Далее Валерий или газета приводили никому не нужные сведения о количестве видеокассет, продаваемых в Америке сегодня. «И вот на этой неделе наш фильм поступает в продажу, и, по-видимому, фирма, которая его выпустила, предложит вашей газете рекламу этого ролика», — сказал Валерий-Джордж. Далее следовали многоточия, во время которых интервьюер, возможно, уговаривал Валерия подарить ему кассету бесплатно. «Ведь множество читателей вашей газеты уже обзавелось видеопроигрывателями и это („Что „это?“, блядский советский бюрократ“, — возмутился я неправильностью его выражений.) — хороший рынок для реализации кассеты. Да и сам я хотел бы, чтобы этот фильм увидели не только американцы, но и мои земляки».
Я уверен, что он хотел бы, чтобы его фильм просмотрело все население земного шара: зулусы, и папуасы, и эскимосы тоже. Для премьеры же своего банного детища он предпочел бы купить кинотеатр в Нью-Йорке, как сделал Боб Куччионе, издатель «Пентхауза», для премьеры «Калигулы». Однако, чтобы финансировать такую покупочку, ему пришлось бы работать на такси три столетия.
В заключение газета сообщала об «удачном исполнении нашим соотечественником роли Пети в сцене „Русская баня“. Владимир Дикий — Петя — выступил много лучше других русских актеров и с успехом совокупился с Катей (Линда Гуд), показав американцам правдоподобный, веселый и могучий русский секс». Очень правая, может быть, самая правая в мире, едва ли не доходящая до призывов сбросить на Москву атомную бомбу (среди журналистов есть даже член общества Джона Берча, бывший журналист АПН), газета иной раз все же позволяет себе искренне порадоваться вдруг обнаружившемуся превосходству советских эмигрантов над коренными американцами. Я тоже порадовался успеху Владимира Дикого. «Какие беспокойные энергичные и отважные люди — бывшие советские», — подумал я. Дух настоящих пионеров, открывателей новых земель и новых бизнесов играет в них. Они успешно осваивают новую страну, внося в «мэлтинг пат»
[50]
Америки свою культурную лепту с ее национальными особенностями, как, например, сцена «Русская баня».
Через полгода та же газета принесла мне, однако, грустную новость. Подружка Дикого — Девочка — была найдена мертвой в автомобиле, свалившемся с хайвея в Тихий океан. Девочка почему-то была голая и находилась на заднем сиденье. Владимир Дикий был арестован полицией по подозрению в убийстве, выпущен, арестован опять…
«Правдоподобный, веселый и могучий русский секс», — вспомнил я строку из рецензии на фильм «Из России с похотью».
Великая Американская мечта
— Эдвард, — ласково начал Барни, обойдя меня, сидящего в кресле. — Я вижу, ты толковый парень. Я уверен, что ты сможешь сделать в нашей фирме прекрасную карьеру. Будешь хорошо работать, мы тебя продвинем. Ты сможешь стать менеджером в конце концов. Посмотри на меня…
Я посмотрел. Барни как Барни. Лысый. Усы. Живот. Брюки. Рубашка. Яркий галстук. 35 лет.
— Еще год назад я был сейлсмэном в магазине медицинского оборудования. Сегодня — я хозяин! — Барни гордо выпятил живот.
Он продавал мне Великую Американскую Мечту. Он явно повторял слова, некогда сказанные ему всеми его боссами в моменты оформлений Барни на работу.
«Хуй-то, — подумал я. — Ваша мечта — не наша мечта. Не для того я свалил от строительства коммунизма, чтобы здесь, у хуя на рогах, в Централ-Айслип, в самом отвратительном углу Лонг-Айленда строить себе будущее мелкого менеджера, трудясь для процветания вульгарной фирмы Барни энд Борис».
Вслух же я сказал:
— Да, босс, я буду стараться. Вы мне лично симпатичны, босс. В фирме собрались очень симпатичные люди. Я заинтересован работать с симпатичными людьми.
Барни похлопал меня по плечу. Я знал, что мелкому бизнесмену всегда приятно, когда его называешь «босс». Нехитрая психология. Барни положил передо мной заранее заготовленную бумагу, и я подписал ее, не читая. Мне было все равно, что они там написали. Очевидно, выдумали для меня должность. По устной же договоренности со мной «Барни энд Борис» брали меня переводчиком к Косогору. Чтобы они могли свободно общаться с Косогором и Косогор мог объяснять, чего он хочет, докторам, медсестрам и любым другим персонажам в бизнесе покупки и продажи подержанного медицинского оборудования. Я буду стоить «Барни энд Борис» четыре доллара двадцать пять центов в час. Недорого. Но если быть объективным, я понимал, что мой английский язык, будучи значительно гибче и лучше косогоровского, однако же не стоил более 4,25 в час.
Борис, молодой толстяк с манерами фольклорного итальянца, встал, оторвавшись от бумаг, дабы пожелать мне счастливого первого дня работы для славной фирмы «Б энд Б». Я вышел из просторного кабинета в еще более просторное помещение приемной.
Между столом со старушкой-секретаршей, матерью Бориса, и светлой банкой с холодной водой на пьедестале холодильника сидел мой приятель и отныне непосредственный начальник — Леонид Косогор. Рядом с ним на линолеуме пола стояли два старых черных портфеля. Портфели Косогор привез из города Симферополя.
— Ну што, Едуард, оформился? — Южный простонародный акцент Косогор также вывез из Симферополя. — Готов к исполнению служебных обязанностей?
Леонид взял шляпу, лежащую рядом с ним на синем стуле, и встал. В стоячем виде он был высок, горбат и худ. Очки на шнурке от ботинка сына Валерки висели у Косогора на шее. На нем был видавший виды советский серый костюм, рубашка, галстук и поверх — серое полупальто с черным воротником из искусственного меха. Косогор имел вид плохо ухоженного пролетария, только что вышедшего на пенсию. По возрасту ему и полагалось на пенсию.
— Так точно, готов, товарищ почетный узник Архипелага ГУЛАГ!
— Тогда возьми один портфель, лодырь! — Косогор взялся за ручку ближайшего портфеля.
Я поднял с полу оставшийся.
— Ебаный в рот! Что у вас в нем, Леня?
— Електроника… — важно сказал Леонид. — Будь осторожен, не бросай портфель, когда будешь класть его в машину.
Если б он не сказал, что электроника, я бы подумал, что в портфеле наковальня.
— Гуд лак, бойс!
[51]
— кивнула нам вслед старушка-секретарша.
В дверях офиса, ласково улыбаясь, застряли Барни и Борис.
— Вы не забыли адреса клиентов?! — крикнул Барни.
— Скажи ему, пусть он идет на хуй с его советами! — засмеялся Косогор. — Он уже три раза спрашивал меня, не забыл ли я адреса.
— Вы отлично все понимаете сами, Леонид, — сказал я. — Зачем вам переводчик?
— Чтобы ты, дурак, с голоду не помер. Жрать-то надо. Стихами сыт не будешь.
Мы вышли из барака «Б энд Б» и, с некоторым трудом вытаскивая ноги из весенней свежей грязи, добрались до старого «олдсмобиля» Косогора. «Олдсмобиль» был в точно таком же состоянии, что и Косогор. Только одна дверь, водительская, открывалась.
