– Да, конечно. Вполне понимаю.
Инспектор сел.
– Первым делом хотелось бы узнать, леди Биллингтон-Смит, все ли было безоблачно в ваших отношениях с мужем в день его смерти.
Этот лобовой вопрос ошеломил ее.
– Что вы имеете в виду? – промямлила она.
– Я ни на что не намекаю, – заметил Хардинг. – Только хочу, чтобы вы ответили правдиво.
– Мой муж… мой муж был неуживчивым, – с трудом произнесла Фэй. – Разногласия у нас случались, но отношения оставались хорошими.
– Насколько я понял, он был чрезмерно вспыльчив? И ссорились вы довольно часто?
– Я… я не сварлива, инспектор. Муж, когда приходил в раздражение, повышал голос. А ссор у нас не было.
– То есть ваш муж имел склонность бранить вас, когда его что-то раздражало?
– Да. Но это пустяк. Он никогда не злился всерьез, не обижался надолго.
– Утром первого июля, то есть вчера, между вами произошла какая-нибудь сцена?
– Муж очень рассердился на Джеффри – это его сын. Не на меня.
– Иногда, леди Биллингтон-Смит, человек в гневе способен срывать зло на совершенно неповинных. Именно это и произошло?
Фэй замялась.
– Видите ли, он очень рассердился, – повторила она.
– До такой степени, что расстроил вас?
– Нет… то есть отчасти! Это правда, вчера утром я слегка расстроилась. Была не совсем здорова, устала за субботу и воскресенье. У мужа… была манера разговаривать очень резко. Приходя в малейшее раздражение, он повышал голос, и… у меня разболелась голова. Вот и все.
– Полагаю, причиной этого раздражения явилась помолвка сына с мисс де Сильва?
– Да, – ответила Фэй. – Он ужасно рассердился на Джеффри, и я довольно-таки необдуманно попыталась его урезонить.
– Понимаю. Вы опасались серьезной ссоры между вашим пасынком и генералом?
– Нет-нет! – торопливо ответила Фэй. – Я знала, что Джеффри ни за что не станет с ним ссориться, он, видите ли, очень боялся отца. Но опасалась, как бы Артур… мой муж не выгнал его из дому. Он был… в некоторых отношениях… очень жестким.
Хардинг взял свой карандаш, тщательно оглядел его кончик.
– Простите меня, леди Биллингтон-Смит, если мой вопрос вам неприятен, но было ли это единственной причиной сцены, которая разыгралась между вами и сэром Артуром? Не было ли с вашей стороны некоторой ревности?
– Ревности? – тупо переспросила она.
Инспектор поднял взгляд.
– Вас не сердило – или не оскорбляло – чрезмерное внимание, которое сэр Артур уделял одной вашей гостье?
Фэй покраснела.
– Нет. Не сердило и не оскорбляло. Ревности я не испытывала ни малейшей. У мужа была… любезная, игривая манера общаться с женщинами, но это ничего не означало. Подобная мысль даже не приходила мне в голову. Причиной ее… сцены… был только Джеффри.
– В таком случае вопросов на эту тему у меня больше нет. В котором часу вы спустились на первый этаж вчера утром?
– Я не спускалась, пока муж не позвал меня, но из спальни вышла еще до этого и разговаривала наверху со старшей горничной.
– Стало быть, вы не знаете, что произошло между сэром Артуром и его сыном?
– Нет.
– В котором часу он позвал вас?
– Должно быть, без нескольких минут двенадцать. Он только что вошел вместе… вместе с миссис Холлидей и хотел, чтобы я распорядилась срезать для нее несколько роз.
– Миссис Холлидей присутствовала при разговоре?
– Только в самом начале; она тут же пошла наверх снять шляпу. Затем мой муж отправился к себе в кабинет. Сказал, чтобы его не беспокоили. Видите ли, было первое число месяца, в этот день он всегда платил по счетам и расплачивался с прислугой. Да, вспомнила, тогда было без десяти двенадцать, он обратил мое внимание на это, сказав, что уже и так потеряно много времени. Я пошла…
– Одну минутку, – перебил Хардинг. – Сэр Артур тогда еще сердился на вас?
– Он был… в легком раздражении. Он практически успокоился.
Хардинг взял лист, озаглавленный «Показания Чарльза Томпсона, лакея».
– Леди Биллингтон-Смит, хочу спросить вас совершенно прямо: когда миссис Холлидей поднялась наверх, разговаривал ли с вами сэр Артур очень грубо, упрекал ли за нелюбезность с гостями, обвинял, что вы «валяетесь в постели до полудня»?
– Кажется, говорил что-то в этом роде, – сдавленно пробормотала Фэй.
– И вы ответили, что не в силах больше этого выносить, что он сводит вас с ума?
Она уставилась на инспектора с изумлением и ужасом.
– Не помню. Если и ответила, то не всерьез. Возможно, и сказала так. Я… внезапно разозлилась на мужа за довольно грубый тон. Иногда… иногда в раздражении начинаешь вести себя глупо, театрально.
– Да, очень часто, – согласился Хардинг, откладывая показания лакея. – Значит, ваш муж вошел в кабинет без десяти двенадцать. Что стали делать вы?
– Пошла в сад через садовый холл – поискать Лестера, старшего садовника.
– Вы знали, где его можно найти?
– Нет, спросила младшего садовника. Он как раз нес овощи на кухню.
– И младший садовник сказал вам?
– Да, он ответил, что Лестер в огороде.
– Огород далеко от дома, леди Биллингтон-Смит?
Фэй, беспокойно хмурясь, взглянула на инспектора.
– Нет, минутах в двух ходьбы от садового холла.
– Сколько времени ушло у вас на то, чтобы передать Лестеру поручение сэра Артура?
– Не знаю… наверное, около минуты.
– Говорили ли вы ему еще что-нибудь?
– Сказала, что сэр Артур велел выкосить газон перед домом.
– Больше ничего?
– Нет. Совершенно точно.
– Что вы стали делать, передав эти поручения?
– Пошла огородом к веранде. Миссис Твининг с моей сестрой шли по газону и окликнули меня.
– Леди Биллинттон-Смит, вы без десяти двенадцать отправились в сад через садовый холл. Миссис Твининг приехала в десять минут первого, и вы могли встретиться с ней на газоне в двадцать пять, как минимум – в двадцать минут первого. Чем вы занимались в течение этого получаса?
Фэй крепко стиснула подлокотники кресла.
– Простите, инспектор. У меня и в мыслях не было вводить вас в заблуждение. Я не сразу отправилась искать Лестера, а пошла в плодовый сад.
– Зачем? – послышался спокойный вопрос.
Она облизнула губы.
– Не хотела никого видеть. Я… я была сильно расстроена.
