. Поэтому ты их и не находишь. Точнее, находишь не всегда и не всех. Языческие боги пока ещё сильны. Когда они, теперь старые, боги, были молодыми, души уходили к ним. Теперь они их теряют, точно так же, как когда-то приобретали. Душа сама по себе бессмертна. Она – не бог. Она – Душа. Это тоже надо понимать. Для чего тогда боги, спросишь ты? Думаю, Создатель нас произвёл для того, чтобы мы улучшали его творение – Людей. Это происходит очень медленно и незаметно с точки зрения отдельного Человека – слишком короток его физический век. После смерти душа теряет память. Так было.
– Погоди, я тебя прерву. Ты – Абсолютное Зло. Так? И мне непонятно выражение «языческие боги».
