– И все же вы приезжали к нему?
– Да! – невозмутимо ответил Гест.
Хардинг взглянул на него; на широком спокойном лице Стивена ничего нельзя было прочесть. Гест ответил ему бесстрастным взглядом и продолжал посасывать свою трубку.
– Опишите, пожалуйста, как можно точнее ваши передвижения после двенадцати.
Стивен задумался.
– Примерно с того времени, как генерал вернулся вместе с миссис Холлидей? Сидел на веранде.
– Там был кто-нибудь еще?
– Да, пришла мисс Фосетт.
– Мистера Холлидея не было?
– Незадолго до ее прихода он собрался в бильярдную.
– Когда вы ушли с веранды, мистер Гест?
– Трудно сказать, – пожал плечами Стивен. – Видимо, где-то около половины первого.
– Вы были на веранде, когда приехала миссис Чадли?
– Да.
– И уходила она тоже при вас?
– Нет, без меня.
– При вас дворецкий принес коктейли?
– Нет.
– Мистер Гест, сколько примерно времени вас не было на веранде?
Стивен задумался.
– Минут десять – пятнадцать.
– Что вы делали?
– Ходил к себе в комнату за табаком.
– И только?
– Главным образом да. Я открывал новую жестянку и порезался зазубренной крышкой. Потребовалось несколько минут, чтобы остановить кровотечение. – Он лениво отогнул манжету и показал Хардингу длинную царапину на запястье. – Ничего особенного, но у меня чуть что выступает кровь.
– Находясь наверху, вы кого-нибудь видели?
– Нет.
– А когда остановили кровь, вернулись прямо на веранду?
– Прямо туда.
– Кажется, это мистер Холлидей обратил внимание, что у вас на манжете кровь?
– Угу.
– Вы показали ему порез?
– Нет.
– А кому-нибудь другому?
– Нет.
– Просил вас кто-нибудь показать его?
– Кажется, миссис Холлидей много говорила по этому поводу. Я пореза не показывал. Дело того не стоило.
Хардинг взял карандаш.
– Спасибо, мистер Гест. Это пока все. Попросите, пожалуйста, прийти сюда мисс де Сильва.
Гест поднялся.
– С удовольствием попрошу, – спокойно ответил он и вышел.
Хардинг, приподняв брови, взглянул на Незерсола.
– Сержант, пришли к какому-нибудь заключению?
– Придешь тут, когда слышишь только «да» и «нет», – проворчал тог. – Крепкий орешек. Надо сказать, говорил он уверенно.
Хардинг подпер рукой подбородок и задумчиво уставился на закрытую дверь.
– У него очень холодная голова. И похоже, он настроен молчать до конца.
Незерсол негромко кашлянул.
– Я обратил внимание на одну деталь, сэр.
– Слушаю, сержант.
– Вчера, сэр, он никому не стал показывать пореза, но с готовностью показал вам его сегодня.
– Да, – согласился Хардинг.
– Это, конечно, ничего не доказывает…
– К сожалению, – ответил инспектор. – Но на заметку взять стоит.
Открылась дверь, в комнату вплыла Лола.
Хардинг поднялся, ничем не выражая своего удивления.
– Мисс де Сильва? – спросил он.
– Да, я Лола де Сильва, – прозвучал исполненный достоинства ответ. Взгляд мисс де Сильва обратился на сержанта и вспыхнул. – Это вам я заявила вчера, что не позволю смотреть на себя как на убийцу?
– Нет, мисс, констеблю Флетчеру, – поспешно ответил Незерсол.
– По мне, – призналась Лола, – между вами нет никакой разницы. К тому же вы тоже таращились на меня. Надеюсь, просто потому, что я красива?
– Право, я не… – начал было сержант в смятении.
Лола великодушно улыбнулась ему.
– Если да, то я ничего не имею против, откровенно говоря, я привыкла к пристальным взглядам мужчин.
– Прошу вас, мисс де Сильва, присаживайтесь, – вмешался Хардинг. – Да, в это кресло. Постарайтесь, пожалуйста, вспомнить, что происходило вчера утром.
– Стараться мне не придется, – поджала губы Лола. – Позвольте заверить вас, память у меня очень хорошая. Но должна сказать, совершенно не понимаю, почему вы не пригласили меня раньше этой дуры, которая к тому же не настоящая блондинка, а крашеная. Полное ничтожество, до того лишена разума, что, представьте себе, способна лгать. Мне она кажется совершенно несимпатичной, противной, но если вы думаете, что убийство генерала – дело ее рук, то глубоко ошибаетесь. Во-первых, ей не хватило бы смелости, во-вторых, она хотела стать любовницей генерала и, наверное, получить с него деньги. У нее не было причин убивать его. Это у меня имелась причина, потому что он был со мной очень жесток.
Сержант беспомощно поглядел на Хардинга, который по крайней мере внешне сохранял спокойствие.
– В чем проявлялась его жестокость к вам, мисс де Сильва?
– Скажу, – дружелюбно ответила Лола. – Едва я вошла в дом, он повел себя со мной грубо, отвратительно. Правда, я отчасти виню Джеффри, он по глупости не предупредил своего папу, что я не люблю джин в коктейлях и пью их только с абсентом. Потом за обедом генерал повел себя совершенно гнусно, потому что я не хотела сидеть и смотреть на убитого зайца с окровавленным носом – на мой взгляд, это совершенно отвратительное зрелище. А после обеда, когда я, Лола де Сильва, сказала, что потанцую, не выказал ни малейшей благодарности, наоборот, держался очень грубо, совершенно невыносимо. Терпимости мне не занимать, поэтому я решила вот так, сразу, этот дом не покидать, к тому же хлопать дверью, когда уже время ложиться в постель. На другой день я даже была с ним очень мила, любезна, рассказывала ему о себе целый час, и что же вы думаете – несмотря на все это, из-за дурного своего характера и бесконечной глупости он заявил, что Джеффри не получит никаких денег, если женится на мне. Так что, как видите, это у меня, а не у Камиллы Холлидей имелась причина убить генерала.
– Прекрасно понимаю, – сказал Хардинг. – Не расскажете ли вы заодно и о том, что произошло, когда мистер Биллингтон-Смит сообщил вам об отцовской угрозе?
– Ну конечно, я расскажу вам все. Для Джеффри это было очень сильным потрясением; он настолько обалдел, что хотел войти ко мне в спальню в десять часов, хотя прекрасно знает, что до одиннадцати я не впускаю к себе никого, кроме служанки. Пришлось простить его, чего можно ждать от человека в таких расстроенных чувствах!
– Он был расстроен, и когда вошел к вам, мисс де Сильва?
