Не беспокоил он и Лолу. Она во всеуслышание объявила, что на полицию ей наплевать, и выразила удивление, что в доме появился всего один репортер, да и то из местной газеты. Для нее он интереса не представлял; и наверное, будет лучше, если газетчики не получат никаких сведений, пока она не увидится со своим пресс-агентом.
«Мне приходит в голову, – серьезно сказала мисс де Сильва, – что, возможно, не стоит писать об этом в газетах. Во Франции это принесло бы громадный успех, а как в Англии – не знаю, и надо хорошенько подумать, на пользу ли мне пойдет такая известность или во вред».
В отличие от Камиллы Лола не выказывала ни малейшего желания покинуть Грейндж. Она даже воздерживалась от жалоб на утренние крики петухов, правда, один раз объявила, что, когда она выйдет замуж за Джеффри, с петухами придется разобраться.
Убийство хозяина дома, с ее точки зрения, являлось чистым подарком судьбы. Джеффри получит большие деньги, сможет жениться на ней, и будет положен конец необъяснимому отсутствию в доме абсента. Эти соображения она высказывала совершенно свободно, так как, по ее практичному замечанию, во всем следует видеть светлую сторону.
Абсентом ее обеспечил Финч. Он извиняющимся тоном сообщил Дайне, что взял на себя смелость позвонить виноторговцу.
– Надеюсь, с вашего позволения, мисс, теперь одной заботой станет меньше.
Другую проблему оказалось не так легко уладить. Лола обнаружила, что Джеффри ведет себя на редкость нелепо – вместо того чтобы открыто выказывать ей обожание, демонстративно держится от нее подальше. Когда она ловила его взгляд, он тут же отворачивался; если обращалась к нему, отвечал сдержанно и тут же начинал разговор с кем-нибудь другим. Даже ее красота не разжигала в нем прежней страсти, и когда в понедельник вечером она попыталась обнять его за шею и прошептала: «Поцелуй меня. Поцелуй, мой Джеффри!» – это ничего не дало. Молодой человек яростно вырвался со словами: «Перестань! Оставь меня в покое! Я не желаю касаться тебя!» А потом, когда она широко раскрыла глаза, изумленная таким странным поведением, он наконец взорвался:
– Не говори больше о браке! Я на тебе не женюсь. Ты отвергла меня, решив, что я бедняк, и я понял, как ошибался в тебе. Это напрочь убило мою любовь!
Со стороны Джеффри это было возмутительно, очень грубо, и досаднее всего, что говорил он так громко, что его, наверное, все слышали. Лола едва удержалась от того, чтобы закатить великолепную сцену. Прекрасное было бы завершение дня – добротная ссора с визгом, оскорблениями и битьем ваз. Только Джеффри, хоть и легковозбудимый, как-никак англичанин, с него станет не орать в ответ, а попросту высокомерно удалиться. Поэтому она сдержалась и сказала с упреком:
– Я нахожу тебя очень жестоким, мой дорогой Джеффри. Поверь, ты причиняешь мне сильную боль, но сердце мое умеет прощать, я ведь вижу, что ты совершенно не в себе.
И она взошла наверх, в свою спальню, не преминув полюбопытствовать у встреченной на лестничной площадке Дайны, когда станет известно, сколько денег получит Джеффри.
Но просветить ее Дайна не могла. Джеффри после ухода майора Грирсона звонил в юридическую фирму «Тремлоу, Тремлоу, Хенсон и Тремлоу», но мистер Хорес Тремлоу еще не вернулся после выходных, и мистер Джералд Тремлоу надеялся увидеть его не раньше одиннадцати во вторник. Джеффри не очень связно объяснил необходимость встречи с мистером Хоресом, и мистер Джералд, потрясенный до глубины души, произнес обеспокоенным тоном «Ай-ай-ай» и сообщил, что мистер Хорес Тремлоу, стряпчий и душеприказчик генерала, приедет в Грейндж первым же поездом в среду.
Во вторник до полудня Финч только тем и занимался, что открывал и закрывал парадную дверь. Люди подъезжали один за другим, передавали цветы и записки для Фэй. Почти все сочувствующие визитеры говорили Финчу, как глубоко они потрясены; почти все полагали, что леди Биллингтон-Смит пока не в состоянии никого принимать, и, получив вежливое подтверждение своих догадок, печально удалялись восвояси.
Миссис Чадли не приезжала и не оставляла цветов. Она позвонила, но не ограничилась разговором с дворецким. Сказала, что ей нужно поговорить с мисс Фосетт по важному делу. Когда Дайна неохотно подошла к телефону, о важном деле как раз и зашла речь. Миссис Чадли сказала, что священник поручил ей позвонить, так как не решается навязываться в такое время, однако хотел бы повидать Фэй. Для духовного утешения. Дайна от имени сестры отказалась.
– Вы, разумеется, можете говорить за леди Биллингтон-Смит, мисс Фосетт, – проскрипел резкий голос на другом конце провода. – Хотя должна сказать, я предполагала – в такое время… Но могу вас уверить, что ни муж, ни я и не подумаем приезжать, если она не захочет нас увидеть. Вас, конечно, осаждают визитеры? Уж я-то знаю, до чего люди любопытны, просто до вульгарности, потому и звоню, а не оставляю записку. Полагаю, будет производиться дознание?
– Боюсь, что да, – кратко ответила Дайна.
– Как это мучительно для семьи! – вздохнула миссис Чадли. – Надеюсь, слух о том, что полиция хочет призвать на помощь Скотленд-Ярд, не соответствует истине? Сама я пропустила эти толки мимо ушей, но вы, конечно, знаете, что констебль Хэммонд помолвлен с помощницей горничной миссис Дарси?
– Я этого не знала, – ответила Дайна, – но…
– Словом, понятно, откуда пошел слух. Естественно, я сказала миссис Дарси, что удивляюсь ее вниманию к подобной сплетне. Полагаю, это полнейший вымысел?
– Нет, – сказала Дайна. – Это чистая правда. Простите, миссис Чадли, но я сейчас очень занята и…
– Вполне понимаю, – заверила ее миссис Чадли. – Там наверняка все вверх тормашками. Вам, конечно, будет очень неприятно пускать в дом сыщиков. И репортеров…
– Да, – подтвердила Дайна. – В высшей степени неприятно. Я передам Фэй, что вы звонили, миссис Чадли. Очень любезно с вашей стороны! До свидания!
Позднее позвонила миссис Твининг. Она лишь пожелала узнать, как чувствуют себя Фэй и Джеффри и не требуется ли ее присутствие.
– Пока нет, – ответила Дайна. – Сыщик пока что не появлялся. Мне кажется, его приезд будет встречен с большим облегчением. Это ожидание всем действует на нервы. Заглянете к нам сегодня, миссис Твининг?
– Думаю, нужно будет, – спокойно ответила та. – Со слов Фэй я поняла, что нужно быть готовой ответить на вопросы, которые этот сыщик пожелает мне задать. Я не особенно сведуща в этикете подобных дел. Сыщик должен сам приехать ко мне или мне надо к нему?
– Не знаю, – сказала Дайна. – Но хочу, чтобы вы приехали. Нам… нам здесь очень не хватает нормального человека.
– Тогда я приеду во второй половине дня, – пообещала миссис Твининг.
За ленчем миссис Холлидей объявила, что у нее раскалывается голова, придется пролежать в постели до вечера, и если сыщик все же заявится, пусть не надеется увидеться с ней, она слишком скверно себя чувствует для разговоров с кем бы то ни было.
В ответ на ее слова Лола обратила на нее свой безмятежный взор и протянула:
